Интерес к современной русской литературе в мире будет расти
Уже пять лет в России работает Институт перевода. Оправдал ли он поставленные перед ним задачи? Как может работать подобный институт в условиях гибридной войны? Об этом и о многом другом шеф-редактор «ЛГ» Максим Замшев беседует с членом Наблюдательного совета Института перевода Ниной Литвинец.
– Нина Сергеевна, Институт перевода был создан в 2011 году. Какие задачи ставились перед ним? Какой была главная идея?
– Главная идея – это продвижение нашей литературы на зарубежные книжные рынки. Если можно, начну с предыстории. Дело в том, что я в советские времена работала в издательствах «Прогресс» и «Радуга», так что, как было раньше, знаю не понаслышке. Мы тогда выпускали на иностранных языках огромный массив литературы и через «Международную книгу» поставляли во многие страны. Деньги тратились на это весьма серьёзные, но результат был, увы, очень скромный. Единственной страной, где мы реально присутствовали на книжном рынке в серьёзном объёме, была Индия. Огромные тиражи выпускались на всех индийских диалектах. Самым популярным был роман Максима Горького «Мать». Очень жаль, что не удалось удержать эту позицию после перестройки. В европейских же странах, не говоря уже о США, книги, которые с огромными финансовыми и трудовыми затратами издавались в СССР, оставались вне массовой книжной торговли. Случались, конечно, отдельные исключения в государствах, где серьёзные позиции имели коммунистические партии, где были «книжные магазины друзей», так мы их называли. В Париже, например, такой книжный магазин, давно уже, правда, сменивший собственников, причём не один раз, сохранился до сих пор – это Librairie du Globe. Главная проблема состояла в том, что для попадания в местные книготорговые сети необходимо было выпустить переводную книгу в местном издательстве, а не доставлять её, изданную в СССР, в страну. Такие книги в торговые сети, увы, не попадали. Идея Института перевода родилась в Федеральном агентстве по печати и массовым коммуникациям из изучения международного опыта, из анализа деятельности аналогичных структур, поддерживающих переводы национальной литературы, таких, как «Норла» в Норвегии, Французский институт во Франции, Британский Совет, «Про Гельвеция» в Швейцарии. Все эти зарубежные структуры действуют по одному принципу. Они выделяют субсидию на перевод, а местное издательство само издаёт, само пропагандирует, само распространяет. Учредители Института перевода (а это был целый ряд солидных общественных фондов, университеты Москвы и Санкт-Петербурга, Библиотека иностранной литературы и Литературный институт) взяли ту же модель за основу. Его создание стало ответом на часто задававшийся переводчиками-русистами вопрос: «Когда, наконец, в России будет создана структура для поддержки переводов русской литературы на иностранные языки?» Ведь для переводчиков очень важно ощущать поддержку, внимание той страны, с языка которой они переводят. Ощущать, что они не в вакууме. И здесь свою положительную роль играют не только гранты на перевод, но и Конгрессы переводчиков, которые Институт перевода организует раз в два года. Прекрасная возможность собраться вместе, обсудить профессиональные проблемы, встретить друзей и единомышленников, по-настоящему влюблённых в русскую литературу. В дни работы Конгресса вручается и международная премия «ЧИТАЙ РОССИЮ\READ RUSSIA» за лучший перевод с русского языка. Уже много замечательных переводчиков отмечены этой премией. Сейчас, когда так мало позитивного и достойного пишется о России в зарубежных СМИ, мировые русисты – это фактически наш передовой отряд, способный доносить до читателей правдивую, не искажённую информацию о России. С целью воспитания молодых переводческих кадров Институт перевода работает и с высшими учебными заведениями, с университетами, где есть кафедры русистики, где преподаются русский язык и литература
– То есть можно признать, что затея с его созданием себя оправдала?
– Безусловно, оправдала и, безусловно, оказалась очень ко времени. Другое дело, что хотя за пять лет сделано немало, мы сами видим, что есть очень много того, что сделать ещё предстоит. Первые годы нам важно было заявить о себе, чтобы переводчики и издатели нас узнали, поняли, что это реальная поддержка в их работе. Сейчас можно смело сказать, что этот этап позади. Нас знают. И теперь, когда у Института перевода есть имя, когда к нам прислушиваются, нас уважают, самое время активно развиваться. Давать рекомендации издателям обратить внимание на ту или иную книгу. Выпускать под эгидой Экспертного совета нечто вроде ежеквартального онлайнового каталога новинок нашей литературы с короткими аннотациями на нескольких языках. Предлагать отрывки из переводов. То есть выполнять ещё и роль своего рода литературного агента. Бескорыстного. Заинтересованного лишь в том, чтобы переводилось как можно больше авторов «хороших и разных». Разумеется, это требует дополнительных средств. Но мне кажется, все уже поняли, что «мягкая сила» не такая уж мягкая, если она действует целенаправленно и в нужном направлении. Хорошо бы и наш Минфин понял, что, как бы ни было сложно с бюджетом, сокращать финансирование подобных проектов ни в коем случае нельзя. Можно только увеличивать. И таким образом влиять на представление о России, складывающееся у рядовых зарубежных читателей. А читателей у нас в мире достаточно.
– 2014 год стал сложным в отношениях России с внешним миром. Особенно западным. Почувствовалось ли это в заявках, которые подаются в Институт перевода, или всё-таки культурные связи крепче, чем политические?
– Культурные связи порушены не были. Издатели, которые выпускали переводы с русского, свою деятельность приостанавливать не спешили. Просто немножко спектр выбора сместился, мы это заметили. Больше стало классики, особенно такой, которая никогда не переводилась прежде, чуть меньше современных авторов. В целом русистика, по большей части западная, стала тогда более академичной... Не ослабевал интерес к авторам Серебряного века. Переводчики-русисты приезжали в Москву на свой Конгресс и в 2014-м, и 2016 году. В 2014 году царила некоторая растерянность, смятение в умах, если можно так сказать. Мы тогда попросили даже известного политолога Федора Лукьянова прочесть незапланированную лекцию о современном положении России в мире. Многие потом благодарили нас за это. А вот в 2016 году уже не потребовалось никаких лекций. Дискуссия была сугубо литературная, профессиональная. На политических превратностях никто не зацикливался.
– Вот вы отметили, что в советские времена при больших государственных затратах на перевод отечественной литературы на иностранные языки не получалось пустить эти книги по книготорговой сети. А сейчас есть какие-то механизмы это отследить? Если книга сейчас получает грант, переводится, то дальнейшая её судьба Институту перевода известна?
– По-разному. По большому счёту, отчитываться о продажах перед Институтом перевода издатели не обязаны, только перед авторами. Но многие с готовностью предоставляют нам такую информацию, а мы им в какой-то степени помогаем: если книжная ярмарка проходит в той стране, где мы поддержали перевод книги того или иного современного писателя, то мы этих писателей приглашаем к участию в ярмарке, организуем совместные презентации, они привлекают к себе внимание, о них пишет пресса, появляется дополнительная информация. С подавляющим большинством издателей, которые сотрудничают с Институтом перевода, у нас выстраиваются взаимовыгодные, партнёрские отношения.
– Вы упомянули, что за последнее время уменьшается спектр современной литературы...
– Уже нет, это было в 2014 году. Сейчас всё восстанавливается, и современных авторов с удовольствием переводят.
– Как вам кажется, мир хочет узнать правду о России из современной художественной литературы или хочет остаться в том представлении, которое у него уже есть? Издатели выбирают книгу, отвечающую их представлению о России, или всё же стремятся найти каких-то новых авторов с иным взглядом? Менее известных, менее медийных...
– Я бы разделила эту проблему. С одной стороны, есть зарубежные СМИ, у которых определённый политический заказ, и они его выполняют. Есть на Западе и альтернативные СМИ, это в основном интернет, у них, кстати, достаточно большая аудитория. Но это всё политический аспект. О том, чем живёт сегодняшняя Россия, что читает, какие фильмы смотрит, там не узнаешь. С другой стороны, есть люди, их много, которым Россия интересна как явление, интересна её культура. Это не «глотатели газет», по выражению Марины Цветаевой, они, несмотря на любое информационное давление, хотят докопаться до истины сами. И для них русская литература, классическая и современная, – важнейший источник. Неслучайно ведь именно сейчас, несмотря на все сложности в политических отношениях, начинает выходить при поддержке Института перевода 100-томная Библиотека русской литературы в Колумбийском университете в США. Идут переговоры об издании такой библиотеки на испанском языке.
Кстати, по поводу классики... Томас Манн в своё время написал: «святая русская литература». Рильке писал: «Россия сделала меня тем, что я есть, оттуда я вышел». Это общеизвестные высказывания великих мировых писателей. Но, увы, сейчас даже это пытаются ревизовать. Попалась мне как-то в одной немецкой газете статья то ли литературоведа, то ли политика, который заявил, что, мол, хватит преклоняться перед Россией, пришло время пересмотреть слова Томаса Манна и Рильке. Что, мол, они в России понимали. Глупость, конечно, но не учитывать подобных настроений нельзя. Идёт борьба идей, общественных моделей. И русская классика – серьёзный фактор в идеологической борьбе сегодня. Когда Россию пытаются объявить страной агрессивной, дикой, чтение Толстого, Чехова, Достоевского способно разом свести на нет все подобные потуги. И, конечно, современная литература тоже. Мы стараемся поддерживать самых разных наших писателей. И тех, которые критикуют, которые не согласны с чем-то, что сейчас происходит в стране, – и тех, для которых важна не критика , а общая картина жизни страны, её открытость. Думаю, это верная политика и с коммерческой, и с имиджевой точек зрения. Увы, труднее всего нам конкурировать на европейском рынке с американской литературой. Её переводят больше всего. При этом любопытно, что в США вообще нет такой структуры, как Институт перевода. Переводческие проекты финансируются через самые разные фонды... Плюс реклама. Но нельзя всё время читать только американских авторов. Приедается. Тем более что явных гениев, увы, не так уж много… Полагаю, наша литература даёт мировому книжному рынку новую краску… И эта краска будет всё больше и больше востребована.
– Существует такое мнение, Институт перевода больше поддерживает писателей, скажем так, либерально экспериментальной ориентации. Как вы это прокомментируете?
– Дело в том, что мы можем поддержать только те произведения, на которые есть заявка от зарубежных издателей. Они действительно часто отмечают писателей именно либерального направления. Потому что вокруг них больше информационного шума… Вот выступил кто-то с критикой... На Западе пресса тут же это подхватила. Любой негатив о России сегодня воспринимается на ура. Протестные деятели сразу приобретают известность, и издатели спешат подать грант на перевод. Но мы постоянно рекомендуем зарубежным издателям обращать внимание на весь спектр нашей литературы, на тех писателей, которые не столь, может быть, широко известны на Западе, но книги которых помогают лучше понять Россию. Главный критерий для нас – высокое литературное качество.
В этом году исполняется 80 лет Валентину Распутину. Замечательный писатель, который, на мой взгляд, все ещё недооценён за рубежом. Известен, конечно, но не соразмерно его писательскому таланту. У нас запланирована в Праге презентация его книги «Уроки французского», которая сейчас готовится к изданию на чешском языке с прекрасными иллюстрациями Владимира Гальдяева. Прорабатываем вопрос об издании и с немецким издателем. Не так давно поддержали заявки на перевод романов Александра Проханова и Юрия Полякова. Так что, как видите, самый широкий спектр. При поддержке той или иной книги Экспертный совет руководствуется многими критериями: поддерживался ли прежде этот писатель или нет, качественно ли выполнен перевод, каков статус издательства, есть ли у него профессиональные редакторы-русисты и т.д.
– В целом, как вам кажется, интерес к русской культуре в мире тот же, что был, нарастает или некая энтропия присутствует?
– Думаю, что интерес сейчас не падает – это точно. Сужу не только по заявкам, но по тональности, по общению на книжных выставках-ярмарках, по вопросам, которые задают на творческих встречах с русскими литераторами за рубежом, по тому, как приходят послушать наших писателей. Полагаю, интерес будет нарастать. Потому что Запад вновь оказался в некотором недоумении в отношении России. Экономика порвана в клочья, как пояснил Обама, армия, по мнению западных экспертов, деморализована, люди готовы к голодным бунтам – и вдруг оказывается, что экономика нормально функционирует и живёт, у армии – современнейшее оснащение, высокий моральный дух, умение воевать, а у президента высочайший рейтинг. Надеюсь, Запад начнёт переосмысливать, да и уже переосмысливает, многое в своём понимании России. И литература тут будет очень кстати.
"ЛГ"-ДОСЬЕ
Нина Сергеевна Литвинец родилась в 1947 году в Ленинграде. Окончила филологический факультет МГУ по специальности романо-германская филология, а также аспирантуру. Кандидат филологических наук. Тема диссертации – «Поздние произведения Райнера Марии Рильке». Работала в журнале «Иностранная литература», издательствах «Прогресс» и «Радуга». С 1989 по 1999 год была директором издательства «Радуга». С 1999 по 2008 год – на государственной службе (начальник управления периодической печати, книгоиздания и полиграфии Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям). Литературовед, переводчик с немецкого (Патрик Зюскинд «Контрабас» и др.). Заслуженный работник культуры РФ. В последнее время выступает и как прозаик. Публиковала рассказы в журналах «Октябрь» и «Знамя». Книга для детей «Меня зовут Аглая» опубликована в издательстве «Время» в 2013 г.