С Виктором Ивановичем ЗУБРИЦКИМ, главным художником Павловопосадской платочной мануфактуры, довелось мне встречаться не однажды. Каждая наша встреча дополняла его портрет недостающими штрихами, необходимыми подробностями, без которых не смогла бы я понять ни характера, ни творческого кредо этого человека. Заслуженный художник России, ответственный работник на сложнейшем уникальном производстве, преподаватель детской художественной школы, а сверх того – депутат Павловопосадского совета депутатов, председатель секции прикладного искусства и народных промыслов МООСХ России… И всё-таки не обилие титулов и званий поразило меня в Зубрицком. При разговоре с ним ни за что не скажешь, что он может заседать в каких-то там кабинетах. Он человек вообще «некабинетный».
Главное дело его жизни – народное искусство, известное во всём мире. Павловопосадские шали согревали своим теплом плечи русских женщин во времена Ломоносова и Карамзина, Пушкина и Гоголя, Шолохова и Есенина, да и сегодня – нет-нет да и вспыхнет где-нибудь в метро яркая народная красота, никогда из моды не выходящая. Художник, «изобретая» свой неповторимый сюжет платка, выстраивая его цветовую гамму, композицию, создаёт так называемые кроки, которые потом лягут в основу произведения на шерстяной или шёлковой ткани. Как-то так вышло, что и наши беседы с Виктором Ивановичем, а также с людьми, его окружающими, тоже выстроились в некие литературные кроки.
Крок первый:
«Моя девушка»
Детство Виктора Зубрицкого прошло в Электрогорске, что расположен недалеко от Павловского Посада. Его отец, офицер, мечтал видеть в мальчике продолжателя своего пути. Но Виктора манила профессия художника. В 
школьные годы он вместе с товарищем непрерывно делал наброски. Все впечатления, стремления, желания тут же доверял бумаге. Но как осуществить заветную мечту?
После школы решил устроиться на работу. Приехал на Старопавловскую фабрику (так раньше называли Павловопосадскую мануфактуру) и сразу попал в резной цех, стал копировщиком. Тогда, наверное, и не подозревал, что задержится на родном предприятии на десятилетия.
– Я переводил на доски рисунок художника, а резчики изготавливали «цветки». Таких «цветок» нужно было изготовить целый комплект (около 60 штук), целый год работать, чтобы печатать одну шаль. Этот старинный метод теперь не используется. Сегодня у нас современные технологии: это и дешевле, и качество продукции значительно выигрывает, – рассказывает Виктор Иванович.
В те годы на фабрике встретили Виктора настоящие мастера – художники Семён Рыжов и Евгений Штыхин, о которых он до сих пор вспоминает с любовью. Народное искусство буквально очаровало молодого человека, и вскоре он поступил по направлению предприятия в Текстильный институт на факультет художественного оформления текстильных изделий, где конкурс доходил тогда до 30 человек на место.
И вот уже из-под его рук выходит первое настоящее изделие – платок с поэтичным названием «Моя девушка». Словно бы в ответ на эти воспоминания мне тоже вспомнилось, что когда-то в юности я получила в подарок от любимого человека именно павловопосадскую шаль, которую храню до сих пор. Мало того, двадцать лет спустя главный художник знаменитой фабрики рассказал мне её историю, ведь он помнит буквально все партии, вышедшие за эти годы. На шали первоначально был изображён традиционный восточный орнамент (иногда его называют «турецкие огурцы»). Но когда эта партия была показана в одной из среднеазиатских союзных республик, то они попросили вставить в композицию их национальный символ – сайгака, и это было сделано. Оказалась моя шаль очень редкой, даже в Москве такие почти не продавались...
А вообще обычно на платках – или цветочный орнамент, или растительный, или сочетания того и другого.
Крок второй:
«Когда легко на душе…»
Как рассказал Виктор Иванович, при работе учитываются современные направления и стили, так сказать, «движения и порывы» женской души XXI века. Новые модели отличаются сегодня сближенной цветовой гаммой. «Розы – красные, листья – зелёные» и тому подобные контрасты сегодня мало отвечают запросам женщин. Хотя по-
прежнему выпускаются яркие шали, адаптированные для среднеазиатского рынка.
Правда, как известно, новое – это хорошо забытое старое. Несколько лет назад по заданию дирекции художники из Павловского Посада проехали по русским городам, посетили запасники музеев, чтобы рассмотреть и сфотографировать старинные шали XIX века. Они побывали в Нижнем Новгороде, Суздале, Ярославле, Костроме, Твери, Санкт-Петербурге. Находки удивили многих. Был организован выпуск шалей с рисунком, подобным старинному, и сегодня они обрели неожиданную популярность. Такова, например, судьба изделия «Молитва», восстановленного по старинному рисунку, причём с адаптированной к современному «прочтению» цветовой гаммой.
И всё же современность и востребованность приятных глазу платков из натуральных волокон объясняется ещё одним обстоятельством – необыкновенным психологическим комфортом.
– На одной из наших больших выставок, – вспоминает Виктор Иванович, –заметил я пожилую женщину, которая стояла чуть в сторонке и наблюдала за тем, как другие подходили, разглядывали, разглаживая и теребя наши изделия. Затем она всё же подошла ко мне.
– Что же вы ничего не выберете? – поинтересовался я.
– Да у меня уже есть пять шалей. Но я их не ношу… Но сегодня хочу купить ещё одну. Понимаете, я их очень люблю! Бывают в жизни такие моменты… Придёшь домой расстроенная, руки опускаются, ни на что смотреть не хочется. И вот тогда я накидываю на плечи вашу шаль, сажусь в кресло с чашкой чая – становится тепло и удивительно комфортно, легко на душе…
Подобные признания людей – неопровержимое доказательство того, что народные художественные промыслы не только не устаревают, но, наоборот, в сумбурной душе современного человека способны поселить гармонию. Скоро наступит время, когда эта гармония будет стоить дороже всего.
Крок третий:
Секреты мастерства
Павловский Посад издавна считался центром текстильной промышленности. В 1795 году крестьянин Иван Лабзин открыл фабрику, где объединил усилия местных умельцев, изготовлявших шёлковые платки. Река Клязьма была тогда судоходна, товар отправляли на нижегородскую ярмарку и в другие города России. А в середине XIX века, когда в моду вошли шали и шерстяные платки, правнук Лабзина Яков со своим компаньоном Василием Грязновым начали производство этих изделий. Моде поспособствовал в известной мере вкус Наполеона. По легенде, в одном из восточных походов французский император приобрёл для подарка супруге тканую шаль необыкновенной расцветки. Такие шали восточные мастерицы изготовляли зачастую в течение нескольких лет, а то и одну за всю жизнь. Стоили изделия баснословно дорого. Конечно, и во Франции, и в России многие не могли себе позволить подобное удовольствие. Но мода – вещь жестокая: вынь да положь. Тогда и стали популярны платки и шали с аналогичным набивным рисунком. Всё это предлагалось в подмосковном Павловском Посаде… Но поражает ещё один неожиданный факт. Василий Грязнов, один из основателей фабрики, был канонизирован Русской православной церковью в лике местночтимого святого как Праведный Василий Павловопосадский. Так что фабрика эта имеет, если можно так выразиться, и свою духовную историю.
Сегодня Павловопосадская платочная мануфактура является предприятием Народных художественных промыслов России, что говорит о высокой оценке культурной ценности изделий. Более чем за сто лет, с 1896 года, когда на Всероссийской художественно-промышленной выставке в Нижнем Новгороде фабрика получила Большой Государственный герб, вплоть до вручения ордена «Слава России» (2005 г.) и многих других наград всероссийских и международных выставок, предприятие снискало всемирную славу благодаря традиционному качеству и добротности своей продукции. Как удаётся достичь этого при современных темпах жизни, устрашающих «дефолтах», взлётах и падениях разнообразных «финансовых индексов» и быстро меняющихся запросах капризной моды? Каким чутьём и насколько стоическим характером должен обладать мастер, создающий эту непреходящую красоту? С этими вопросами обратилась я к генеральному директору предприятия Владимиру Сергеевичу Стулову.
– У нас своя школа письма, сложившаяся издавна, – говорит он. – Её необходимо сохранить, потому что это традиции народного промысла, который есть наше общее наследие. Ведь сегодня в стране восстанавливаются храмы, реставрируются многие памятники старины – так почему же русское искусство должно уйти в прошлое?
У Владимира Сергеевича отношение к этому вопросу особое. Он сам – инициатор и организатор работ по созданию иконостаса в Павловопосадском монастыре, да и других подобных благих дел. И на этих путях Стулов и Зубрицкий составляют некий творческий тандем.
Технология создания лёгкого, играющего красками, радостного произведения искусства чрезвычайно сложна. И директор предприятия долго и кропотливо рассказывал мне о каждом этапе работы (а всего изделие проходит около 200 операций до полной обработки). Говорил так, словно сам вместе со мной рисовал кроки, подготавливал рисунок к достоверному перенесению на ткань, работал колористом, творчески варьируя авторские цвета, трудился над шаблоном, готовил в красковарке краски, печатал, обрабатывал, промывал ткань в специально приготовленной воде, красил и нашивал бахрому, обрабатывал паром, отглаживал изделие… Я узнала и увидела на фабрике столько необычного, что могу говорить об этом теперь часами (если находятся слушатели). Ну разве не удивительно, что краску замешивают на специальной муке, которая готовится из зерна, привезённого из Индии!
А машинку для пришивания бахромы придумал полуграмотный «русский левша» в 50-х годах прошлого века и сделал её из дерева. Но способ этот применяется до сих пор, и подобных машин не встретишь ни на одном предприятии мира. Промывка ткани – и вовсе целая поэма: воду берут обязательно из Клязьмы (как и двести лет назад), так как никакая другая (в том числе водопроводная) вода для этого процесса не подходит. Смотрите, сколько секретов! А новые печатные машины, изготовленные в Италии, а уникальнейшая красковарка, обеспечивающая точность состава краски до миллиграмма и устраняющая вредные воздействия паров при замешивании! Всё это тоже тайны профессии…
Но главный секрет, думается, в том, что труд здесь действительно коллективный. Чтобы авторский платок увидел свет, должны поработать творчески и слаженно десятки людей.
– А что же молодёжь? Идёт к вам на предприятие? – спрашиваю.
В ответ В. Зубрицкий показал мне работы учащихся и выпускников художественной школы, многие из которых собираются продолжить обучение на фабрике. Побывали мы и в районной детской библиотеке, где выставлены лучшие творения, и в самой художественной школе, где её директор В. Иноземцева поведала о чёткой направленности обучения на павловопосадский традиционный промысел. Мы говорили о Зубрицком – талантливом преподавателе композиции, умеющем «разглядеть в ребёнке художника». Трудно в одной статье рассказать о депутатской деятельности Виктора Ивановича, но все, с кем я встречалась, отзывались о нём как о прекрасном организаторе. Благодаря его усилиям ребятам из художественной школы удалось побывать в Беларуси на «Детском пленэре» в рамках «Славянского базара». И такие поездки уже становятся традицией. На базе школы десять лет проводятся областные выставки батика, куда съезжаются гости из разных уголков Подмосковья. И когда только Зубрицкий всё успевает?
Крок четвёртый:
Видеть новое в привычном
Он не может говорить о себе, не вспомнив о своём городе. И потому ещё до поездки туда я прониклась необъяснимо тёплым чувством к этой точке на карте. Ведь наша первая встреча с Виктором Ивановичем состоялось не в Павловском Посаде, а в Дзержинском на выставке платков и шалей «Цветы России на Угрешской земле». Здесь были показаны несколько произведений художника: «Испанский платок», «Птица счастья», «Москва», «Покровско-Васильевский монастырь»… Позже я узнала, что есть у Зубрицкого и шали ручной работы: «Пётр I», «Чудный сон», «Там чудеса…» и другие. Многие из них приобретены Государственной Третьяковской галереей, Эрмитажем, Историческим музеем.
– Сейчас я работаю над платком «Святой праведный Василий с житием», – говорит художник, и в словах его уверенность в том, что начатая работа станет необходимой в этом мире. Вдруг подумалось: павловопосадский платок – этот эстетически выверенный и близкий женскому сердцу тканый квадрат, символизирующий жизненную силу нашего народа, – не есть ли альтернатива пресловутому «чёрному квадрату» как воплощению вселенской энтропии?.. Но это уже вопрос философский.
Очень хотелось увидеть знаменитую «Рябину» Зубрицкого. У этой работы особая история. Однажды художника поразили яркие гроздья осенней рябины. В душе словно симфония зазвучала – так захотелось перенести эти ветви на платок. Но тогда, двадцать лет назад, каноны были очень строги и вольностей не допускали. Как убедить членов худсовета пойти на уступки во имя такой красивой идеи? Только силой творческой логики Зубрицкого. И он победил: платок запустили в производство… Теперь каждый день, проходя под рябиновым деревом, что растёт у подъезда моего дома, я поднимаю голову – и вижу огромный рябиновый плат на фоне синего неба. И понимаю, что вот это и есть наша русская традиция – всегда видеть новое в привычном и никогда не успокаиваться.