Умер Владимир Сергеевич Бушин. Он ушёл на фронт в 1942 году буквально со школьной скамьи, храбро сражался, закончив Великую Отечественную войну в Кёнигсберге, а Вторую мировую – в Маньчжурии. В творчестве Бушин был тоже бойцом, отважным, решительным, умелым и нашивок за ранения на литературном фронте имел куда больше, чем наград. Сказалось, видно, происхождение: отец – царский офицер, а мать – медсестра Германской войны, но в детстве будущий писатель воспитывался дедом, председателем колхоза имени Марата, что на реке Непрядве близ Куликова поля. Тоже ведь не случайное совпадение!
Начав печататься в армейской периодике, Бушин после демобилизации поступил в Литературный институт, где, будучи студентом, возглавлял комитет ВЛКСМ. Следует учесть, послевоенный комсомол был совсем не той организацией, что я описал в повести «ЧП районного масштаба». Нет! Молодые суровые ветераны войны и вожаков выбирали под стать себе, за бюрократизм, карьеризм, приспособленчество презирали и гнали в шею. А миф о тотальном советском сервилизме придумали рабы общечеловеческих ценностей.
Владимир Бушин творил во многих жанрах: поэт, романист, очеркист, биограф, критик, исторический публицист… Если в ряд поставить все книги, выпущенные им за семьдесят лет литературной работы, наберётся целый шкаф, а публикаций в газетах и журналах просто не счесть – трудная задача ждёт его будущих библиографов. Да и выступления бескомпромиссного писателя в эфире тоже становились знаковыми событиями. Он буквально взорвал, как бы мы сегодня сказали, информационное пространство, когда в 1967 году на Ленинградском ТВ призвал вернуть исторические имена городам – Калинину, Горькому, Куйбышеву, Кирову. По тем временам не просто смело, а безрассудно! Но ведь так через два десятилетия и случилось. Заминка вышла только с Вяткой. Ничего – подождём.
Нет, к антисоветчине, накапливавшейся в порах красной державы, эта позиция не имела никакого отношения. Просто Владимир Сергеевич раньше других понял и обратил внимание сограждан на то, как недальновидно и опасно послереволюционный период противопоставлять всей тысячелетней истории России. Это стало очевидным, когда маятник качнулся в обратную сторону и Железного Феликса тросами срывали с постамента. Скажу более, на мой взгляд, Бушин был последним рыцарем советской эры. По крайней мере, в писательской среде. Его глубокие книги об основоположниках Марксе и Энгельсе – это серьёзные работы, а не лукавая уступка тогдашней конъюнктуре, как у иных политиздатовских авторов с их неизменной либеральной фигой в отвислом от обильных гонораров кармане.
Отличительной чертой Владимира Сергеевича была непоблажливость в оценках. Высказывая своё мнение, он никогда не ориентировался на ту сложноподчинённую полуявную литературную и политическую иерархию, которую так боялись задеть пишущие коллеги и в советские годы, и в наши дни. Кстати, дружеские связи никак не влияли на приговор, они не могли смягчить неприятие слабой книги или сомнительного, по его понятиям, общественного поступка товарища. Ко мне Бушин, например, относился с симпатией, но и я не однажды становился отрицательным героем его огнепальных статей.
А впервые я, молодой неискушённый поэт, узнал о Бушине в 1979 году, когда весь литературный мир с возмущением или удовлетворением читал, передавая из рук в руки, журнал «Москва» с его разгромной статьёй об «исторической прозе» Булата Окуджавы. Там с убийственной иронией доказывалось, что автор просто не знает реалий описываемой эпохи, а невежество знаменитого барда идёт рука об руку с художественной беспомощностью текста. Возможно, Бушин был чересчур строг. Впрочем, задеть культовую фигуру, тронуть партийного диссидента в те времена было куда опасней, чем отхлестать секретаря Союза писателей. После статьи об Окуджаве имя Владимира Бушина стало одиозным, «нарушителя конвенции» внесли в чёрный список. И как результат – следующая его новая книга вышла почти через десять лет.
Отнюдь не обласканный советской властью, Владимир Сергеевич категорически не принял горбачёвской «катастройки», хитроумного разгрома СССР, ваучерной капитализации. Он оказался последовательным бойцом русского инакомыслия, отличающегося от диссидентства сыновним, а не пасыночным отношением к Отечеству. Он был суровым критиком того, что происходило в политической, экономической, культурной жизни страны в последние десятилетия. Он намного раньше других начал бороться против искажения советской истории и очернения фигуры Сталина, выступал в «ЛГ» под рубрикой «Настоящее прошлое».
Чтобы лучше понять «направление» Бушина, достаточно привести названия нескольких его книг разных лет: «Честь и бесчестие нации» (1999), «Измена. Знаем всех поимённо» (2005) и др. Можно не соглашаться с суровостью иных бушинских оценок, но я уверен: когда наше время начнут судить без опасливых иносказаний, когда будут формировать объективную оценку последнего 30-летия в контексте многовековой истории России, книги и статьи Владимира Сергеевича всерьёз лягут на одну из чаш вечных весов.
Он умер во сне, после небольшого семейного торжества, во время которого, как обычно, был искромётен, остроумен, произносил красивые литературные тосты… Никому в голову не приходило, что это последнее застолье писателя-фронтовика, сохранившего в свои 95 лет ясный ум, кипучую гражданскую и творческую энергию, жизнелюбие молодого человека.
Прощайте, Владимир Сергеевич! Если там, за гранью, что-то всё-таки есть, то Вы ещё, как выражался Маяковский, «доругаетесь», доспорите… И Вашим оппонентам, которые уже там, я не завидую.