Василь Макаревич родился 15 июля 1939 года в д. Купленка Крупского района Минской области. Окончил Белорусский государственный университет. Поэт, публицист, критик. Член Союза писателей Беларуси. Автор книг поэзии «Листовей», «Вечное дерево», «Зрячий посох», «Зелёное созвездие», «Везувий», «Квадратура круга» и других. Лауреат Литературной премии имени А. Кулешова. Живёт в Минске.
Слово
Под аиста клёкот родимый
Каких я напился криниц,
Что кажется, словом единым
И мёртвого б смог оживить?
Заметит иль всё ж не заметит
Пророк, неизвестный пока,
Но главное, сколько завесит
И слово моё, и строка.
Вот снова подумал устало –
Себе президент и премьер:
Душа моя вроде бы стала
Палатой весов или мер.
Всей жизни святая основа,
И в этой основе – я весь:
Вновь пробую каждое слово
Не только на силу и вес.
Хоть знаю (и это не новость)
О тех, кто к трибуне готов, –
Их больше у нас, пустословов,
Чем с чистой душою певцов.
А слава? Какая там слава!
Коль встретишь её – обойди!
Вот солнце бы только послало
Сияния полные дни.
Я полю готов помолиться,
Креститься на каждый лесок.
Не дай же мне Бог ошибиться,
С душою ведя диалог.
Чтоб слово не кануло в Лету,
Светилось сквозь хмурую мглу,
Пройду босоногим поэтом
По битому даже стеклу.
На праздник Ивана Купалы,
Чтоб дьявол и в ад вдруг не снёс,
Рассветное слово купаю
В рассветном сиянии рос.
И семя его, что не дремлет,
Я брошу росистой земле, –
Пусть деревом кронисто-крепким
В своей прорастёт красоте.
Наверно, для вечной тревоги
И радости, гордой притом,
Тропинки мои и дороги
Сошлись нынче в слове
Святом!
***
Коль из души
Захочет горечь вылиться
И боль в душе не сможет замолчать,
Перо хотел бы не в дупло чернильницы,
А в чуткость вены собственной
Макать.
Не укрывался
Ты святою митрою,
Ведь знаешь – работящий муравей:
Поверит каждой буковке с молитвою
Не только херувим, но и – злодей.
***
То глупость:
Ты не станешь васильком…
Никто ещё не возвращён оттуда.
Копытом конь тебя, как глины ком,
Вдруг вывернет –
И всё земное чудо.
Ладони две –
Два щедрых трудодня, –
Из них всю нежность
годы жизни выбили…
И хоть святош не знает вся родня,
На склоне лет берёшь ты в руки
Библию.
***
– А кто там идёт? А кто там идёт?
В огромной такой толпе?
– Белорусы!
Я. Купала
Генофонд,
Генокод,
Геносвод…
Криком небо как будто раскрутишь.
Будь ты гений хотя бы иль Форд, –
У костлявой бессмертья
Не купишь.
Как же быть,
Делать что детворе?
Сколько грязи чернобыльской нынче.
Только ветер и в этом дворе
На качелях взлетает и хнычет.
Утром новость
Печальной судьбе, –
Вдруг и радует, хоть устрашает:
Деток наших уже Душанбе
Вновь на отдых к себе приглашает.
И за тридевять вод и земель –
Жест и впрямь,
Согласитесь, гуманный! –
Как чалдон, бородатый Фидель
Отдаёт для них лето с Гаваной.
Знаем ад,
А ему не солжёшь
Ни в одном уже летосчисленье…
И в какой сверхкурорт повезёшь
Край родной на какое леченье?
Мы так много
Придумали снов.
Сколько? Вам и сказать не берусь я…
– А кто там идёт с горем вновь?
– Белорусы.
***
Весь пень обсыпан хвоею и перьями,
Уздечка паутины аж блестит…
Что мать она, сосна себе поверила,
Коль борть обнять,
Как дочку, норовит.
И столько снова запаха малинного
Здесь, где туман (иль это смог?) курил,
Мурашки из стожка из муравьиного
Ползут к той борти
В трещинах коры.
***
Помыли, одели, обули,
И, в новом во всём, вдоль берёз,
Как будто бы в гости, бабуля,
Ты едешь на близкий погост.
Ни стонов, ни слёз уже жгучих,
Как будто и день отстаёт,
Лишь скорби небесная туча
За гробом сосновым плывёт.
Крик чибиса где-то за логом
Вещает беду нам вослед…
Не будет речей, некрологов
На полосах серых газет.
Овраги, поля со стернёю,
Зелёные волны борозд…
И вот он всей скорбью земною –
Последняя пристань – погост.
Дол примет её незаметно
Туда, где могилы в крестах, –
Не всем же лежать нам посмертно
В курганах иль на площадях.
Не всех среди дня от порога
На грозном лафете везут,
Не всем вдоль последней дороги
Военные честь отдают.
И даже вот это почтенье
Впервые тебе от села, –
Вдруг под руки, словно смиренье,
Толпа тишину повела.
Притихло лесное прибрежье,
Но вспыхнул ручей – и замолк…
Колёса всё режут и режут
По самые втулки песок.
***
По веткам вниз,
Как по ступенькам, он
Сбежал туда, где спелые колосья,
Но грохнулся –
И о дресвянник звон
С орехом иль в орехе
Раскололся.
И заиграл
На скрипочке сверчок –
И вышли ровно сто каменотёсов, –
Во всём, как строят церковь,
Знали толк.
И стали возводить
По-над Лучёсой.
Крестились на восток –
В поля, в леса –
С молитвами, с ветрами хоровыми,
И церковь вознеслась под небеса, –
Им помогли, наверно,
Херувимы.
И над простором
Убранных полей,
Что с севера и юга окружали,
Сто куполов
Всей яркостью своей
Огнистыми крестами
Засияли.
Не меньше было
Столбовых дорог, –
Кто с посохом там шёл,
А кто – с клюкою,
Чтобы из ста
Здесь каждый грешник мог,
Став на колени, каяться душою.
А синь небес –
Мерцанием в ответ…
Текли на землю струи золотые.
Вновь от крестов
Струился мудрый свет
И доходил до храмов
Византии.
***
Песок и гравий… Где-то рядом срочно
Выстукивает дятел репортаж,
А бор в иконах золотой подсочки
Подобен на чудесный Эрмитаж.
Взгляни сквозь паутинку, как сквозь линзу,
Когда меж крон дрожит мираж весны, –
Ну разве же не облик Моны Лизы
Вот проступает на стволе сосны?
***
Желанье есть в душе и даже в теле,
Чтоб средь друзей мне близких и родни
Примериться уже к земной постели,
В которой беспробудны жизни дни.
Представлю вдруг себя,
где всё замолкло, –
На кладбище, где столько милых лиц…
Когда б повис на нитке меч Дамоклов,
То и под ним хотел бы жить и жить.
Перевод