Долгопрудный относится к «самому ближнему Подмосковью». Одной стороной упираясь в МКАД, он уходит в вольные лесные просторы, отсюда и в творениях здешних авторов переплетаются ритмы мегаполиса и сельские мотивы.
Анастасия ЗАХАРОВА
Воспоминания
Не знаю, что со мною происходит,
Но по ночам, проснувшись
в душном мраке,
Перед глазами вижу поле, маки –
И ветер волнами по алой пене
бродит.
Возможно, это лишь пустые знаки –
Мечты о детстве и утраченной
свободе…
Взмах белых крыльев. Солнце.
Маки, маки
Гнут стебли в вековечном хороводе.
Но некому теперь смотреть
за полем.
Остался лишь букет воспоминаний,
Которые уйдут со мною вместе.
В них нет ни скуки, ни душевной боли,
Полунамёков, лживых обещаний –
Лишь ласточки. И алых маков
песня…
* * *
Ты сидишь. И я сижу.
Вечер. Поздно. Нет просвета
Среди туч. Дрожим от ветра.
Ты дрожишь, и я дрожу.
Ты молчишь. И я молчу.
Тучи красные от улиц.
Хоть бы звёзды улыбнулись.
Ты кричишь. И я кричу.
Не дождаться в эту ночь
Ночи, ливня, ветра с моря –
Будут тучи сыпать горем.
Горю некому помочь.
Я иду и ты идёшь. Прочь.
* * *
Я привыкла жить по инерции –
По привычке на солнце щуриться,
Набирать для статей сентенции
В диктофоне звенящей умницы,
Добавлять свои комментарии:
Мол, такая-то и такая-то
Побывала вчера в виварии
Жаль, что очень была занята, –
Не осталась в нём жить
до старости,
Но спасибо, что хоть поздравила…
Для всего, для любой малости
У меня есть свои правила.
Я привыкла быть предсказуемой,
Улыбаться с утра приветливо.
Что считала неописуемым,
Описала я по-газетному.
Моё имя бумажными птицами
По рукам чужим разлетается,
А что кроется за страницами,
Никого, увы, не касается…
Чёрный квадрат
Непонятно ничего, ну и пусть…
Факту этому я искренне рад.
Как рукой сняло тоску-грусть –
Я стою, смотрю
на «Чёрный квадрат».
Показалось вдруг, что ключ я нашёл
От неведомых, таинственных
врат.
Повернул тот ключ и быстро вошёл
В небольшой, но ёмкий чёрный
квадрат.
Там дорога, уходящая вдаль,
Удивительно красивый закат,
И в искрящихся снежинках февраль…
Не квадратный всё же этот
квадрат.
Век двадцатый – он разорван
и смят,
Полупопран, полупроклят,
полусвят…
Может быть, он от невзгод и утрат
Превратился в самый чёрный
квадрат.
И поверженных в нём идолов сонм,
И скрывается здесь Авеля брат,
И несбывшийся в нём сказочный сон –
Всё вместилось в этот чёрный
квадрат.
У него нет ни друзей, ни подруг.
Одинок он, черноте уж не рад.
Я возьму и нарисую рядом круг,
Веселее чтобы стал мой квадрат.
* * *
Слышишь, время возвращаться!
Кто уехал, пусть вернётся!
Снег на ветках, снег на крышах,
тонут в нём заботы наши.
Слышишь, время возвращаться!
И посуда к счастью бьётся,
и у всех ковёрных рыжих
нос веснушками украшен.
Словно праздник приближая,
гонит ветер лист по насту.
Через сутки приезжаешь.
Слава Богу! Ну же, здравствуй!
* * *
А солнцем лист согретый
Трепещет, как флажок.
Окончен праздник лета!
Так тихо. Так свежо…
Всю черноту в природе
Забелит скоро снег,
И кровь заколобродит
В мечтаньях о весне.
Как жить со всеми в мире,
Но быть для всех чужой,
Одной, в пустой квартире,
С мятущейся душой?
* * *
С начала всё начну – ещё не поздно.
Труд доброты не пропадает зря.
Я вверх смотрю, а значит – вижу
звёзды,
Пусть даже их зажгли не для меня.
Сольвейг
Путешественник возвратился в дом,
мир, как книжицу, пролистав.
И вернул ей жизнь, как забытый
сон, –
предварительно отобрав.
От волос её веет ладаном,
столько лет прошло – всё прошло.
Почки лопались, листья падали
и снега стучали в стекло.
Он явился. От солнца бронзовый.
Не стряхнув приключений прах.
И чужих духов запах розовый
кое-как отстирав с рубах.
Он вернулся всезнайкой-странником
в дом, где властвует тишина.
Где крыльцо заплело кустарником.
Где, старея, ждала она.
За окном, в застеколье, душно так,
даже мысли – и те молчат.
Всё глядела в окно и слушала,
как часы на стене стучат.
Не терзая себя вопросами,
не жалея других мужчин,
молча слёзы роняла росами,
не считала своих морщин.
Думал он – разлука с копеечку.
Как звезды августовской след.
Верил – встретит всё ту же девочку,
что рукою махала вслед.
А она надтреснутым голосом
о тоске кричит в зеркала
или медленно красит волосы
цветом воронова крыла.
Две столицы
Зыбкий свет ночей целлофановых
сквозь прямые, как струны, линии…
Мне привыкнуть придётся заново,
что московские ночи – синие.
И к прошитой огнями темени,
чтоб нырять в неё, будто в воду сом.
И от вечной нехватки времени,
не стыдясь, бежать за автобусом.
В кружевной сети переулочной
адреса искать по наитию.
И на запах батонов к булочной
торопиться всегда к закрытию.
Здесь подъезды, а не парадные,
здесь бордюры, а не поребрики,
здесь Неглинная, здесь Басманная,
здесь асфальт, на солнце серебряный.
А вокруг – не сады, а скверики,
и смешение стилей пёстрое…
Как Колумб открывал Америку,
открываю Москву непросто я –
не по-питерски вечно спешащую,
откровенную, в чем-то лживую,
карнавальную, настоящую
и до боли в глазах красивую!