Александр САБОВ, литгазетовец с 1981 по 1998 года.
1.
Вернувшись после длительной зарубежной командировки в Москву,– это было в самый разгар перестройки, год 1987-й, – я вскоре получил письмо от «группы молодых журналистов» с предложением явиться на семинар, посвященный теме «моральной ответственности советской международной журналистики». Семинар «учебный», его организаторы еще не встали со студенческих скамей. От своих «авторитетных гостей» они хотели услышать «честный ответ» всего на один вопрос: готовы ли вы и теперь, в условиях нового мышления, разоблачать «буржуазные свободы» по велению личной совести так же, как раньше по заданию партии? Подобные приглашения в духе «явки с повинной» разослали и по другим газетам, но корреспондент «ЛГ» был явно выделен из общего списка. В свое время мною была опубликована небольшая статья под названием «Фальшивогазетчики» («ЛГ», 11 января 1984 г.). Теперь этот броский заголовок бумерангом возвращался всем «старым перьям советской пропаганды» как обвинение той журналистике, которую мы представляли. 
Кто перезвонился друг с другом, а кто и безо всякого перезвона выбросил эти приглашения в мусорные корзинки своих редакций. Прошло с тех пор двадцать с лишним лет. Наши дерзкие оппоненты давно выросли, многие, наверно, уже и сами маститые журналисты. Теперь они наверняка готовы к «честному ответу», который в свое время собирались выслушать, заткнув уши.
2.
Именно тема «фальшивой журналистики» и привела меня в «Литературную газету», хотя произошло это по чистой случайности. Я уже пять лет работал в Париже корреспондентом «Комсомольской правды», командировка подошла к концу, чемоданы сложены. Вдруг по просьбе посла С. В. Червоненко всю журналистскую колонию, а в Париже было нас, советских журналистов, человек двадцать, собрали для какого-то важного разговора. Степан Васильевич был человек необычайно мягкий, говорил негромко, ходил неспешно, в посольстве даже специально переделали «под Чрезвычайного и Полномочного» один из лифтов – «а то не успеешь войти, как тебя зажимают двери». По своей начальной профессии он был учителем, директором школы, это наложило свой неизгладимый отпечаток и на его дипломатический облик. До Франции был послом в Китае и Чехословакии, причем в самые неспокойные в отношениях наших стран времена, поэтому все знали, что тихий голос и обходительные манеры лишь маскируют твердую волю. Вот и сейчас: почти с отеческими интонациями, никого конкретно не упрекая, Степан Васильевич напомнил, что он уже много раз обращался к журналистам с просьбой дать достойную отповедь телеканалу «Антенна-2». «Мы строим привилегированные политические отношения с Францией, а этот канал, ставший настоящим гнездом антисоветчиков, подрывает их изо дня в день. Вы все это видите не хуже нас, дипломатов, но молчите. Почему? Кто из вас возьмется, наконец, за перо или за камеру?» При этом он попросил «не наваливаться всех разом, а дозировать ответ» и, кроме того, «поскольку делаем одно дело, служим одной стране, был бы рад познакомиться с вашими статьями или передачами до того, как вы отправите их в свои издания».
Переговорив друг с другом, мы решили рассчитаться на «первый-второй», чтобы не вышло кампании, которая лишь подстегнула бы коня. Я предупредил свою редакцию, что сажусь за очень важную статью, это займет неделю-вторую, так что, может, и привезу ее сам, в чемодане.
В то время все три национальные телеканалы Франции еще имели государственный статус. Финансировались они за счет абонементной платы, доходов от рекламы и правительственных субсидий, на которые как раз этот статус и давал им право. Но если первый и третий каналы достаточно корректно отражали правительственный курс на привилегированные отношения с СССР, то второй с ним просто не считался. И тут было очевидное противоречие, ведь опекали их одни и те же правительственные структуры и чиновники. Получалось: одной рукой за – другой против. В какой-то мере этот перекос удавалось выправлять благодаря корреспонденту АПН Александру Игнатову и корреспонденту ИМЭМО Андрею Кудрявцеву: они, со своим блестящим французским, были частыми гостями телевизионных дискуссий, которых, как известно, не бывает без оппонентов. В одной из таких дискуссий Андрей, когда его допекли какими-то нелепыми вымыслами о нашей стране, огрызнулся: «Да что вы говорите! Нам теперь самое время засучить рукава, а не ширинку застегивать!» Эта фраза вызвала во Франции такой хохот и столько аплодисментов, что впредь на дискуссиях звучало уже как уговор: спорить будем о серьезных вещах, а не о ширинках. Но как ни достойно двое из наших коллег держали удар, конечно, требовался еще и спокойный, обстоятельный и, главное, доказательный анализ не прекращавшейся антисоветской кампании.
Положил свою статью в папку посла и на следующее же утро оказался в его кабинете. «Это то, что я давно ждал от наших корреспондентов, - сказал Степан Васильевич голосом учителя, довольного сочинением ученика. – Вы не послали статью в редакцию?» - «Пока еще нет». – «И не посылайте. Трибуна «Комсомольской правды» для нее маловата. Я подумаю. Вот что: в воскресенье приходите в посольство на прием, там будет Александр Борисович Чаковский. Вы с ним знакомы?» - «Нет». – «Хорошо, я вам сделаю знак».
Понятно, что знак этот я не пропустил. Когда посол передал статью Чаковскому, который, глянув только на первую и последнюю страницы, засунул ее в нагрудный карман, и обернулся в мою сторону, я понял, что могу подойти. Разговор продолжался уже в моем присутствии. «Не надо подписывать эту статью своей фамилией, могут быть неприятности. У вас есть псевдоним?» - Псевдонима не было, я им никогда не пользовался. - «Так придумайте к утру и скажите Александру Борисовичу. Вы ведь можете сопроводить его в аэропорт?»
Знаю точно, что наутро моя статья еще не была прочитана, Александр Борисович не сказал о ней ни слова. Он прочитал ее в самолете. Самолет приземлился в Москве, дай Бог, в час дня. В редакции Чаковский оказался в четвертом часу, не раньше. Был понедельник, день заключительной работы над текущим номером. Главный редактор вынул из готовой полосы чей-то материал и поставил на его место статью «За мутным экраном» некоего А. Кравчука из Парижа. Псевдоним я придумал к утру, сделав выбор все-таки в пользу Кравчука, а не Портного – в том и другом случае это всего лишь переводы моей фамилии с ее венгерского оригинала. Но уж до таких языковых тонкостей, думалось мне, никаким ищейкам не докопаться. И в самом деле: статья вызвала много пересудов во французской прессе, но все это были лишь отзывы, комментарии, оспаривание выдернутых из текста цитат, словом, картечь – пока ее вдруг целиком не напечатал еженедельник «Нувелль литтэрер». Произошло это, помнится, через добрый месяц после ее появления в «ЛГ». За это время я успел побывать в Москве и вернуться в Париж корреспондентом другой газеты. Но еще надо было выхлопотать свою новую аккредитацию. Тут я и оценил прозорливость нашего посла: А. Kravtchouk бы ее точно не получил. Даже если заслуживал: после перепечатки статьи в «Нувелль литтэрер» второй телеканал заметно сбавил свой антисоветский пыл. Кстати, пять лет спустя, в 1986-м, первый и третий телеканалы Франции были приватизированы и с тех пор управляются частными капиталами, тогда как под опекой государства остался только второй канал, получивший новое имя, «France-2». И теперь по тону его передач вернее всего судить как о последовательности, так и о малейших изменениях в политических отношениях наших стран.
3.
Официально «Нувелль литтэрер» и «Литературная газета» никогда в побратимские отношения не вступали, но, как издания родственные, следили за публикациями друг друга. По всему выходило, что и какой-то «договор дружбы» им бы не помешал. Когда я впервые оказался в кабинете главного редактора «Нувелль литтэрер» Жан-Франсуа Кана и обронил – разумеется, невзначай – эту мысль, он, приподняв очки и поглаживая свою сверкающую лысину, вдруг произнес: «Так-так, кажется, теперь я догадываюсь. А я думал, что это ваш предшественник…» - «Так вы знали Лоллия Замойского?» - «Конечно. Эта перепечатка из «Литературной газеты» произошла благодаря нашему знакомству». Надо отдать Кану должное: о своей «догадке» публично он нигде и никогда не сказал.
Но идея, с которой я пришел, увы, опоздала: Ж.-Ф. Кан был уже захвачен новым проектом – создать «народный журнал», все подписчики которого были бы его акционерами. Как угорелый, он носился по всей Франции, убеждая, что это возможно. И чудо случилось: вечной четверке французских еженедельников – «Пари-матч», «Экспресс», «Пуэн» и «Нувелль обсерватер» – пришлось потесниться, уступив часть медиарынка журналу «Эвенман дю жеди» («Событие четверга») с его новой формулой и неугомонным директором. Это новое равновесие установилось на добрых десять лет. Уже в конце 80-х, когда горбачевская перестройка, что бы ни говорили про нее сегодня, привела к необратимым изменениям в мире, Жан-Франсуа через друзей послал в «ЛГ» весть, что вот теперь он готов взяться за совместный проект. Редакция командировала меня во Францию. Все было продумано: макет «ЛГ» на французском языке, наполнение этого макета, финансовое участие изданий, даже переведены статьи для первого издания. И вдруг все рухнуло: «народный журнал» все-таки не выдержал конкуренции с капиталами медиарынка и перешел под их контроль. От старого названия осталась только половина – «Эвенман» («Событие»), к которому новые владельцы цепляют, как правило, второе слово, обозначающее завладевшую «событием» финансовую группу. После названия «Эвенман Франс суар» я и следить перестал за этой нитью. А Жан-Франсуа Канн создал новый журнал, «Марианна», который опять отвоевал свою часть витрины в газетных ларьках, наравне с «вечной четверкой». Но это уже другое равновесие. Акционеров теперь всего несколько человек, во главе с самим издателем, то есть делается «Марианна» по всем законам рынка, даже если ее политическая формула – «революционный центризм» – ему и претит. На родство с центризмом еще, пожалуй, способны и мы, но вот к революционности совсем охладели.
Еще раз: что бы мы ни думали теперь о своей перестройке, это она заставила Запад по-новому увидеть нашу страну, а нас – другими глазами глянуть на Запад. Глазами и ушами этого процесса были, конечно, СМИ: пресса, радио, телевидение, в последние годы – еще Интернет, хотя в его паутине и фальшивогазетчикам такое раздолье, что раньше им просто не снилось. Это уже другая эпоха, но надо понимать, что без опыта предыдущей она была бы совсем иной. Пусть ни «Нувелль литтэрер», ни «Эвенман дю жеди» так и не успели представить французскому читателю полную «Литературную газету» – дело, думаю, было все-таки не столько в финансах, сколько в постоянной увлеченности Ж.-Ф. Канна новыми проектами, непременно крупными и революционными, – все же это был честный поиск и честное журналистское слово. Не случайно те, кто такие же эксперименты ставил в гораздо меньших масштабах, преуспели. В январе 1986 года во Франции случился сущий ажиотаж – вдруг в киосках появилась «Правда» на французском языке. Это был разовый выпуск, разошлось 260 тысяч экземпляров. Диковинную газету зачитывали до дыр, передавали из рук в руки, как реликвию. Главный редактор еженедельника «Vendredi-samedi-dimanche» («Пятница-суббота-воскресенье») Филипп Жост, затеявший этот эксперимент, сказал тогда вашему корреспонденту:
- Идеологическое противоборство систем, к сожалению, не способствует взаимопроникновению культур. Мне хотелось примером перевода «Правды» на французский язык доказать, что эта тенденция преодолима и, кроме того, подчеркнуть важность точной, не интерпретированной информации. Интересно, что днем раньше «Правда» вышла и в США, но американский номер отстал от оригинала на три недели, тогда как наш – всего на две.
Проверяя информацию Жоста, я поразился: оказалось, в США 250 человек успели оформить даже подписки на «Правду»! Причем четырехгодичные, каких у нас спокон веку не было. Ну, откуда было знать этим подписчикам, что через четыре года от возгоревшегося пламени останется опять только искра? И кто эти люди? Бывшие американские большевики, у которых так и не прошла ностальгия по революционной юности? Или негры, выучившие русский язык? Все это не так важно. История на 99 процентов состоит из крохотных событий в жизни людей. Ни в каких анналах не отмеченные, именно такие события и создают ее главную движущую силу. Несмотря на сопротивление фальшивогазетчиков всех родов СМИ, «холодная война», которую официально похоронила Парижская хартия 1989 года, потому и ушла из нашей общей истории, что сначала она ушла из сознания людей.
4.
На Европейском гражданском форуме в Праге имя корреспондента «ЛГ» было включено в список российской делегации (ее возглавляла Галина Старовойтова), это и навело итальянских журналистов на мысль встретить, наконец-то, своего обидчика. «Господин Сабов?» Некоторое время я в толк не мог взять, что надо от меня этим трем веселым парням, горячо пожимающим мне руку, как вдруг дошло… впрочем, они сами так и представились: «Это же мы, фальшивогазетчики, помните? Ваша статья нам очень помогла. Грацие! Грацие!» Тут я и понял, что бить не будут, а вот пить с ними придется. Пили весь вечер, потом еще несколько дней, встречаясь мимоходом, пропускали по рюмке. Славные ребята и очень гордятся делом своих рук.
Сначала они сработали фальшивый номер газеты «Коррьера дело спорт», в котором объявили о дисквалификации национальной сборной по футболу, и потрясенные тиффози оборвали все телефоны редакции. Затем изготовили фальшивый номер «Паэзе сера», а в доказательство того, что эта газета финансируется из Москвы, поместили нелепую информацию якобы из источника КГБ, что актер Уго Тоньяцци является одним из руководителей «красных бригад». На сей раз удалось убить сразу несколько зайцев, скандал вышел почище футбольного. Затем нацелились на Ватикан – к поездке Иоанна Павла II в Польшу вышел на польском языке фальшивый номер «Трибуны люду» с призывом к папе «занять польский трон». Ватикан растерянно промолчал, предпочитая не связываться с авантюристами.
- И номер «Правды» с голым по пояс Михаилом Сусловым, который вводит себе инъекцию с наркотиком, тоже ваш?
- Наш! Наш! Правда, хороший монтаж? Вы видели?
- Да, мне привезли из Афганистана. Положил в свой архив. Там еще и «Красная звезда», тоже фальшивка.
- Так и это мы! Тоже был заказ для Афганистана. После вашей публикации заказов стало больше.
- Насколько помню, все это делается на базе типографии журнала «Фрижидер». Его директор Винценцо Спаранья, собственно, и был автором идеи. И что же, у вас нет никаких неприятностей с властями, хотя бы финансовыми?
- Ну, неприятностей, особенно с финансами, хоть отбавляй, но даже они окупаются. Это же идеологическая борьба, понимаете? Есть заказчики – есть исполнители, что тут неясного?
Письмо «группы молодых журналистов», так жаждавших обличить лицемерность советской международной журналистики, пером которой водила, якобы, одна только партия, тогда как совесть наша спала, было мною получено лет за шесть до пражской встречи с фальшивогазетчиками. До нее я лишь догадывался, а тут услышал прямое подтверждение из их уст: они, и впрямь, только исполнители. Чужой воли, чужого заказа. Если даже согласиться, что советские журналисты работали по «заказу партии», то это был, по крайней мере, прямой заказ. А фальшивогазетчики работали – и продолжают работать – по скрытным заказам, из-за спины. Однажды, в те времена, когда Афганистан и Польша не сходили с газетных страниц, французская «Монд» под рубрикой «Литературные газеты других стран» поместила пространную рецензию на публикации «ЛГ». Оказалось, что наша газета «посмеялась над известным интеллектуалом Бернаром-Анри Леви за то, что он сфотографировался с афганскими повстанцами». Ну, над фотографией можно было смеяться, а можно было и плакать, это уж кому как. В одеждах басмачей французские интеллектуалы и в самом деле выглядели смешно до слез. Но если бы проблема сводилась только к факту переодевания! На средства общественных сборов они возили в Афганистан и Польшу радиопередатчики, фальшивые газеты и даже, в разобранном виде, целые типографии. Совесть рано или поздно должна была вступить в конфликт с этикой, и это произошло, как только семь переодетых басмачей вышли на границу независимого государства, которое их не звало, не приглашало, не выдавало им виз. О муках совести один из этой семерки поведал так: «И вот мы, интеллектуалы, сконфузившись, шумно заспорили о том, а этично ли с нашей стороны финансировать покупку оружия? Не для себя, а для техников, которые вызвались завтра утром проводить нас в горы…»
Конфликт совести и этики разрешился удивительно просто: дальше идти с ружьями, но на чужих плечах. Доскажу цитатой, это уже из своего материала, который и заметила «Монд»: «Ряженые мусульмане полезли в карманы чужих штанов за валютой, от которой предварительно освободили свои европейские костюмы, оставленные на пакистанской стороне, в «доме для гостей».
За эту публикацию Бернар-Анри Леви грозился подать на корреспондента «ЛГ» в суд. До сих пор жалею, что он этого не сделал.
Код для вставки в блог или livejournal.com:
С ружьями на чужих плечах
Вернувшись после длительной зарубежной командировки в Москву,– это было в самый разгар перестройки, год 1987-й, – я вскоре получил письмо от «группы молодых журналистов» с предложением явиться на семинар, посвященный теме «моральной ответственности советской международной журналистики».
КОД ССЫЛКИ: