В июне учёные США, Канады, Германии, Италии, Нидерландов, Швейцарии, Польши, Украины и России приняли участие в научной онлайн-конференции «Ч. Айтматов: с Востока на Запад», посвящённой творчеству киргизского писателя и приуроченной к годовщине его смерти.
В ходе конференции, организованной Международным фондом Ч. Айтматова в Бишкеке, обсудили наследие классика в контексте западной культуры, проблемы перевода его произведений на Западе, затронули вопросы популярности писателя в западном мире и его дипломатической деятельности.
С докладами выступили: профессор истории Али Игмен (Калифорния), профессор русского языка в колледже Суортмор, литературовед, переводчик Сибелан Форрестер, доктор философии Азатгуль Кудайбергенова (Ванкувер), айтматовед, писатель, эссеист и критик Ирмтрауд Гучке, профессор университета Гиссена, литературовед Карстен Гансел, тюрколог из Лейденского университета Нинке ван дер Хайде, славист, профессор университета в Болонье Моника Перотто, глава швейцарского издательства Unionsverlag Люсьен Ляйтесс, фольклорист, профессор университета Н. Коперника Ивона Жепниковска, арт-критик Константин Дорошенко (Украина), профессор МГУ, филолог, ректор Литературного института им. А.М. Горького Алексей Варламов, ведущий научный сотрудник ИМЛИ РАН Анастасия Гачева, литературный критик, Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ Евгений Сидоров. Его доклад «Время и пространство Чингиза Айтматова» предлагаем вниманию читателей «ЛГ».
Евгений Сидоров
У каждого крупного писателя есть своё время и своё пространство. В этих художественных координатах дышит, движется, живёт его творческий мир, его идеи и его герои.
Пространство айтматовской прозы обычно распахнуто вширь и в небо; здесь бывает душно и тесно лишь в моменты человеческих кризисов, драм, предательств, неестественных смертей. Как только проходят эти бешеные всплески рукотворного зла, всё снова успокаивается в мире, природа вновь с человеком и человек вновь с природой.
Жизнь постигается этим писателем как момент вечности, который в сжатом, спрессованном виде содержит многие готовности и историю рода человеческого. Это время одной человеческой жизни и одновременно, как хорошо показал Георгий Гачев, конспект большой истории. Когда вышли романы Айтматова «И дольше века длится день», «Плаха», это стало особенно явным, демонстративно явным, что иногда вредило чисто художественной пластике его последних вещей. Индивидуальная жизнь и время у Айтматова, и жизнь, и метафизика жизни одновременно. Иначе не понять его прозы, притчевой в своей основе.
И сама затерянность героев в мироздании – будь то далёкий лесной кордон («Белый пароход») или лодка в безбрежном море («Пегий пёс...»), или одинокий степной разъезд («И дольше века длится день») – тоже не случайная устойчивая примета айтматовских сюжетов. Не об одиночестве в экзистенциалистском смысле этого понятия здесь речь, а наоборот, о стойком чувстве жизни и человеческой солидарности, побеждающем, несмотря ни на что, вопреки самой этой внешне подчёркнутой затерянности, которая и нужна автору лишь для того, чтобы рельефно и чётко очертить центр собственной художественной вселенной, откуда исходят в мир тёплые волны добра, совести, надежды.
Чингиз Айтматов не сразу обратился к жанру романа. Собственно, «Прощай, Гульсары!» и «Белый пароход» уже были романными по внутреннему авторскому заданию, по масштабу охвата жизни, по той художественной концепции человека и времени, которая открывалась в них. Но писатель не торопился называть романами свои развёрнутые социально-философские притчи. Он как бы готовился к выходу на новую, более сложную орбиту в творчестве.
Этот выход был сделан в романе «И дольше века длится день» – в книге сложного состава, где сплетаются быт и предания, реальность и фантастика, день и век. Писатель по-прежнему, как и в своих «Повестях гор и степей», опирается на народные легенды и мифы, поверяя современность моральным опытом предыдущих поколений. Но он неожиданно для многих впервые ввёл в свою прозу фантастический сюжет, «космическую историю», которая, по его словам, вымышлена с одной лишь целью – «заострить в парадоксальной, гиперболизированной форме ситуацию, чреватую потенциальными опасностями для людей на земле».
Надо представить себе маленькую точку на земле и одновременно звёздную бездну, и понять, как тесно, как неразрывно связаны они в бесконечном космосе жизни. Такое осознание в полной мере присуще автору романа. Оно передаётся читателям, и мы начинаем видеть, как сквозь частные, индивидуальные, конкретные образы книги просвечивает их общечеловеческое, философское содержание. Новый масштаб замысла потребовал иного художественного взгляда, и Айтматов, идя на риск, вводит в свой красочный стиль прямое, суховато-информативное публицистическое слово. Так идеологически усложнившаяся эпоха вносит в роман императивную логику борьбы между войной и миром, конфликт, в котором давно участвует, хочет он этого или нет, каждый представитель мыслящего и страдающего человечества.
О людях в книгах Айтматова надо сказать особо. Пожалуй, ни у одного из больших советских писателей мы не встретим такую плеяду героев веры и страданий, людей простого звания и высокого чувства долга. Такая вера движет лучшими людьми айтматовской прозы. Трудности и страдания укрепляют их души. Таковы были Дюйшен из «Первого учителя», Толгонай из «Материнского поля», Танабай из «Прощай, Гульсары!». Таков и Буранный Едигей, труженик и философ, человек с планеты Земля. Земное и космическое свободно уживаются в айтматовской природе, в её круговоротах, циклах, рождениях и смертях. А как прекрасно написаны обитатели степи: верблюд Каранар, голодная, чуткая лисица или коршун-белохвост, дважды в день облетающий свои угодья. Они живут здесь, казалось бы, от сотворения мира и придают окружающему устойчивый смысл, не всегда доступный человеку.
И в «Плахе» всё также настойчиво звучит тема неразрывной связи природы и человека. Эта связующая нить воплощена в истории пары волков, прекрасных, сильных животных, обречённых на гибель от руки человека Но и себе человек несёт гибель и разрушение, если его жизнь не одухотворена высшим идеалом, если он преступает черту, отделяющую его от добра и совести.
На айтматовский вопрос «отчего зло почти всегда побеждает добро?» ответить можно не объяснением, а только социальной практикой. На вечные вопросы нет готовых ответов, и вся история есть, в сущности, коллективная попытка найти путь к утверждению гармонии личности и общества, природы и человека. Пара волков из «Плахи», мятущаяся на краю ночи, есть вдохновенный и грозный символ, глас предупреждения: «Люди, опомнитесь!»
Всё творчество Айтматова своеобразно отражает кризис современного гуманистического сознания, которое не в силах примириться с существующим и в то же время не видит иного выхода, кроме как обращение к народным нравственным ценностям. Но ведь и они на наших глазах стремительно покидают народ, переставая быть опорой.
Чингиз Айтматов один из первых в нашей современной литературе обратился к трагическим конфликтам советской эпохи. В самой общей философской форме трагический конфликт можно представить как непримиримое противоречие между будущим, которое ещё не готово, и прошлым, которое уже себя изжило. Поэтому трагическое является наиболее глубоким и всеобщим выражением жизненной правды, понятой как развитие, как процесс бытия.
Произведения Айтматова, начиная с «Белого парохода», смело входят в зону высокой трагедии и тем самым вступают в диалог с мировой литературой на почве общечеловеческих исканий смысла жизни и смысла истории.
Мне посчастливилось довольно близко знать этого мощного художника и замечательную личность. Я писал о его книгах, бывал с ним за рубежом нашей страны; и ему, и мне выпало в последние годы оказаться рядом на дипломатической работе на поприще ЮНЕСКО. Такие люди, как Чингиз Айтматов, рождаются очень редко, и они создают славу и доблесть не только своей Родине – Киргизии и Советскому Союзу, но и всему многочисленному миру – мировой литературе. Почти во всех европейских странах (об Азии я не говорю) стоят в книжных магазинах на полках романы и повести Айтматова. В Германии, к примеру, он переведён почти весь. Время Айтматова продолжается, работает и будет работать ещё долго. Его живая степь далеко раскинулась по всему миру.
Евгений Сидоров