В
ладимир ТЫЦКИХ
* * *
О как легко мне, не зная заранее
Всё, что написано мне на роду,
Вам, незнакомка, назначить свидание
В полузабытом каком-то году.
Вы только мамой пока что целованы.
Я приглашу вас на танец сейчас.
Вы не скрывайте,
что сильно взволнованы, –
Я, может статься, взволнованней вас.
Ну до чего эта музыка нежная!
Я вас, наверно, совсем закружу
И после танцев по городу снежному,
Если позволите, вас провожу.
Вы ничего в этой жизни не знаете.
Я вдохновенно несу чепуху.
Вы откровенно уже замерзаете
В тесном пальтишке на рыбьем меху.
Но почему мы такие несмелые?!
Мой одинокий протянется след
С места прощания тропкою белою
И затеряется в замети лет...
О как легко мне, не зная заранее
Всё, что написано мне на роду,
Вам, дорогая, назначить свидание
В неповторимо счастливом году!
НОЧНОЙ ПЕРЕГОН
Мои поезда бессонные –
Давно уже счёт потерян им:
За скрывшимися вагонами
Осела пыль и развеян дым.
Но справа скала отвесная,
А слева трава до пояса:
Опять колея железная
Летит под колёса поезда.
Он просто какой-то бешеный!
Стоп-краны у ночи сорваны,
И с грохотом тьма железная
На все раскатилась стороны.
Гляжу сквозь стекло калёное:
Ни зги не видать за шторами,
Лишь гуще мрак меж зелёными
Да красными семафорами.
Я путник не привередливый,
Мне б только – без опоздания.
Надежда моя последняя –
Одно твоё ожидание.
Родная, моя ты нежная!
Мчит время, а тьма не движется.
Мы словно ещё и не жили,
А вечная даль всё ближе к нам.
Нет сна, есть разлука чёрная,
Хоть глаз коли – не видать огня!
Но всё принимаю покорно я,
Пока ты помнишь и ждёшь меня.
А ночь, в одинокой слепой борьбе
С предутренними пространствами
Вдруг опротивев сама себе,
Сойдёт на безлюдной станции.
* * *
Позовите, друзья; отпустите, враги,
На свиданье с далёкой весною,
Где мой сад опьянел
от вишнёвой пурги,
Что следы заметает за мною.
Отпустите, враги; позовите, друзья,
Посидеть у костра до рассвета
И босым побродить по зелёным полям
Хоть по самому краешку лета.
Не держите меня, проводите меня
В пробежавшую рыжую осень,
Где за сонным окном у косого плетня
Старый клён ещё листьев не сбросил.
Обнимите легко, соберите скорей
В путь-дорогу под стынущим небом, –
Я пойду, пока солнышко светит над ней
И её не засыпало снегом.
Пожалейте, враги; не щадите, друзья, –
Погрустим о плохом и хорошем.
Я вдохну свежесть снега
и спелость дождя,
В речку камешек с берега брошу.
Не горюйте, друзья. Не скучайте, враги.
И пока ещё падает камень,
Не пройдут
по забывчивой Лете круги
И ничто не забудется нами.
МУЗА
За окном ветка клёна качалась
И случайно коснулась стекла.
Я подумал: она постучалась;
Я был рад: наконец-то пришла!
Дрогнул лёгенький край занавески,
Чуть задетый бесплотным крылом.
Я боялся: конечно, ей тесно
Будет в маленьком доме моём!
Сердце вдруг холодело и снова
Начинало стучать горячо
От предчувствий чего-то такого,
Что со мной не случалось ещё.
Я почти не дышал и недвижно
Ждал в безмолвии ночь напролёт:
Я ослепну сейчас, но увижу,
Я умру, но услышу её!
А в окне незаметно светало,
И, себя не открыв, как всегда,
Мне она ничего не сказала
И ушла неизвестно куда.
Я обиду таил и не знал я,
Что, идя в нескончаемый путь,
Так она извелась и устала,
Что ко мне забрела отдохнуть.
* * *
Так, без причины, припомнил нечаянно:
Детство. Изба. За окошком буран.
Песню какую-то очень печальную
Пел мой отец под соседский баян.
Хмурый хозяин баяна трофейного
Был без ноги и почти безголос.
Помню глаза, словно зёрна кофейные,
›ршик уже поседевших волос.
Помню: сосед обнимается с батею,
На пол поставив трофей фронтовой.
«Ногу... на мине пехотной...
в Прибалтике.
Главное дело – остался живой!»
Помню, как оба, уже осовелые,
Долго, не чокаясь, пили вино,
Пели «Землянку», «Метель эта белая...»
И, умолкая, глядели в окно.
Помню: качалось
за стёклами деревце.
Помню: качнувшись, сосед прохрипел:
«Мать... и жену...
топорами... бандеровцы...»
Больше никто в этот вечер не пел.
* * *
Простимся. Гарью пахнет ветер,
И свет не пробивает тьму.
И жест зовущий безответен,
И крик не слышен никому.
Простимся. Раньше или позже
Закончиться настанет срок
И нашей – этой, так похожей
На тысячи земных дорог.
А там, где только тени бродят,
Тихи и холодны, как лёд,
Куда однажды все уходят, –
Нас всех с рожденья кто-то ждёт.
Заблудшие земные дети,
Наследники своих утрат
И нас без проволочек встретят,
Конечно, не у райских врат.
Они по жизни нам родные –
Душа из света и из тьмы –
И здесь уже не выездные
И так же грешные, как мы.
И то же горе горевали,
И покидали отчий дом,
И те же песни распевали
За небогатеньким столом.
И воду чистую мутили,
И лес валили на дрова,
И так же редко говорили
Друг другу нежные слова.
И так же горько виноваты,
Навеки обманувшись в том,
Что всё долюбится когда-то
И всё доскажется потом.
* * *
Ну что там за словом случайным,
за вздохом нечаянным?
Любовь мы придумали сами,
но как-то смогла
Она приютиться и жить
меж грехом и раскаяньем,
И нас сотворила,
и молча потом померла.
Ну кто там за полем, за лесом,
за быстрыми реками?
Друзей не видать
и почти не осталось родни.
И благодарить за мгновения светлые
некого,
И некого больше
за горькую память бранить.
Ну где оно, с кем и куда –
дорогое, заветное?
Не видно с дороги уже ни креста,
ни звезды.
И только любовь в трудный час,
забывая, что нет её,
Восходит опять
и идёт выручать из беды.
ВЛАДИВОСТОК
ИТАР-ТАСС