В новом фильме Кристофера Нолана, «Довод», показан злобный русский олигарх – собирательный образ русского человека (что весьма актуально в связи с «делом Навального»). Злобный русский владеет технологией инверсии времени, с помощью которой пытается подчинить себе мир.
Аллюзия очевидна: Россия и Запад существуют в параллельных реальностях, им не по пути. Нолан два с половиной часа визуализирует мысль Шпенглера: «Впечатление о русской душе не заставляет сомневаться в той неизмеримой пропасти, которая лежит между нами и ими». То есть злые русские тянут мир в прошлое, но есть мир будущего – прекрасный, прогрессивный. Чтобы его спасти, надо устранить русских. Или перепрограммировать их.
Однако в реальности инвертировали время американцы, чтобы, переписав прошлое, перепрограммировать будущее. И сделали они это с помощью кино. Возможно, самый яркий пример – фильм «Спасти рядового Райана»...
Кино – едва ли не главная причина, по которой мир, по аналогии с рассказом Борхеса, превратился в сад расходящихся фейков. Где у каждого – своя правда, и вместе с тем – никакой правды. Ленин называл кино важнейшим из искусств. Славой Жижек – самым извращённым из искусств. Только кино обладает таким мощным воздействием на сознание, личное и коллективное. Но тут следует уточнить – американское кино. Голливуд – лучший агент влияния США.
Наивно полагать, будто американский кинематограф – это нечто автономное. Кинокритик Алексей Юсев пишет, что рынок кинопроката контролируется шестью крупнейшими корпорациями. И их доходы зависят не столько от кассовых сборов, сколько от рекламы – в том числе политической. При этом компании лоббируют нужные им законы, а у государства тоже есть свои инструменты контроля кинобизнеса. Так, кинематограф программирует реальность, к примеру, готовит американское общество к президентству чернокожего или женщины…
Через кино переформатируются фундаментальные ценности, понятия – семьи, пола, Родины, веры. Словно по предсказанию Антония Великого – наступят последние времена, когда девять больных придут к одному здоровому и скажут: «Ты болен, потому что ты не такой, как мы».
Апофеоз этого процесса – «Оскар-2018», когда наградили «Форму воды» – Love Story лаборантки и мужчины-рыбы. На тот момент все варианты с меньшинствами исчерпались: награды уже получили и геи-ковбои из «Горбатой горы», и больные чёрные геи из «Лунного света». Пришло время амфибий.
Теперь – новые правила: в кино, претендующем на «Оскар», обязательно должны участвовать небелые, геи, трансгендеры… Всё это подаётся под соусом борьбы за равноправие, которая уже погрузила мир в хаос, где люди не могут определиться ни с расой, ни с ориентацией.
Эти заблудшие обезличенные потребители, в полном соответствии с пророчеством Бодрийяра, познают реальность через необоснованное насилие. По сути, американская киноакадемия представила нам пролог к кодексу нового времени – вроде того, что штудировал Уинстон Смит в «1984» Оруэлла или Д-503 в «Мы» Замятина.
Впрочем, в российском кино тоже стоило бы ввести свой кодекс. Но не предписывающий, а запрещающий. Следовало бы ограничить, например, количество злых энкавэдэшников, а ещё – частоту приглашений на главные роли артиста Александра Петрова. И уже от запретов перейти к предписывающим мерам.
Следует разобраться: кино необходимо нам, чтобы оболванивать население или доносить важную идею, русскую, если угодно, идею, противостоящую матрице? Ведь пока мы безбожно проигрываем, снимая, по сути, вторичные фильмы.
Недавно я возглавлял жюри социального кино на фестивале «Победили вместе». Больше всего меня порадовали работы, в которых показали настоящих героев. Тех, кто, по выражению Толстого, культивирует будничность подвига. Бывший алкоголик, ставший санитаром в доме для престарелых. Или слепой альбинос, ставящий рекорды в плавании. Или донецкий оперный театр под обстрелами. Но такое кино нам показывают в лучшем случае на фестивалях. А что для массового зрителя? Пафосные эскортницы. Продажные полицейские. Слабые отцы. Безответственные матери.
Нам не нужны голливудские уроды – у нас есть свои. И это тоже – программирование реальности.
Незадолго до выхода «Довода» Кристофер Нолан рассказал о сигналах, с помощью которых кинематограф объединяет человечество. Вот только не стал уточнять, на чьих принципах происходит это объединение, больше похожее на массовое программирование. Где мы давно живём не своими жизнями – эдакие зависимые, рвущиеся к миру грёз квартиранты, которых вот-вот должны выселить.