В сборнике шесть новых злободневных памфлетов. «…Ума холодных наблюдений и сердце горестных замет». Возможно, только теперь для Юрия Лужкова пришло время высказаться начистоту. Технократ, прагматик и трибун всегда находился в пекле политических страстей, сшибок, переворотов бурных времён. Памфлеты Ю. Лужкова по-своему раскрывают сумеречную феноменологию 90-х.
Архетип Ельцина, – считает Ю. Лужков, – Угрюм-Бурчеев из «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина: «Виртуозная прямолинейность, словно осиновый кол, засела в его скорбной голове». Впрочем, у уроженца уральской деревни Бутка были черты и других щедринских персонажей-градоначальников, кроме, пожалуй, – подмечает Юрий Лужков, – Грустилова, падкого на «либерализм». К этому направлению мысли и политической философии, – ручается автор, – Ельцин в глубине души не очень-то благоволил, но пользовал на славу. В политических интригах Борис Николаевич не был простецом: отдав экономику на откуп «младореформаторам», он ловко снял с себя бремя ответственности.
«…Однажды ненароком довелось убедиться, что Борис
Николаевич иной раз и тяготился «младореформаторскими» проделками. В разговоре один на один автор этих строк напрямик высказал президенту возмущение, что Госкомимущество за медный грош отдало индустриальный колосс Завод имени Лихачёва в собственность подвернувшемуся под руку мальцу – «Микродину». Ельцин не на шутку вспылил, словно очнулся от морока».
Крутой разговор с президентом имел продолжение. Чубайс получил от Ельцина крепкую нахлобучку. Лужкову удалось выбить за подписью президента своего рода охранную грамоту, прямо воспрещавшую Госкомимуществу распродажу промышленных активов и городского хозяйства столицы...
Англичанин Морис Бэринг, глядя со стороны, утверждал, что Россия – страна, управляемая случаем. Про один такой невероятный случай рассказывает Лужков:
«Как-то раз звонок по вертушке. Звонит Борис Николаевич. В голосе чувствуется сдержанный гнев:
– Юрий Михайлович! Не надо торопиться со строительством храма Христа Спасителя.
«Непредсказуемость» Ельцина – притча во языцех. Но на этот раз было от чего опешить. Никак не мог взять в толк, откуда ветер дует.
Возразил президенту, что уважить его требование не в силах. Ведь вся Москва воодушевлена, что на глазах восстаёт знаменитый храм Христа Спасителя. И что я скажу строителям, архитекторам, церковному клиру?»
Доводы и возражения московского мэра действия не возымели. «Но и мне, – вспоминает Лужков, – негоже было уступить. А Ельцин стоял на своём…»
«Этот нелицеприятный разговор так и остался между нами», – заключает Лужков. А на месте бассейна возле Остоженки вскоре засияли золотом купола.
В окружении президента ходили толки, что московский градоначальник слишком возгордился. Затея с храмом чересчур амбициозная, нашёптывали Ельцину. И его ревность вновь дала о себе знать. Лужков вспоминает:
«Телефонный разговор Ельцин начал с раздражением, без обиняков:
– Это правда, Юрий Михайлович, что вас хотят причислить к лику святых?!.
– Помилуйте, Борис Николаевич, я ещё пожить хочу!»
Не стоило большого труда развеять диковинные опасения Бориса Николаевича. Лужков подивился: кто же ему наплёл эту чепуху? И снял таким образом камень с души президента. Вся несуразность этой «притчи» добавляет штрихов к своеобразному портрету Бориса Николаевича...
В памфлете «Потерянные десятилетия…» автор сравнивает «культурную революцию» в Китае 70-х и реформы 90-х в России. Отмечает, что Мао и Ельцин не колеблясь поставили на карту судьбу страны, лишь бы удержаться на вершине власти. Мао запалил бомбу «культурной революции», которая едва не сгубила Поднебесную. Мао сделал ставку на леваков – хунвейбинов, Ельцин доверился секте «младореформаторов»-западников.
Лужков убежден: туземный «монетаризм» не преследовал никаких созидательных целей. Попросту погром и растащиловка «тоталитарного» хозяйственного организма великой страны. Безоглядный снос цивилизованных управленческих структур, унаследованных от СССР. Стало быть, Россия тоже пережила свою «культурную революцию».
В книге приводятся суждения испанского мыслителя Ортеги-и-Гассета: «Правительство живёт без жизненной программы, без плана. Оно не знает, куда идёт, ибо, строго говоря, без намеченной цели и предначертанного пути оно вообще никуда не идёт». Лужков предостерегает: «Ныне у нас в России, увы, именно такое правительство. У него нет стратегии. Министры финансов и экономики на людях увлеченно спорят, а куда податься. Кто во что горазд».
Выход? Русское неокейнсианство, каким его мыслит Юрий Лужков в своих памфлетах, – сочетание профессиональной аналитики технократа и острой сатиры публициста.
Валерий Петров