КНИЖНЫЙ 
РЯД
Эмилий Арбитман. Жизнь и творчество Н.Н. Ге. – Волгоград: ПринТерра, 2007. – 320 с.: ил.
Видных невооружённым взглядом недостатков всего два – оба, как говорится, по технической части и из разряда тех, что по сегодняшнему времени рука не поднимется поставить издателям в вину. Конечно, жаль, что в книге, посвящённой живописи, всего лишь четыре листа цветной вклейки, а качество и размер репродукций оставляют желать лучшего. Не добавляет дружественности «интерфейсу» и почти убористый, слишком уж, в особенности для требующей «воздуха» искусствоведческой литературы, плотно набранный шрифт – хотя понимаешь, комфортом для читающих здесь жертвовали ради максимально возможного объёма текста. Благо он того заслуживает. Более того, для большинства из тех, кому посчастливится (оборот употреблён отнюдь не ради красного словца: провинциальным изданиям в наше время куда как непросто «выйти в люди») открыть этот немного по-школьному озаглавленный сборник, он станет – в чём нет сомнения – поводом для настоящего вдумчивого чтения. Для серьёзных размышлений и историософских сопоставлений. Для того чтобы в очередной раз удивиться непостижимости, неосознаваемости нашего общего грандиозного культурного богатства. И, возможно, в очередной раз привычно посетовать на наши хрестоматийные «лень и нелюбопытство».
Скончавшийся пять лет назад Эмилий Арбитман большую часть жизни прожил в Саратове. Работал научным сотрудником Художественного музея им. А. Н. Радищева. Водил экскурсии, читал лекции, занимался каталогизацией. И много и плодотворно писал об изобразительном искусстве – для научных и краеведческих сборников, в газеты и журналы, в основном местные. Некоторые его работы, в частности помещённый в рецензируемом издании образцово исполненный очерк о забытом саратовском художнике Серебряного века Василии Коновалове, выходили в виде отдельных брошюр. А «труд жизни», посвящённый одной из самых непростых российских художественных судеб и давший название нынешнему мемориальному сборнику, выходил в виде отдельной книги ещё в 1972 году. Процесс выпуска её в печать был долог и тернист. Но более всего удивляет даже не тот факт, что это глубокое, страстное, при всей его научной сдержанности, максимально чуткое к своему предмету исследование смогло в те годы увидеть свет (если помнить о той роли, которую занимала в искусстве Николая Ге религиозная «составляющая»), а то, что сегодня оно, как принято говорить, ни в малейшей степени не утеряло своего значения. Ни на йоту, включая даже «обязательные» цитаты из классиков марксизма-ленинизма, звучащие у Э. Арбитмана внятно и к месту.
Величественная, суровая, могучая фигура «старика Ге» встаёт с этих страниц во всей её полноте, в ощущении неизбывно переживаемого художником трагического несовершенства жизни и вечном стремлении к недостижимому идеалу. И чем дальше вы погружаетесь в это мастерское, но при этом очень личное исследование, тем отчётливее фигура его героя начинает перекликаться в сознании с фигурой автора. Оба они – скажем с вполне приличествующим в данном случае пафосом – были подвижниками святого искусства. Таких людей в России всегда не хватало. Но особенно остро их отсутствие видится нам теперь.