Прекрасная «Елена»! Новая удача, теперь в Каннах! Радоваться бы: русский режиссёр получил ещё один престижнейший международный приз. Все и радуются, фильмом занимаются лучшие зарубежные дистрибьюторы, да и у нас какой-никакой прокат уже есть. Браво, продюсеры и режиссёр! Очередная «победа советского спорта». Радовались, когда Горбачёв получал Нобелевскую премию, гордились, когда лучшим в мире министром финансов называли Чубайса, восхищены тем, что Аршавина купил «Арсенал», светимся от счастья, когда престижные международные премии вручают нашим писателям и журналистам. Завидуем сотням тысяч наиболее предприимчивых россиян, перебравшихся на ПМЖ в Европу… А говорят, у нас нет национальной идеи – есть. Гольфстрим. Плыть по течению, не нашему, но тёплому, мягкому…
И как иначе, если нет национальной стратегии в области культуры. Отечественный прокат давно оккупирован Голливудом, соответствующим образом воспитывается российская публика, и кинематограф наш как будто перекодируется в главной своей творческой сердцевине, его лучшим представителям ласково навязывается то, что «русскому смерть».
КАК ИНОСТРАННЫЙ
За представление на Оскара боролись три российские картины. Впрочем, российских ли?
«Фауст». Этого венецианского триумфатора российским назвать можно с большой натяжкой: первоисточник, место действия, актёры и даже язык – не русские. Фильм и сделан-то не для России. ТВ радостно рассказало, как перед началом премьерного показа «Фауста» в Ульяновске публика десять минут аплодировала Александру Сокурову, но умолчало о том, сколько зрителей ушло во время сеанса и как аплодировали досмотревшие фильм до титров.
Надеюсь, когда маэстро решится показать «Фауста» в Москве, мы рассмотрим всех его многочисленных диковинных гомункулов и попробуем перевести сокуровский киноязык с «неизвестного на русский». И понять феномен перманентного фестивального успеха уникального русского режиссёра, которому отечественный зритель уже не нужен.
На Оскара была также представлена (и победила в российском отборе) «Цитадель» и, смею думать, имеет хорошие шансы в Лос-Анджелесе. Кроме высокого международного авторитета прославленного мастера крайне важна «правильная» идеологическая подоплёка. Она, правда, отнюдь не российская. Недавно её с детским простодушием вскрыла Валерия Новодворская. Вот наиболее яркие перлы из её сногсшибательной рецензии на сайте Грани. ру:
«Я потрясена: такой антисоветчины я не видела более 20 лет <…> этот фильм – билет в бессмертие…
В «Цитадели» повержен Дьявол, ибо там перечёркнута вся наша история…
Понял ли Никита Михалков, что он поставил? Неважно. Великому художнику дано сотворить правду, даже если он не в силах осмыслить её…
Всеми осмеянные комары, крысы и пауки из фильма – это ряд исторических казусов и случайностей, обеспечивших СССР незаслуженную и ненужную ему Победу…
Немцы проиграли, потому что были европейцами и дорожили жизнью. Мы выиграли за счёт массового помешательства…
Фильм Михалкова надо показывать в школах, перед ним умолкнут все майские салюты и сотрутся лживые слова «Идёт война народная, священная война»…
Когда этому фильму будут вручать Оскара по 5–6 номинациям <…> шляпу перед ним снять придётся…»
Ну как с такими (просто нет слов!) рекомендациями бывалой правозащитницы не претендовать «перечеркнувшей нашу историю» «Цитадели» на главную мировую статуэтку? Оскар практически в шляпе.
МАЛЬЧИК НЕ ПРЫГНУЛ
И наконец премудрая «Елена», которая тоже была среди кандидатов на представление к высшей «правительственной награде» киношников.
Но по порядку. «Возвращение» талантливейшего Андрея Звягинцева явилось для многих потрясением (замечательный сценарий Владимира Моисеенко и Александра Новотоцкого-Власова). Всё в нём было: и любовь, и борьба, и свет, и тьма, и культура, и мастерство, и наконец редкий по нашим временам очистительный катарсис в финале. Начало напомнило о великих предшественниках: Тарковском (в прологе «Зеркала» мальчик-заика пытался заговорить и… заговорил, у Звягинцева мальчик пытается прыгнуть с вышки и… не прыгает), потом – о Бергмане, Антониони… Несколько удивили нездешние интерьеры, вдруг в постсоветском захолустье – очень большой дом, где живёт небольшая семья, в огромной пустынной спальне – вполне европейское ложе с изысканнейшим покрывалом, мама (Наталья Вдовина) в каком-то умопомрачительном белье, на чердаке раритетный фолиант с библейскими иллюстрациями, казалось, ну вот опять арт-хаус, намёки, кунштюки, экивоки…
Фильм спасли дети, которые играли гениально. Исполнитель роли Вани заставил вспомнить о Ванях из «Судьбы человека» и «Иванова детства». Русские мальчики, отважно искренние, беспощадные к себе и ко всем, «сделали картину» – хвала режиссёру за великолепную работу с юными актёрами (Иван Добронравов и Владимир Гарин). История о трагическом обретении отца (первое явление Константина Лавроненко на экране) прожигала экран, оставив от арт-хаусной шелухи только терпкую дымку. Картина выросла-таки в притчу и вполне могла бы обойтись без указующих перстов с преломлением хлеба, библейским фолиантом и т.п.
«Возвращение» имело феноменальный успех (два венецианских «Льва» и многие другие). Появилась возможность не юному, но талантливому дебютанту развернуться во всю мощь. Он снял фильм-исповедь «Изгнание» – огромное, многими так и непонятое полотно. Кажется, названные киноклассики с небес посылали своему верному ученику наилучшие пожелания, но… Не было в «Изгнании» главного: «Вани», то есть того, что обезоружило бы любого злобного критика своей безоглядной отчаянной искренностью. К тому же восприятию мешал пустяк, необъяснимая странность, раздражающая искусственностью: герои – вроде наши, а место действия – какое-то чужое, почему? Отрыв героев от родной земли – зачем? Как будто режиссёр её стыдится. Высокоумные критики это много раз объясняли, и мы бы им поверили… Если бы в фильме была звенящая близкая тема. Не шведам, или не только шведам, но и нам.
После длиннющей интродукции Вера (Мария Бонневи), уже родившая мужу (его зовут Алекс – заметьте, не Саша, не Александр или Алексей) двоих детей, признаётся вдруг, что третьего ждёт не от него. И понеслось. То есть очень долго, мучительно красиво и медленно раскручивается клубок обиды, ревности, мести, завершившийся абортом, на который героиня непонятно почему согласилась, а потом её самоубийством. В финале выясняется, что ребёнка она всё-таки ждала от мужа… Не веришь. Ничему. Инфантилизм со взломом. Искусная, искусственная вариация по мотивам Уильяма Сарояна расстроила, разочаровала. Как будто вам подарили очень большую, дорогую, но абсолютно ненужную вещь. И ставить негде и выбросить жалко. Но выбрасываешь, потому что, глядя на неё, портится настроение.
Однако и здесь радуемся успеху – приз за лучшую мужскую роль в Каннах, обширная благожелательная пресса за рубежом, и у нас обслуживающий фестивали персонал расстарался…
СХЕМА ХЕЛЕН
И вот наконец «Елена».
Здесь Ваниным духом и не пахнет. В отличие от первых двух в третьем фильме нашего фестивального любимчика уже никто из персонажей не вызывает сочувствия.
Вначале – роскошно снятый унылый осенний пейзаж, вылизанный интерьер евроапартаментов (замечательная работа оператора Михаила Кричмана). Но ничто не говорит о биографии героев, как будто прошлой жизни у них не было. Владимир (Андрей Смирнов) – богатый, но непонятно какой человек, Елена – тоже. Чем заполнен их внутренний мир? Ничем, кроме телевизора. Помнится, на ТВ был цикл передач о борцах с чиновным беспределом «Мы – не овощи!». Здесь «овощи» все. Сын героини – бледная копия Светлакова из телескетча «Нашей раши», но там хоть был смешной сатирический стёб. Внук – такой же, как персонаж того же юного Игоря Огурцова из сериала «Школа», но уже без какой-либо рефлексии – лишь обозначение современного тинейджера, бессмысленного и беспощадного…
Начинал проект британский продюсер Оливер Данги, который предложил Звягинцеву снять фильм на тему Апокалипсиса (не возрождения или воскресения – в европах о них давно не помышляют). И Звягинцев согласился. Олег Негин написал сценарий, который, как рассказывает в одном из интервью сам режиссёр, не удовлетворил британца: «Он прислал 20 страниц вопросов и комментариев <…> Был дотошен, как налоговая инспекция: происхождение денег Владимира? Кто такая Елена? Кем работает жена Серёжи? (В первом варианте героев звали английскими именами. – А.К.) Требовал бесконечных психоаналитических пояснений и упорно называл законченный сценарий синопсисом».
Оливер Данги абсолютно прав. Да, синопсис, схема. Множество вопросов к сценарию. Поначалу я думал, что Елена – просто служанка-сиделка, которая за деньги подвизалась жить с клиентом в прямом и переносном смысле. Потом удивило, что вот уже два года, как она его жена. Зачем он вступил в законный брак с безропотной, вполне довольной тем содержанием, которое есть, пожилой женщиной? Сугубый авторский произвол. Если бы Владимир (все герои на западный манер без отчеств) не совершил этой необъяснённой глупости, то она не могла бы претендовать на наследство, и трагедия бы не произошла. И фильма бы не было. Зачем он рассказывает жене о намерении написать завещание в пользу дочери? А если уж решил лишить жену наследства, то почему не дал ей в качестве отступного хотя бы то малое, о чём она просила, – денег на поступление внука в институт. Нет, пережив инфаркт, надо полагать, о многом передумав, он тупо повторяет нравоучительные банальности (надо работать, работать), а денег не даёт. Как можно после этого рассчитывать на её усердие хотя бы в качестве сиделки? Ханжа, скупердяй и, мягко говоря, дурак.
Откуда он взялся такой? Бывший генерал КГБ, вовремя продавший родину, или, может быть, один из тех, кто перепрофилировал наукоёмкие производства в мебельные склады? Или он инициировал приезд в Россию сотен тысяч мигрантов, которым можно платить втрое меньше, чем нашим рабочим? И заключил духовную жизнь народа в «ящик»? В котором Малахов, футбол, пиво, жрачка и ржачка. Благодаря таким, как он, образование стало недоступным для большинства? Или он русский Стив Джобс? Кто он? Ну скажите! Никто. Никого и не жаль.
Сочувствуешь в фильме только дочери Владимира. Актриса Елена Лядова выбивается из ансамбля, рушит возведённую Звягинцевым полумёртвую конструкцию с намеренно бесцветной манерой игры всех исполнителей – она красит предложенный рисунок своей болью. Да, её героиня гедонистка-эгоистка, да, всех, начиная с себя, презирает, да, «гнилое семя». Но Лядова включает нас в драму осознания бессмысленности существования своей героини, она здесь единственная не мёртвая душа. И когда Елена грубо отодвигает её от наследства, не верится, что дочь всё так оставит, она должна «что-то выкинуть», и было бы другое развитие истории, но режиссёру достаточно той схемы, которая есть. Ему важно, чтобы прозвучали её слова «гнилое семя», отнесённые не только к их семье, но и ко всему народу. Стране. За что режиссёру, конечно, сугубое русское мерси.
БОЛЬШАЯ РАЗНИЦА
Чуть вернёмся назад. Звягинцев отказался от сотрудничества с британским продюсером, и тогда появился Александр Роднянский, который предложил вернуть сценарий на язык родных осин. И вернули: «Текст диалогов Хелен, Ричарда и Дэна, как их звали изначально, и текст диалогов Елены, Владимира и Серёжи практически не изменился при переводе на русский. Какие-то незначительные обороты ушли, добавился сленг». Это поразительно: британскую историю перенесли в Россию, ничего по существу в ней не изменив, хотя народы, их менталитет, нравы, быт абсолютно разные. Их элита вырождается, наша – переселяется, к ним же. А вырождается у нас народ.
Но продюсеры не прогадали, навязав апокалипсические европейские проблемы нам. Но что хорошо для западного зрителя, для русского что? Разберёмся с разницей восприятия.
Семья сына Елены для европейцев во многом типичная – многодетные семьи (особенно из бывших колоний) паразитируют на государственной помощи, которая оказывается из тех налогов, что платят исконные Владимиры-Ричарды. Там действительно многие живут на пособия, не работают, не хотят социализироваться, пьют пиво и смотрят в ящик… Для нас же семья Сергея-Дэна – что-то уникальное. Рабочая окраина, мужик лет двадцать уже не работает, а только пьёт и ещё не спился?! И ещё способен к деторождению?! Издеваться над тем, что его жена ждёт третьего ребёнка странно – молодец, борется с демографическим кризисом. Вообще крайне огорчает бездушный глумливо-поверхностный взгляд режиссёра на «бедных людей» в стране, где миллионы после закрытия градообразующих предприятий на самом деле не могут найти достойную работу, люмпенизируются и гибнут.
РОДИНА, МАТЬ…
Звягинцев во многих интервью, говоря об образе Елены, упоминает словосочетание: Родина-мать. Настаивает на нём.
Родина-мать…
Сразу вспоминаешь монумент на Мамаевом кургане, в кино – роли Валентины Телегиной, Нины Сазоновой, Любови Соколовой и замечательных мам из фильмов Тарковского и Михалкова… Внешне Надежда Маркина идеально соответствует каноническому образу русской матери – женщины героической, простой и мудрой, самоотверженной и терпеливой, готовой отдать жизнь за своих детей. Зачем Звягинцев искал именно такую? Чтобы краеугольный для России архетип развенчать? Предал наш фестивальный любимчик и родину, и мать. Предал опошлению. Стал бы в английском варианте режиссёр искать актрису – визуальный символ нации, внешне похожую, скажем, на английскую королеву? Или в итальянском – на Анну Маньяни, а в грузинском – Верико Анджапаридзе? Убили бы.
Елена у Звягинцева отвратно примитивна. Сворачивает скулы от сценарной фальши с её приходом в храм. Она, надо думать, имевшая за большую жизнь немало поводов прийти в храм, хоронившая родных и близких, имеющая детей и внуков, которые ей куда дороже заболевшего мужа, не знает, куда свечки ставить о здравии? А потом вдруг говорит мужу библейское «последние станут первыми». И скармливает сердечному, на ночь глядя, виагру. («Ноги» этой сценарной насмешки растут, видимо, из акунинской «Смерти Ахиллеса», в которой герою Плевны в борделе подсыпали отравы, несовместимой с половой жизнью. Кстати, врачи, смотревшие «Елену», удивлены: на сон грядущий сердечнику виагра не опасна.)
Муки совести Елены не прописаны сценарием и не сыграны актрисой никак, лишь режиссёрски «залатаны» сбитой лошадью и внезапным «концом света» в доме сына. Катарсиса нет, и правильно, на Западе его давно отменили. А в катарсисе (с др.-греч. – очищении, выздоровлении, возвышении) единственное оправдание художественного произведения, его христианский смысл. Раскаяния тоже нет. Вместо него – скрытая угроза в финале: толпа азиатов-гастарбайтеров, играющих в футбол, под прицелом взгляда внука Елены, надо полагать, нацика, скинхеда… Таким режиссёр, у которого всё продуманно-символично, видит молодое поколение России, её будущее. Кстати, если бы этот несчастный внук был бы примерным, прилежным мальчиком, смог бы он поступить на бюджетные места в институт? При тех-то махинациях с ЕГЭ, о которых с каждым годом всё больше говорят?
ЧУЖИМИ ГЛАЗАМИ
Дорожа эфемерными европейскими ценностями, Звягинцев уничтожает сакральную, русскую. На поверхности аллюзия: Родину-мать «имеют» олигархи, на подачки которых она содержит народ-паразит. Прогнивший, преступный, лишний. Это вполне в русле давнишних европейских веяний: миру от России нужна только нефть, посему достаточно сорока миллионов россиян, обслуживающих трубу. А чтобы народ «этой страны» примирился с такой своей незавидной участью, необходимы соответствующее искусство и правильно «инфицированные» творцы.
Андрей Звягинцев – прирождённый свой, сибиряк, из простых, знает жизнь: и дворником работал, и официантом, и актёром, эпизоды играл в «Ширли-Мырли» и «Каменской», выучился на режиссёра во ВГИКе… А всего-то за три фестиваля превратился в нечто противоположное самому себе. Помните его, ошеломлённого, светящегося, застенчивого, на вручении первого «Золотого льва» в Венеции? Прошло всего-то восемь лет, и он – самодовольный, всё знающий мэтр… К сожалению, многие наши номинанты инфицированы болезнью «европейниченья», как ещё в ХIХ веке её диагностировал великий русский философ Данилевский – доходящей до прямого предательства национальных интересов, быстро протекающей, часто с летальным для таланта исходом.
Желание угодить убивает божий дар. И кому угождают? Европа уже не та ядрёная красавица, в которую Пётр «прорубал окно», сейчас там – глубочайший цивилизационный кризис, старушка тяжело больна, бредит Апокалипсисом, молит об эвтаназии. А мы, задрав штаны, ухлёстываем за ней…