Неизвестные письма Виктора Астафьева
Первого мая этого года Виктору Петровичу Астафьеву исполнилось бы 85 лет. К его юбилею в иркутском издательстве Геннадия Сапронова вышла книга: «Виктор Астафьев. Нет мне ответа... Эпистолярный дневник 1952–2001». Это не публиковавшиеся письма Виктора Астафьева за пятьдесят лет с начала 50-х годов до начала нынешнего столетия. Предлагаем вниманию читателей фрагменты писем к жене, Александру Борщаговскому, Александру Макарову, композитору Георгию Свиридову, редактору Агнессе Гремицкой, а также письма в «Новый мир» и Союз писателей СССР.
НАЧИНАЮЩИЙ ПИСАТЕЛЬ
13 июля 1954 года. В редакцию журнала «Новый мир»
Уважаемая редакция!
Я – начинающий автор. Писать начал три года назад. Ещё в первый год я написал рассказ о мальчике-сироте, который обрёл новую семью в детдоме. Рассказ так первоначально и назывался: «В новую семью». После него я написал уже порядочно рассказов, некоторые из которых напечатаны. Но, видимо, у каждого начинающего есть такие вещи, которые нуждаются в том, чтобы их переделывали и переделывали. Рассказ этот я много раз переделывал, но отправить куда-либо не решался. Читал людям – нравится, но меня в нём что-то смущает...
Мне очень хочется разобраться в этом рассказе и получить квалифицированную помощь, поэтому я впервые решился отправить свою рукопись в толстый журнал. Может быть, кто-нибудь из писателей не откажется прочесть этот рассказ и указать на его недостатки. Я не обижусь ни на какую критику, буду за неё только благодарен.
Февраль 1960 года. Жене и детям
Маня и ребята, здравствуйте!
Ну вот, я уже несколько дней в Москве и, как всегда по приезде, перемогаюсь, всего ломает, боюсь, что грипп.
Дни эти были очень неорганизованны. Кроме института (Литературный институт им. Горького, где Астафьев учился на Высших литературных курсах. – П.Б.) и Детгиза, нигде пока не был. Вчера в Детгизе получил две тысячи рублей! И говорят, мол, ещё не всё, что пока вышел из печати первый тираж – сто тысяч, за него вот и выдали, остальные потом. Попытаюсь в воскресенье купить костюм...
ЛИТЕРАТУРНЫЕ КУМИРЫ
4 июня 1963 года. А.М. Борщаговскому
...По душе мне и однобокий Ремарк, особенно его роман «Возвращение», хотя по стилю и по многому другому он мне чужой, а вот рассказывает о солдатах, о чужих, о немцах, и вроде как обо мне. Целую страницу дует, собака, о том, как солдат помочился после войны и как струйка «серебром блестела под луной». Как будто озорует, но я-то понимаю, что именно вот так вот и можно помочиться с удовольствием, не стоя на коленях в окопе, и это заменит много сцен, написанных иными умильными писателями о том, как почувствовал себя солдат, увидев после страшных боёв дом родной, папу и маму, да ещё бабушку.
Но самым великим, самым моим любимым, моим богом является всё же Достоевский. Чем больше читаю его, тем больше низко кланяюсь земле нашей русской, которая родила такого писателя. Нет у меня слов и чувств, которыми можно было бы выразить моё отношение к Достоевскому. Благоговение! У меня есть его десятитомник.
Я иной раз гляну на полку с книгами, и мне заплакать хочется. Кто я такой? А обладаю таким сокровищем! Вот могу запросто подойти и притронуться рукой, а это ж святыня!
ДРУЗЬЯ И НЕДРУГИ
Начало апреля 1967 года. А.Н. Макарову
...У меня их было немало, друзей-то, но одни исторговались на лит. Барахолке, другие всё норовят горланить о «левых» и «правых», извлекая из этого выгоду или поддакивая кому-то, и всё время щупают – а ты за кого? За нас или за них?
А мне ни за кого не хочется. Писателей я делю только на хороших и плохих, а не на евреев и русских. Еврей Казакевич мне куда как ближе, нежели ублюдок литературный С. Бабаевский, хотя он и русский.
Конец мая – начало июня 1967 года. Ессентуки. Жене
Маня!
Сердце моё – злой вещун и почти никогда попусту не ноет. Сегодня занесло меня в парковый читальный зал, и там я посмотрел свой рассказ в «Современнике» (вероятно, «Синие сумерки». – Наш современник, 1976, № 6. – Прим. ред.). Что с ним сделали! Кажется, ещё никогда так не выхолащивали, не изрубали и не искажали моего текста. Я ушёл из зала шатаясь, и, когда пришёл в столовую, две женщины, сидящие со мной за одним столом, сказали: «Виктор Петрович! Что с вами? На вас же лица нет!»
...Зачем только я заходил в эту читалку? Только нездоровье нажил.
СТЫД-ТО КАКОЙ!
Ноябрь 1970 года. В Союз писателей СССР
Уважаемые руководители писательской организации! Старшие товарищи по труду!
Нерадостные думы, озабоченность нашими делами заставили меня, одного из работников нашей литературы, оторваться от повседневного труда и написать вам это письмо. Вызвано оно тем, что вы самовластно, не поставив в известность даже нас, членов правления российской писательской организации, не говоря уж просто о членах писательского коллектива, – исключили из членов Союза писателей писателя Александра Исаевича Солженицына, которому и без того выпала доля мученика в жизни и в литературе. А ведь даже в колхозах, перед тем как изгнать кого-либо из членов артели, собирают общее собрание!
...Не довелось мне читать его новых романов – не люблю я читать и думать под одеялом – унизительно это для бывшего солдата и русского литератора, но и то, что я читал, напечатанное в журналах, особенно «Матрёнин двор», – убедило меня в том, что Солженицын – дарование большое, редкостное, а его взашей вытолкали из членов Союза и намёк дают, чтобы он вообще из «дома нашего» убирался. А мы сидим и трём в носу, делаем вид, будто и не понимаем вовсе, что это нас припугнуть хотят, ворчим по закоулкам, митингуем в домашнем кругу.
Стыд-то какой!
МУЗЫКА
25 декабря 1981 года. Г.В. Свиридову
Дорогой Георгий Васильевич!
Я уж и не знаю, как и чем отблагодарить Вас за столь драгоценный подарок?!. Разумеется, я многажды слышал и слушал Ваши произведения, есть у меня и пластинки, но вразброс, купленные по случаю. А Вы мне – такие записи, в таком количестве подарили! Да хранит Вас Господь!
...А в моей родной деревне осталась ещё родня, и иногда мы все поём, и осколки семей наших деревенских тоже ещё поют, иногда протяжно, вольно, со слезою. Вот эти часы я очень люблю, всегда они меня трогают и не дают вовсе упасть духом. Но все родичи уже старые, и как «упадёт» один из хора – образуется дыра, и никто её уже не затыкает, ибо не знают нынешние парни и девки наших старых песен, стыдятся их, зато вихляться задами по-бабьи не стыдно... Да что я об этом толкую! Вы-то всё это знаете и переживаете куда как больнее всех нас.
ПОСЛЕДНИЙ ПОКЛОН
14 октября 2001 года. А.Ф. Гремицкой
Дорогая Ася!
Прости, что с большой задержкой отправляю тебе предисловие к «Последнему поклону». Худой я стал работник, учусь заново писать, каждая строка даётся с большим напряжением, но всё же помаленьку налаживаюсь, обещают через год вернуть меня в строй – прошло полгода.
В ноябре я уйду в больницу на реабилитацию, говорят, там творят чудеса, поживём – увидим, а пока надвигается зима и дай бог её перемочь.
Твой Виктор Петрович.
25 ноября в 5 часов утра Виктор Петрович Астафьев умер в своей красноярской квартире.
Подготовил