«Серебристый фургон» в пути

Эльчин ворвался в азербайджанскую литературу в одночасье, ярко заявив о себе на рубеже 1960-х и 70-х годов так называемыми апшеронскими рассказами. В это время в современной прозе Азербайджана уже появились такие знаковые имена, как братья Максуд и Рустам Ибрагимбековы, Акрам Айлисли, Анар. Все вместе они составят замечательную плеяду азербайджанских шестидесятников, на многие десятилетия вперёд определивших вектор и параметры развития азербайджанской литературы. Эльчин был самым молодым из этой плеяды. Он родился в 1943 году в Баку, в семье знаменитого Ильяса Эфендиева – основоположника современной азербайджанской драматургии, народного писателя республики. Дилемма «что делать?» перед ним не стояла – с раннего детства у него была одна страсть: литература.

В 1975 году в издательстве «Молодая гвардия» вышел в свет первый сборник рассказов Эльчина на русском языке под названием «Первая любовь Балададаша» с послесловием Льва Аннинского, в 1978 году журнал «Юность» опубликовал повесть «Серебристый фургон», вскоре в Москве вышла вторая книга Эльчина с одноимённым названием, вызвавшая бурю откликов и даже полемику российских критиков в «ЛГ». К молодому прозаику пришла подлинная известность. Его называли «импрессионистом», «истым романтиком».

Рассказ «Талвар» («Навес»), опубликованный в журнале «Смена», получил премию как «лучший рассказ 1977 года», а сборник повестей и рассказов «Смоковница», изданный фантастическим по нынешним временам тиражом в 235 000 экземпляров, был удостоен одной из самых престижных в Советском Союзе премий – премии Ленинского комсомола. Кстати, в 1983 году «ЛГ» также отметила Эльчина специальной премией – как «самого активного автора».
На 80-е годы ХХ века приходится расцвет дарования Эльчина-прозаика. Он создаёт крупные романные полотна «Махмуд и Мариам» (1983), «Белый верблюд» (1985), «Смертельный приговор» (1989), которые переводятся на многие иностранные языки и впоследствии экранизируются. Проблема нелёгкого нравственного выбора, подлинной человеческой свободы, вечные вопросы добра и зла, любви, смерти и бессмертия – в центре внимания Эльчина, который в своих романах поднимается до масштабов эпического повествования.

Конец 80-х – начало 90-х годов – тяжёлый период в творческой биографии и духовных поисках Эльчина. Начало карабахского конфликта, наплыв беженцев из Армении, трагедия «чёрного января», распад большой страны, смена общественно-политических формаций и наступившая на постсоветском пространстве смута – всё это тяжким грузом давило на писателя, который, по его собственному признанию, не мог заставить себя взяться за перо. Всё вокруг казалось зыбким, пустым и бессмысленным. Спасли, как это часто бывало, книги, литература. Впрочем, послушаем самого Эльчина: «В минуты особенно мрачной тоски потянуло к книжной полке, причём к тем вещам, которые читал в молодости, в отрочестве. Перечитал «Робинзона Крузо». Потом открыл томик Мольера. Казалось бы, где Мольер с его комедиями, а где – я… Гнетущая атмосфера изнасилованного города, чрезвычайное положение, конфронтация в обществе. Но вдруг, неожиданно для себя самого, сажусь за машинку и начинаю переводить одну из мольеровских пьес… Так, одним махом, перевёл «Плутни Скапена» и «Жоржа Дандена». Потом обратился к литературе о Мольере, перечёл всё, что было у меня дома и что можно было достать в библиотеках... Всё это впоследствии «вылилось» в большой очерк о писателе, а затем – в книгу «Комедии Мольера» с моими переводами и большим предисловием к ним…

После этого внутри словно что-то повернулось. Я даже писать стал как-то по-другому. Отложил в сторону свой роман о шахе Исмаиле II, монографию об ашугской поэзии и занялся абстрактно-сюрреалистическими экспериментами. Все эти вещицы я назвал «Рассказами в диалогах»… Постепенно жизнь вошла в свою колею. Я снова засел за машинку и (опять неожиданно) впервые в жизни написал комедию. Сейчас эта пьеса называется «Ах, Париж, Париж!». Быть может, переводы и комедия и были той отдушиной, которая помогла пережить всё это».

Да, что-что, а расставаться со своим прошлым, смеясь, Эльчин и его герои умеют. Правда, смех этот временами очень грустный и многие комедии напоминают скорее трагифарс, но это и понятно: Эльчин – носитель больших литературных традиций и потому не может позволить, чтобы в его пьесах звучал смех ради смеха, ради забавы и развлечения. Да и самые его весёлые пьесы повествуют о вещах далеко не радостных, в основе комедий – всё те же размышления писателя о смысле жизни, о любви и коварстве, о порядочности и подлости, о вечных человеческих ценностях и их девальвации в современный век. По верному замечанию посла Азербайджана в России Полада Бюль-Бюль оглы, со временем «появилось новое художественно-эстетическое понятие в азербайджанском искусствоведении: «Театр Эльчина». Пьесы этого автора с успехом ставятся в театрах Москвы и Санкт-Петербурга, Анкары и Стамбула, а буквально на днях прошла премьера спектакля «Мой милый сумасшедший» в Лондоне.

…В 1975 году Эльчин был избран секретарём Союза писателей Азербайджана, став самым молодым руководителем творческого союза за всю историю этой организации. В конце 80-х годов возглавил общество «Ветен» («Родина»), стоял у истоков наведения культурных и человеческих мостов с соотечественниками, проживающими за рубежом. А в 1993 году его судьба сделала крутой и неожиданный вираж: вернувшийся к власти второй раз Гейдар Алиев предложил знаменитому писателю войти в состав его правительства. С тех пор Эльчин курирует гуманитарное направление в кабинете министров, являясь полноправным участником строительства молодой азербайджанской государственности.

Однако своему истинному призванию – литературе – он не изменял никогда. В последние годы он больше тяготеет к жанру драматургии, выступает с концептуальными статьями по проблемам современного литературного процесса. В середине 90-х годов Эльчин защитил докторскую диссертацию, стал профессором. В свою очередь, его собственное творчество давно стало предметом самых серьёзных научных исследований. О нём написаны сотни статей и десятки монографий, по его произведениям защищены кандидатские и докторские диссертации. Одной из самых глубоких и концептуальных работ является книга профессора Наргизы Пашаевой под названием «Человек – образ – литература».

К счастью, при всех своих званиях и регалиях Эльчин не превратился в «литературного генерала», потому что остался человеком ищущим и сомневающимся. Вечно неудовлетворённым собой и вместе с тем очень счастливым. Наверное, потому, что с ним по жизни идёт его главная страсть – литература, которой он служит искренне и беззаветно вот уже более полувека.

Вдумчивый российский читатель, некогда воспитанный на прозе Думбадзе, Айтматова, Эльчина, сейчас отдалён от национальных литератур постсоветского пространства. И это, конечно, грустно. Ибо литературная нива, которая взрастила талант Эльчина, при всей её безбрежности прежде всего отмечена именами великих русских классиков – Чехова, Толстого, Шолохова. В своих литературных дневниках «Время и Слово» Эльчин не раз признаётся в любви к русской литературе.

«Какие нравственные ориентиры поддерживают вас в это сложное время?» – спросила я Эльчина в одном из своих интервью для «Литературки». «Иногда, размышляя над этим, я впадаю в пессимизм, даже в панику… – ответил писатель. – Вы спросите – от чего же я впадаю в панику? Да ведь ничего не изменилось в этом подлунном мире. И поединку добра со злом не видно конца. Литература не в состоянии сама по себе что-либо изменить в мире или в человеческой натуре. Это меня угнетает. А с другой стороны, представьте себе на миг, что нет Гомера, Низами, Шекспира. И что тогда? Мрак, пустота, бездна! Знаете, в самые тяжёлые моменты жизни я почему-то вспоминаю о Дон Кихоте. И мне становится легче…»