Как ни странно, я познакомился с Сергеем Владимировичем Докучаевым в Сухуми. 1981 год. Он ‒ второй секретарь Куйбышевского горкома комсомола, я ‒ инструктор отдела пропаганды и культурно-массовой работы Новосибирского обкома ВЛКСМ. Было такое бюро молодежного туризма «Спутник», там мы и купили путевки. Скромно размещались в частном секторе. Быстро сблизились. Как-то после дегустации сливовицы от владельца дома, мы пошли на местный рынок. Вот там мы увидели тогда еще первого секретаря компартии Грузии ‒ Шеварднадзе. В окружении небольшой свиты он показывал рынок гостям из одной из европейских стран. Человек шесть из его охраны в какой-то момент проворонили шефа ‒ ушли вперед, а он неожиданно с гостями нырнул в один из павильонов. Потеряв руководителя, сотрудники засуетились, забегали. Увидев это, Сергей состроил серьезное лицо и, тревожно оглядываясь вокруг, негромко сказал мне: «Первый пошел в магазин, смотри внимательно». Тут же рядом оказалась половина охраны Шеварднадзе, а мы пошли дальше осматривать рынок. Шутка удалась.
1982 год, ноябрь. Приезжаю в командировку в Куйбышев. Поехали с Сергеем в отдаленное хозяйство. Снег уже лег, изрядно похолодало. На обратной дороге старенький уазик (боевой транспорт комсомола) ломается: заклинило коробку на второй передаче. Машина едва ползла по снегу, вскоре печка замерзла. Расстояние в 60 км преодолели часов за пять, закатили машину в гараж, сами как ледышки, Сергей сходил домой, принес бутылку водки, и мы ее выпили, не ощущая крепости.
Утром иду из гостиницы в горком и вижу нечто странное: на столбах, на флагах черные банты, на здании горкома приспущен флаг. Захожу в Горком, навстречу сотрудники: «Как хорошо, что вы нашлись! Звонили в хозяйство вчера, нам говорят, вы уехали. Вас товарищи из центра разыскивают».
«Да объясните, что случилось», ‒ перебиваю девушек. «Как, вы ничего не знаете? Так Брежнев умер!»
Ожидаемое событие. Нам, сотрудникам парторганов, было известно, что у Леонида Ильича уже была клиническая смерть, и его уход был лишь вопросом времени. Мне пришлось остаться в Куйбышеве до похорон. Правда, сами похороны уже смотрел в первой приемной обкома.
Потом Сергей перебрался в обком комсомола, потом мы практически одновременно перешли на работу в Обком КПСС. Сергей уехал учиться. Но вскоре возник банк, и как-то так получалось, что мы постоянно пересекались. Это происходит и до сегодняшнего времени.
Для меня Сергей ‒ яркий пример человека, построившего с нуля большой, устойчивой семейный бизнес, в который вовлечены два его старших брата, дочь, племянник и внучатый племянник. И вот уже более тридцати лет они неброско, не крикливо развивают пошагово свое полезное для общества дело, не ссорятся, не ругаются и не делят бизнес.
Сколько банков за это время в нашем регионе кануло в Лету! «Ланта—Банк» и банк «Левобережный» не закрылись, не подвели своих клиентов и вкладчиков.
Когда банки росли как грибы, меня волновал вопрос: как в экономически безграмотной стране (я имею в виду рыночную экономику) люди, никогда не жившие в условиях рынка, брались за все. Брались и гибли. А Докучаевы ‒ живы. Им не перепало от старших в семье, они не участвовали в грабеже страны через залоговые аукционы, но шаг за шагом строили свой бизнес (боюсь употреблять слово “империя”). Как-то я, встретившись с Сергеем в его головном офисе в центре Москвы, спросил: «А что ты не хочешь построить офис в Москва-сити, а по-прежнему размещаешься в четырехэтажных купеческих особняках. Он, улыбнувшись, заметил: “В четырех четырехэтажных особняках. Нам этого хватает, остальное ‒ излишество. Скромней надо жить”».
Уверен, у Сергея в ДНК вшит код управления бизнесом, и до нашего разговора я не понимал, откуда он там взялся. Теперь мне это понятно, но читатель сам найдет ответ на этот вопрос.
Он, Сергей, не конфликтный, но умеет отказать, не обижая. Он активно занимается лыжами еще с молодости. Читает в основном научные и научно-популярные книги, хотя его бывший заместитель в обкоме комсомола Леонид Палько является собственником издательства «Вече» (также отличный пример выходцев из Новосибирска) и, кстати, и Сергей, и Леонид ‒ завзятые охотники.
Ну а сейчас я приглашаю читателя пройти вместе со мной по тропинкам памяти. Это лучше поможет понять и оценить рождение масштабных бизнес-проектов в России.
– Мы знакомы с 1981 года. Я всегда с интересом наблюдал за вами, поскольку я все-таки был больше привязан к культуре, а вы были всегда таким прагматиком, практиком. Начинали вы с обычного бизнеса, потом аффинажный завод, «Ланта-Банк». И вот так получилось, что у вас банк в Москве, в Новосибирске и в вашем родном Куйбышеве.
– Ну не только. Сейчас уже и в Красноярске, и в Абакане, и в Благовещенске, и во Владивостоке, и в Орле, и в Санкт-Петербурге, и в Рязани.
– Вы работали в горкоме комсомола города Куйбышева Новосибирской области. Расскажите о том, как вы попали на освобожденную комсомольскую работу.
‒ Это была интересная и непростая история. Я окончил среднюю школу № 1. Это была когда-то женская гимназия, а сейчас гимназия № 1 города Куйбышева, старейшая гимназия за Уралом. Поступил в Новосибирский инженерно-строительный институт на «Промышленное и гражданское строительство», потом была специализация – металлоконструкции. В институте я комсомолом не занимался, для этого не было времени. Я много занимался спортом, попал в сборную ЦС «Буревестник» ‒ студенческую сборную Советского Союза по биатлону, тренировки отнимали много времени. А Сибстрин – строительный вуз, где просто так оценки никогда не ставили. Поэтому, побыв на сборах и соревнованиях, я приезжал и ночами, готовил, создавал проекты, сдавал экзамены, учился. Заниматься комсомолом было некогда, хотя в школе, в комитете комсомола я отвечал за спорт. По окончании вуза я попал в строительное управление 22, одно из крупнейших управлений в городе Куйбышеве, которое строило химический завод. Начинал там работать, строил химводоочистку на ТЭЦ, которую необходимо было срочно сдать. Достраивали недострои, которые мне передали. Управляющим треста был Афанасий Степанович Францев, в дальнейшем занявший пост заместителя председателя облисполкома по строительству. Как-то он приехал на недостроенный объект, который мне поручили, и спросил: «Когда ты его сдашь?» Я ему назвал срок. Он говорит: «Не сдашь». Я говорю: «Сдам». И сдал этот объект. После этого он меня пригласил и говорит: «Сергей, вот сейчас создается новое управление по строительству соцкультбыта. Я хочу, чтобы ты туда перешел главным инженером». И одновременно, практически через неделю, меня приглашают в организационный отдел горкома партии. Анатолий Павлухин, заведующий организационным отделом, говорит: «Сергей, принято решение, тебя будут на пленуме выдвигать вторым секретарем горкома комсомола. Будешь отвечать за идеологию». Я ему отвечаю: «Я разговаривал с Афанасием Степановичем, он мне предложил перейти главным инженером в новое управление». Павлухин мне пояснил, что первый секретарь горкома комсомола Юрий Кархардин планирует уходить, пойдут подвижки, нужна замена. И что в дальнейшем меня видят первым секретарем. Кархардин, хорошо меня знавший, дал такую рекомендацию. Павлухин заключил: «Мы уже все решили». Меня приняли кандидатом в члены партии и на пленуме избрали вторым секретарем горкома комсомола. Утром следующего дня еду на работу, на стройку, провожу планерку. Как начальник участка распределяю всех по рабочим местам. У меня только условно-досрочно освобожденных пятьсот человек работали помимо вольных. К обеду звонок: «Ты почему не на работе в горкоме комсомола?» После обеда еду в горком комсомола. Обратился к руководству с просьбой решить этот вопрос. Первый секретарь горкома партии Николай Кузьмич Апарин позвонил в обком партии, туда вызвали Францева. И он мне оттуда отзванивается: «Слушай, Сергей, мне сказали, что если я буду препятствовать решениям куйбышевского горкома партии, то я оставлю партийный билет. Ты иди туда на время, а я тебя потом обратно заберу». Вот так мне пришлось начать освобожденную комсомольско-партийную работу сразу с должности второго секретаря горкома комсомола.
‒ А что там была за автомобильная история?
‒ Машина в горкоме комсомола была «убитая» на двоих. Я нашел ломаную «Волгу», договорился и восстановил ее. Это был единственный районный горком комсомола, в котором было две машины. У первого секретаря горкома комсомола уазик, а у меня – 24-я «Волга».
‒ Вернемся к разговору. Какова на тот момент была судьба ваших старших братьев?
‒ Старшего брата, строителя, строившего бетонный завод, пригласили работать зампредом горисполкома. Потом его перевели на заведующего промышленным отделом горкома партии, в итоге он стал членом бюро горкома партии, как и я. Петр, средний брат, возглавил профсоюзы по сельскому хозяйству, до этого он был главным инженером по механизации всего Куйбышева и Куйбышевского района.
‒ А напомните, как вы перешли на работу в обком комсомола.
– Наступил момент, когда первый секретарь обкома ВЛКСМ Владимир Алексеевич Никонов предложил мне перейти на работу в обком комсомола заведующим организационным отделом. Я пошел к первому секретарю горкома партии Николаю Кузьмичу Апарину посоветоваться. Он говорит: «Слушай, Сергей, ты самый младший, надо ехать. Я же не могу вас всех троих сделать членами бюро горкома партии. Вам тесновато будет трем братьям в одном городе. Поэтому, наверное, будет правильно, если ты действительно пойдешь на повышение». Так я попал в областной центр. Мне эта работы очень нравилась ‒ живая. Подбор и расстановка кадров – это, прежде всего, работа с людьми. Организовывали учебы, проводили мероприятия. Потом меня пригласили в обком партии тоже в организационный отдел, поручили курирование четырех районов: три сельских, один городской. Тут, как обычно, все три организации: комсомол, профсоюз, советы. Жизнь все так расставила, что в одном кабинете я работал с Павлухиным, который меня привел на освобожденную работу в Куйбышевский горком комсомола.
– Работая в контакте с вами, я видел, как неохотно вы делали некие, скажем мягко, “показные” дела. Всегда предпочитали конкретику, преобладал прагматичный подход?
– Напомню, как-то еще в первый приезд в Куйбышев, разговаривая со мной, вы предложили: «Сергей, есть вещи, которые от всех нас требует центр ‒ Москва, нравится тебе или нет, делай их качественно, насколько возможно, а дальше твой простор, твоя инициатива. Всегда поддержим все, что посчитаешь правильным и нужным». Я исправно следовал этому совету, хотя мне всегда было трудно заниматься показушными делами, которые существовали в то время, потому что я привык на стройке: вот неделя прошла, у тебя этаж вырос, еще неделя прошла – перекрыл или смонтировал оборудование. И меня всегда интересовал конечный результат. Просто пускать пыль в глаза я, честно говоря, не любил никогда. И до сих пор этого дела не люблю. Наверное, поэтому мы и в бизнесе никогда особенно не рекламировались и не рекламируемся, но нас достаточно хорошо знают.
– Как у вас складывался период начала девяностых?
– Когда я работал в обкоме партии, существовала практика обмена учащимися со странами варшавского договора. Мне предложили академию общественных наук в Польше, ну и Академию им. Плеханова. Я всегда мечтал выучить иностранные языки, поэтому выбрал последнее. И еще меня к этому подтолкнуло то, что мой отец, участник Великой Отечественной войны, участник блокады Ленинграда, участник борьбы с бандитизмом в прибалтийских республиках, всегда был большим патриотом страны, но реалистом, и уже в то время видел, что происходит.
‒ Вы имеете в виду ситуацию, когда СССР был близок к развалу?
‒ Да! Отец говорил, что все, что происходит, все, что забалтывает Горбачев, скорее всего, приведет к развалу страны. Я с ним спорил до хрипоты. Я считал, что при такой руководящей роли компартии, при жестком КГБ, при мощной армии какой-либо переворот в настоящее время невозможен. Но отец говорил, что в один день может все перевернуться. А опыт у него в этом был. Мой дед, его отец, был полковником военной контрразведки, в 1914 году ушел в отставку, создал строительную компанию. Он родился в 1876 году. Мой отец родился от второго брака. В 1937 году деда по ложному обвинению арестовали, как члена Союза офицеров за восстановление монархии. Расстреляли, реабилитировали в 61-м году. Всего было расстреляно порядка 88 человек. Ну, это, наверное, отдельная тема.
‒ Тут нет отдельных тем, прошу, продолжайте, мне эта тема также близка: моего прадеда расстреляли в 1937-м и реабилитировали посмертно.
‒ Руководителем этого союза якобы был один из бывших генералов царской армии, а дед, так как он был полковник, – замруководителя этого союза. Потом, когда в 61-м году было проведено расследование против оперативников, сфабриковавших это дело, один из них в своих показаниях рассказал, как к ним пришел руководитель их подразделения и сказал, что они должны раскрыть союз офицеров за восстановление монархии, дал три шаблона протокола допроса. И они дали задание агентуре. По отделам кадров собрали информацию о бывших военных. Ну а дед никогда этого и не скрывал, он до революции уже был в отставке. Его арестовали и в течение одной недели расстреляли. Видимо, вот этот опыт, который был в детстве у отца, позволял ему делать анализ серьезный. Тем более что он служил в войсках НКВД по борьбе с бандитизмом в Прибалтике, а когда закончилась война, тоже работал в обкоме комсомола. Отец вернулся, ему предложили возглавить МГБ Новосибирской области. Он скрыл, что его отец был расстрелян, отказался. Потом ему предложили МВД возглавить, он отказался. И потом Егор Лигачев (он тогда был первым секретарем обкома комсомола) предложил ему возглавить отдел обороны спортивно-массовой работы.
Так вот, я уехал на учебу, окончил академию в Москве. Отец сказал: «Учи языки обязательно, потому что если будет изменена система в стране, то будет восстановлен бизнес. И это потребуется. А ты по характеру похож на деда». А дед, которого расстреляли, был успешный бизнесмен. Здесь, в Москве, на Трубной площади у него была гостиница, в Красноярске было несколько домов. Он занимался фармацевтикой и построил доходный дом. Это все конфисковали. Я окончил академию. Познакомился с одним южноафриканским бизнесменом. У него была фабрика по производству концентрата из углей. А у меня сложились неплохие отношения с Волыновым, бывшим летчиком-космонавтом, командиром отряда космонавтов, дважды героем Советского Союза. Он выходец из Прокопьевска Кемеровской области. Встретились. Я говорю: «Вот есть желающие перерабатывать угли из Прокопьевска». Он обрадовался: «Слушай, ко мне все обращаются, потому что Советский Союз разрушился, связи нарушились. И они не знают, куда сбывать уголь». Шахтерам надо помогать (кстати, сейчас примерно похожая ситуация). Поедем как спасатели. Мы приехали, губернатором был Кислюк. Он собрал угольщиков, подобрали уголь, который нужен был для производства концентратов, заключили первые контракты и стали поставлять уголь в Бельгию. Там производили концентрат, а вместо денег мы забирали товары народного потребления. Да, народного потребления, включая продукты, которые отправляли в Новосибирск. Реализация шла хорошо. Как раз уже началось акционирование, на заработанные деньги купили магазин «Элегант» на Блюхера. Все развивалось успешно. В это время мне позвонил губернатор Новосибирской области Иван Иванович Индинок: «Сергей, решением “Главалмаззолота” ликвидирован Новосибирский аффинажный завод в связи с тем, что он губительно влияет на книги в ГПНТБ, с которой он соседствует». Принято было решение построить в Рязанской области новый, но сделать это не смогли. Перерабатывать золото и серебро стало негде. А в советские времена новосибирский аффинажный завод перерабатывал практически все золото и серебро Советского Союза. Это была очень интересная ситуация. В войну, когда происходила эвакуация оборудования, в Новосибирск приехал Берия. Он сам лично нашел здание в центре Новосибирска (это было здание техникума), и сказал: «Здесь будет аффинажный завод, оборудование уже грузится. Товарищ Сталин хотел бы получить первый слиток на 7 ноября». Седьмого ноября товарищу Сталину слиток положили на стол. Это был август 41-го. Вот какие темпы эвакуации были. Мы получили лицензию на аффинаж. Это достаточно долгая и интересная история. В итоге мне позвонил руководитель «Главалмаззолота», который ликвидировал новосибирский завод: «Сергей, это уникально. Я ликвидировал, ты восстановил. Но ты сделал абсолютно правильно, потому что Союз развалился, и вы спасли переработку золота и серебра в России на два года ‒ до пуска Приокского завода». И мы активно начали этим заниматься, но платежи в то время ходили по месяцу. Мы обслуживались тогда в «Мосбизнесбанке». Сегодняшним бизнесменам и просто физическим лицам этого не понять, платежи проходят в считанные секунды, а в то время – месяц. И мы приняли решение, что необходим свой банк. Так появился «Ланта-Банк». Кстати, я ведь все это время продолжал учиться, читал много научной литературы, окончил академию им. Плеханова по специальности «Финансы и кредит».
– А что было на месте «Ланта-Банка»?
– Он был создан, но работать не мог. Были долги, все ресурсы были потрачены на создание банка, а на работу уже средств не осталось. Мы его просто выкупили у владельцев. Начали работать, погасили все долги, нормально пошли платежи. В то время авансирование золотой отрасли проводилось за счет государственного авансирования через аффинажный завод. С учетом того, что авансирование шло через аффинажные заводы, к примеру, если старательская артель добыла тонну золота, государство давало авансирование бесплатно на 250 килограмм, в переводе на деньги. И мы увидели, что государство очень поздно рассчитывается за поставленный металл, что ставит добытчиков в затруднительное положение. И мы стали предоставлять кредиты золотодобывающим компаниям, старательским артелям. Я прочувствовал эту тему и понял, что надо присмотреться и самому зайти в золотодобычу. Мы разведали небольшое месторождение, на 350 кг. Проект стали развивать. Очень много средств было потрачено на геологоразведку. Построили пилотную фабрику. Интересное время было 1993–1995 годы.
‒ А ваша работа с Китаем?
‒ В то время с оборудованием было сложно, нужна была стопроцентная предоплата. При этом было неизвестно, смогут ли существующие заводы выполнить эти заказы. Поэтому мы нашли китайского производителя. Это была фабрика по производству оборудования, построенная Советским Союзом в 1953 году. Необходимо было торговое финансирование со стороны компании China National Gold Corporation. Мы подружились с президентом компании, я привез туда директора института Сибзолото, главного инженера проекта. И они вместе с China National Gold Corporation сделали привязку российских требований и СНиПов к тем СНиПам, по которым производилось оборудование в Китае. Мы очень быстро подписали соглашение, финансирование осуществлял Bank of China. Мы должны были идти на встречу с вице-президентом Bank of China. Я спрашиваю президента компании: «А если там женщина – вице президент нам откажет?» «Как это откажет? Я тогда пойду к своему куратору». Я говорю: «А кто у тебя куратор?» «Представь КГБ Китая». Вот так началось наше сотрудничество с Китаем, потом мы построили вторую, третью, сейчас уже построили седьмую фабрику.
– То есть вот эти семь фабрик вы так и делаете в сотрудничестве с Китаем?
– Да, это хорошее сотрудничество, добропорядочное, честное, оперативное. Хорошо работаем, и после первого нашего проекта туда приезжает наш премьер-министр. Ему говорят китайцы: «Нам нравится сотрудничать с Рособоронэкспортом, с Росатомом и с “Ланта-Банком”». Оттуда в секретариат мне звонок: «Скажите, что вы там делаете? Почему вас хвалят?» И мы пишем, чем занимаемся. Вскоре туда едет министр финансов – та же самая история: «Нам нравится сотрудничество с Рособоронэкспортом, с Росатомом и с “Ланта-Банком”». Мы опять пишем, что мы там делаем. И вот так до сих пор мы с ними работаем. А дальше мы стали развиваться в очень тесном сотрудничестве с Красноярским заводом цветных металлов. Сейчас он носит имя Гулидова Владимира Николаевича, который был моим большим-большим другом. Если бы он не погиб в автокатастрофе, мы бы очень много сделали для создания крупнейшей корпорации по переработке металлов платиновых групп. Сейчас у нас семь горно-обогатительных фабрик. Есть дражный флот. В Якутии добываем, в Иркутской области, в других регионах.
– А сколько процентов золотодобычи в России приходятся на вас?
– Мы в десятке крупнейших производителей золота.
– А чем закончилась ситуация с Новосибирским аффинажным заводом?
– Как я говорил, авансирование шло через аффинажные заводы. Меня приглашает представитель «Комдрагмета». Это было своего рода министерство, которое курировало драгметаллы и драгкамни. Он говорит: «Сергей, я не могу делать авансирование через частные предприятия. Можешь решить, чтобы его передали хотя бы в область». Я приезжаю к Индинку: «Иван Иванович, надо забрать завод обратно». Он говорит: «Что за авантюра? Все ко мне идут что-то приватизировать, а ты отдаешь уже готовое предприятие, которое за свои деньги восстановил». Я объяснил, что для меня это интереснее, заводов уже много аффинажных, пусть он будет государственный. Ну передали сначала в область, а потом область передала уже в федеральную собственность. И самое интересное, когда его начали приватизировать, ко мне пришли: «Сергей, не хочешь купить?» Я говорю: «Там практически ничего нового-то не сделано с тех времен, когда мы его восстановили».
– Было удивительно, что ты так от него отказался.
– Надо было сосредоточиться именно на строительстве фабрик, потому что это дорогое удовольствие. В те времена фабрика для переработки 3,5 миллиона тонн руды стоила 250 миллионов долларов. Сейчас последняя фабрика, которую мы построили, – это уже 370 миллионов долларов. Поэтому это дорогое удовольствие. И отвлекаться на работу аффинажного завода уже, честно говоря, не было времени.
– А есть еще прецеденты в России, чтобы была единая группа, так сказать, собственника по золоту, платине, переработке, а также банк?
– «Норильский никель» был в свое время, но у них красноярский завод был вне этой зоны. А так у них тоже был небольшой объем золота, платина, палладий, и они перерабатывали это на красноярском заводе.
– То есть вы единственный сейчас в стране банк, который занимается полностью всей цепочкой по золоту: от породы до торговли ювелирными изделиями. С золотом разобрались. У вас же была и фармацевтическая продукция. Расскажите об этом.
– Да. За несколько лет до президентских выборов было поручение Владимира Владимировича Сергею Викторовичу Чемезову построить инсулиновый завод. Так получилось, что я оказался где-то рядом, мне поручили. Я сказал: «Какое отношение я вообще имею к фармацевтике, за исключением того, что мама была врач?» И Сергей Викторович мне сказал: «Ну вот, мама врач. Давай строй». Я подобрал сначала польского партнера, который вскоре стал излишне политизированным, финансировал команду Туска и в результате этого обанкротился, хотя он был олигарх номер два. Компания у него была Bioton, которая выпускала инсулины. Затем он свою долю продал второй компании в мире – Sanofi, французская компания. И мы с ними построили завод, у нас было 50 %, у Sanofi 50 %. И запустили завод, производим лучшие инсулины. Они являются эталонами инсулинов в мире. Есть лицензия на продажу в Европу. Поставили дело на поток, затем я продал свою долю.
– Что вас еще сейчас интересует, кроме золота?
– Много направлений. Прежде всего интересуют высокие технологии.
– Ваши братья тоже в семейном бизнесе?
– Да, один, зампред «Ланта-Банка», второй возглавляет филиал в Куйбышеве, племянник возглавляет ювелирную компанию. Дочь ведет основной бизнес ‒ управляющая банком. Закончила МГИМО, кандидат экономических наук. Так что мы все вместе.
‒ Но мы знаем, что ей не чуждо и творчество. Расскажите об этом.
– Ирина член Союза писателей России. Ее стихи и песни вошли в сборники лучших стихов и песен Союза писателей РФ. Пишет стихи и музыку, выступает как певица на разных площадках, включая Большой Кремлевский дворец. Когда писала диссертацию, окончила институт современного джазового вокала, получив специальность профессиональной певицы. Владеет четырьмя иностранными языками.
‒ В обкоме комсомола вашим заместителем работал Леонид Палько. Сейчас крупный книгоиздатель, отмеченный правительственными наградами. Созданное им издательство «Вече» уже много лет активно работает. Я знаю, что вы друзья. Вы как-то помогаете Леониду в его деятельности?
‒ Мы дружим, но наши бизнесы не пересекаются. Мы партнеры по охотничьей базе в Рязанской области.
‒ Наверное, картина вашей семьи была бы неполной, если не рассказать, что ваша жена активно занимается творчеством. Она рисует, проводит выставки своих работ. Совсем недавно в Новосибирском государственном художественном музее прошла первая персональная выставка ее картин. Она оформляет обложки книг дочери, тоже неожиданное ответвление семейного бизнеса.
‒ Тут, по правде, больше я и добавить ничего не могу.
‒ Вы коренной сибиряк. Создав банк, вы уже сделали весомый вклад в экономическую жизнь Новосибирской области. А можете рассказать о вашей социальной помощи?
‒ Сложно даже перечислить. Поддерживаю родную гимназию, спонсировал восстановление церкви в Куйбышеве, заасфальтировал улицу Красная, купил танк Т34 к юбилею Победы. Спонсировал создание памятника новосибирскому комсомолу. Спонсирую биатлонистов. По просьбе владыки Тихона, тогда митрополита Новосибирского и Бердского, закупили сусальное золото, которым покрыли собор Александра Невского и часовню.
‒ Вы были хорошо знакомы со всеми руководителями области с восьмидесятых годов прошлого века. Как вы выстраиваете отношения с руководителями сегодняшнего дня?
‒ У меня всегда были и есть добрые отношения с руководством области, Новосибирска и Куйбышева.
– И последний вопрос. Что это за фантастическая история с рысью?
(Здесь Сергей Владимирович рассмеялся.) – Когда дочке Иринке было одиннадцать лет, я придумал символ банка ‒ рысь. Она такая жесткая, как тигр, и нежная, как кошка. И вот когда она стала встречаться с молодым человеком, и дело шло к свадьбе, я спросил: «Ты скажи хоть, какая фамилия жениха?» Она говорит: «Папа, сядь. Моего мальчика зовут Игорь Рысь». Вот такое совпадение. Это, видимо, была судьба.
