На сегодняшний день общий тираж книг Сергея Высоцкого составляет более 50 миллионов экземпляров. Это значит, что в среднем каждый третий житель современной России познакомился с его повестями и романами. Старейший писатель детективного жанра отвечает на вопросы «ЛГ».
– Сергей Александрович, на ваших глазах, можно сказать, происходили многие эпохальные события ХХ века. Какие из них чаще всего вспоминаются? Если оглянуться назад, что вы думаете о прошлом, как оцениваете свою жизнь?
– Всегда вспоминаю слова одного философа: «Я очень ясно замечал следующее: часто я имею одно мнение, когда лежу, другое – когда стою. И особенно когда я ел мало и чувствую себя утомлённым». За цитатами хорошо прятаться, но иногда они дают верный ориентир. Так вот, нельзя прожить жизнь и стоять в стороне от событий, которые происходили в стране. Альтернатива, конечно, есть – уйти в монастырь или жить в ските, среди густого леса. Но я провёл жизнь среди людей. Какой же журналист уйдёт в скит? А эпохальные события двадцатого века? Я знаю только два эпохальных события – если уж вам хочется употреблять такие высокие слова – Великая Октябрьская революция и Великая Отечественная война.
– А распад Советского Союза?
– Чего уж тут эпохального, стоять посреди болота… Эпохальные события? Уж очень помпезно звучит. Вот детский дом в годы войны был в моей жизни эпохальным событием? А блокада Ленинграда? Это события, которые оставили неизгладимый след в моей жизни. Изменили моё миропонимание. И мимолётный, казалось бы, эпизод – знакомая девушка, обнимая меня, шепчет: «Мы с тобой на медвежьей шкуре, а твой друг на палубе корабля среди шторма...» Эти слова запомнились мне на всю жизнь. А в тот раз помогли встать и уйти от этой девушки навсегда. И не совершить предательства. Никакой «эпохальности», рядовое событие. А если задуматься? Хочу предупредить читателей: всё, что я говорю, – моё личное мнение. Можете ругать меня. Показывать на меня пальцем. Всё выдержу, но свою точку зрения не изменю. Мне нравится песня Олега Газманова. Другим, может быть, нет. «Расскажу ему, как было со мной, / Как лечили от свободы меня, / Как хотели, чтобы был я слепой. / У слепого так легко всё отнять. Как хотели всё решать, / В чём ходить, где жить и чем мне дышать, / Как хотели запретить мне мечтать, / Но теперь меня уже не удержать. / Полем, полем, полем свежий ветер пролетел. / Поле, свежий ветер, я давно его хотел...» Каждый может найти в этой песне своё. Это не то, что какая-нибудь девица пропищит два слова, из которых состоит вся песня. И думай после этого, что она хотела сказать. Поэтому ищите свежий ветер!
– Когда вы начали писать детективы?
– Моё приобщение к детективному жанру началось в 1972 году после разговора с Юрием Михайловичем Чурбановым, зятем генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. В те годы Чурбанов был заместителем начальника политического управления внутренних войск МВД СССР, а я занимал должность главного редактора журнала «Человек и закон». Кстати, был первым главным редактором этого издания. Юрий Михайлович попросил меня написать о комсомольцах внутренних войск разных лет. Но, ознакомившись с уникальными архивными материалами, я решил написать о работе уголовного розыска. И вскоре вышла в свет повесть «Пропавшие среди живых». С тех пор жанр детектива стал моим призванием.
– Вы упомянули журнал «Человек и закон». В одном из интервью вы сказали, что ваше назначение туда имело детективную историю. Не могли бы вы её рассказать?
– История с моим назначением на должность главного редактора была действительно почти детективная. Дело в том, что в ЦК не хотели, чтобы я возглавил новое издание. Хотя за моими плечами уже имелся опыт как корреспондентской, так и редакторской работы. Я был редактором ленинградской молодёжной газеты «Смена», заместителем главного редактора газеты «Комсомольская правда», ответственным секретарём журнала «Молодая гвардия». «Проходка», как говорят кадровики, хорошая.
Противником моего назначения являлся будущий член Политбюро ЦК КПСС, «архитектор» перестройки Александр Николаевич Яковлев, на тот момент исполняющий обязанности заведующего отделом пропаганды ЦК. Фигура серьёзная. Но и мы, как говорят, не лыком шиты. Меня поддерживал заместитель заведующего отделом административных органов ЦК Александр Яковлевич Сухарев, будущий Генеральный прокурор СССР. Я должен был пройти согласование на назначение в этом отделе, который возглавлял тогда генерал Николай Иванович Савинкин, соответственно в отделе пропаганды у Яковлева. Сухарев предложил начать с отдела административных органов. Я пришёл на приём к Савинкину, он внимательно меня выслушал, задал ряд вопросов. Моя кандидатура не вызвала у него никаких сомнений. Он тут же снял трубку и позвонил Яковлеву. «Александр Николаевич, – сказал он. – Сейчас к тебе придёт Высоцкий Сергей Александрович – побеседуй с ним. Кандидатура для журнала достойная. Уверен, что он с должностью справится». Таким образом, у Яковлева уже не было другого выбора. Вступать в конфликт с военными из-за какого-то претендента на не известный ещё никому ведомственный журнал (а учредителем издания являлось Министерство юстиции СССР) опытный партаппаратчик Яковлев не захотел. Пришёл к нему, он принял меня очень любезно. И вскоре я был назначен главным редактором. В сжатые сроки нужно было сформировать редакционный коллектив, оперативно подготовить материалы для первого и последующих номеров. Тогдашний министр юстиции Владимир Иванович Теребилов, ссылаясь на слова члена Политбюро, секретаря ЦК КПСС Михаила Андреевича Суслова, сказал мне: «Журнал должен выйти в срок, то есть в январе 1971 года». Его слова прозвучали как приказ.
– И уложились в срок?..
– А иначе и быть не могло. Первый номер журнала вышел в январе 1971 года тиражом 700 тысяч экземпляров. По нынешним временам, согласитесь, заоблачный тираж. А тогда не столь уж и большой. Такие массовые журналы, как «Огонёк», «Работница», «Крестьянка», молодёжные издания, имели тиражи от миллиона и больше. Уже через пару лет и наше издание вошло в число «миллионников», если можно так выразиться. Журнал стал пользоваться невероятной популярностью, подписаться на него мечтали многие, а в библиотеках на него всегда была очередь. Помню, на одном из совещаний в ЦК, в котором я принимал участие вместе с министром юстиции Теребиловым, к нам в перерыве подошёл Александр Николаевич Яковлев. Подойдя ко мне, он полуобнял меня, а затем обратился к Теребилову: «Ну как, Владимир Иванович, хорошего мы вам редактора подобрали? Какой замечательный журнал сделал!» Вот вам пример того, как человек может говорить одно, а делать другое.
– А были ли в вашей жизни встречи с представителями уголовного мира? Ведь они тоже герои ваших книг. Возможно, кто-то из них даже послужил прототипом для будущей повести, поскольку большинство ваших произведений основано на подлинном материале, на конкретных фактах…
– Я три года провёл в 26-м детском доме, который был эвакуирован из Ленинграда в село Сива Молотовской области (в настоящее время Пермский край). В него привозили из Молотова, нынешней Перми, много криминальной молодёжи: воришек и воров, хулиганов. Попадали к нам и настоящие урки. Надолго они не задерживались, но воровской «романтики» мы получали сполна. И некоторые питерцы на эту «романтику» клевали. У меня было несколько друзей, приехавших в Сиву вместе с детдомом. Это были верные ребята, всегда готовые прийти на помощь. С одним из них, Василием Розовым по прозвищу Чапай, я переписывался и после войны. Другого, Славу Мухина, я встретил в только что открывшемся коммерческом продуктовом магазине на углу Среднего проспекта и 5-й линии Васильевского острова. С ним было двое друзей, настоящие урки. Глаза выдавали. С Мухиным мы дружески обнялись. Он спросил про Розова. «Чапая обворовали на станции Верещагино, – сообщил я, – чемодан со всеми вещами стырили». Мухин посмотрел на своих друзей: «А мы и сами с усами. Работаем, по фене ботаем!» Это был 1946 год. Мухин прочно обосновался в некоторых моих произведениях. Например, в повести «А воры носят фрак…».
– Будучи главным редактором популярнейшего журнала, использовали ли вы служебное положение для публикаций на его страницах своих произведений?
– Никогда. После того как я ушёл из журнала, ко мне обратился его новый главный редактор Сергей Семанов: «Ты печатаешь свои романы в разных изданиях. Почему бы и у нас не напечататься? Дадим с продолжением». В «Человеке и законе» было опубликовано два моих романа.
– Трудно ли было пробивать свои детективы в издательствах? Цензура, которой нас и по сей день пугают, давила?
– Нет, не трудно. Никогда не пробивал в издательствах свои книги. Только однажды в «Роман-газете» не напечатали роман, сейчас уже не помню какой. А первая публикация в этом издании – повесть «Среда обитания» – вышла тиражом два миллиона девятьсот тысяч. Да, такие в те времена были тиражи. Читающий у нас был народ. А в прошлом году мой сборник детективов вышел тиражом в одну тысячу экземпляров. Есть разница? Не могу не сказать о том, что россияне сильно поглупели. Когда вы входите в вагон электрички или метро, что вам бросается в глаза? Правильно. Всё народонаселение держит в руках айфоны, айпады и как там они ещё называются... В общем, гаджеты. Слово-то какое противное! «Гад-же-ты»! И всё внимание этого народонаселения сосредоточено на маленьких ярких экранах. Я как-то заглянул в айфон, который держал в руках сосед. По виду вполне респектабельный мужчина. Таких ещё называют «белыми воротничками». Мужчина с завидным постоянством выводил на экран картинки. Просто картинки! Без всякого смысла, без какой-либо внутренней связи. Но красивые. Иногда на вагон приходится один читатель. Иногда. А ещё каких-то десять лет тому назад в вагоне все были читателями, все сидели, уткнувшись в книжки или журналы. Иногда один из пассажиров книжки в руках не имел, сидел задумавшись, устремив взгляд куда-то внутрь себя. Мысли его одолевали. А тех, что держат в руках гаджеты, хоть какие-то мысли одолевают? Потом пошла мода на сканворды и судоку. Все сидели и разгадывали их. Но для этого требовалось думать! Сейчас никто ни о чём не думает. Вы бы послушали разговоры граждан по их гаджетам! И невольно закрадывается мысль – нынче любят говорить – конспирологическая. Ну правда. Может человек нормальный, адекватный написать такое: «Красота неземная! Диана Пожарская показала экзотику между ног». А вот другой перл: «Круто! Стася Милославская крупно показала обнажённые ягодицы в песке!» Нужно иметь особый угол зрения, чтобы это увидеть. Того, кто это написал в интернете, можно назвать умным? Наверное, кому-то известно, кто такие Стася и Диана. Наверное, они чьи-то кумиры. Американские учёные в одном из своих университетов провели исследование и доказали: люди, создающие себе кумиров, глупеют. Совершенно с ними согласен. Недаром в Священном Писании сказано: «Не сотвори себе кумира». Однако вернусь к вопросу. Что касается цензуры... Я много раз убеждался, что цензура после того, как прочитали специалисты в МВД – а они читали, чтобы не было каких-нибудь ляпов, – давала добро не глядя. Так что детективы проходили цензуру легко.
– Сохранится ли этот жанр литературы в будущем?
– Не знаю. Спросите у тех, кто занимается теорией. А мне в один прекрасный день стало скучно писать детективы. Наверное, у меня не хватило мастерства, чтобы перейти на более высокий уровень. И я написал два произведения с элементами фантастики. Это «С кратким визитом» и «Пираты московских морей». Но у меня есть и рассказы: «Неизвестный голландский мастер», «Гостья», «Война с одуванчиками», «Сороковой день», «Чужие денежки», «Реки Вавилона» и другие. Почти все они вошли в годовые сборники лучших рассказов. Есть и документальные произведения: «На Ладоге свежий ветер», «Илья Глазунов», «Праздник перепутий» и другие. В популярной серии «ЖЗЛ» у меня вышла книга о выдающемся русском юристе, общественном деятеле, литераторе Юрии Фёдоровиче Кони. Помню, после какого-то совещания в журнале «Советская милиция» один известный писатель мне сказал: «Вы единственный среди нас, кто пишет не только детективы». Так что не надо меня «пришпиливать» к детективщикам. Я другой. Шучу!
– В советское время писателей детективного жанра можно было по пальцам пересчитать… Юлиан Семёнов, Эдуард Хруцкий, Анатолий Безуглов, братья Вайнеры… Дружили ли с кем-либо из них? Завидовали их творческим удачам?
– Пересчитывать писателей детективного жанра – пальцев не хватит! Вы забыли Аркадия Адамова. Его романы и повести переиздают очень часто. У него много заслуг, он первый написал про наркотики. Талантливые писатели Виктор Пронин (получил награду «Трубка Мегрэ» в Германии), Юрий Кларов (он много писал с Безугловым). А «Записки следователя» Льва Шейнина!.. Добавлю к этому списку Льва Овалова, Николая Леонова… Так что надо очень много пальцев. Никому из моих коллег-писателей я не завидовал. Зависть – это не моё. Я всегда считал, что у каждого пишущего человека – своё лицо. Свой стиль, свой, присущий только ему, язык. Каждый интересен только тогда, когда он отличается от остальных. Надеюсь, что я тоже отличаюсь. С Юлианом Семёновым дружил очень давно, со времён работы в журнале «Молодая гвардия». И когда встал вопрос, кого из писателей ввести в редколлегию журнала «Человек и закон», я сразу о нём подумал. Но в ЦК сказали: «А-а-а, стрелок! Ни в коем случае. У вас же правовой журнал!» Дело в том, что на охоте, в которой участвовал Юлиан, подстрелили насмерть человека. Кто подстрелил, не знали. Но решили подстраховаться. Мне стоило больших усилий настоять на своём. К слову сказать, через некоторое время Юлиан рассказал мне, что следствие о злополучной охоте закончилось и нашли истинного виновника трагедии. Вторым писателем в редколлегии стал Виль Липатов, «родитель» знаменитого Анискина. Юлиан Семёнов дал мне рекомендацию в Союз писателей, а когда в приёмной комиссии, припомнив «бодание» «Социалистической индустрии» с Твардовским и «Новым миром», мне в приёме отказали, я написал письмо прямо в секретариат Союза. И меня приняли в Союз раньше, чем других претендентов. Двумя другими рекомендателями были Юрий Грибов и Евгений Осетров. Прекрасные профессионалы и отличные люди.
– А что за «бодание» у вас было с «Новым миром»?
– Газета «Социалистическая индустрия» опубликовала письмо токаря Подольского машиностроительного завода М. Захарова главному редактору журнала «Новый мир» Твардовскому о том, что там печатают романы и повести, в которых рабочие и колхозники только пьют, а не работают. А критики громят тех, кто воспевает малую родину. Я был редактором газеты по отделу литературы и искусства. И, как я уже сказал выше, мне это аукнулось. Захаров недоумевал, как такой большой поэт, написавший: «Пусть читатель вероятный скажет с книжкою в руке: – / Вот стихи, а всё понятно, всё на русском языке...» – позволяет в журнале принижать малую родину? Редколлегия была разгневана. Разве можно отделять главного редактора от журнала? А главный-то пил. И порой на страницы попадали материалы, которые он никогда бы не напечатал.
Твардовский писал: «Всё дурное, пошлое, вредное, нечистое, что бывало со мной, всё, что мешает мне жить достойно, – от пьянства, если не алкоголизма».
– Кого из друзей творческого цеха чаще других вспоминаете?
– Долгое время я дружил с Андреем Вознесенским. У меня даже есть подаренная им записная книжка с черновиком поэмы «Помогите Ташкенту». А ещё акварель с дарственной надписью и обязательством подарить что-то большее. Дружба связывала меня с Ильёй Глазуновым. Мы вместе ездили во Вьетнам во время войны с американцами, спали в одном окопе. Глазунов написал два моих портрета, иллюстрировал несколько книг. Две книги мы выпустили вместе. А я написал большое эссе о художнике. Володя Чивилихин был моим консультантом по делам литературным, давал советы, когда я писал первую повесть «Спроси зарю». В Ленинграде я дружил с поэтом Германом Гоппе, ездил с ним на Валаам. Всех друзей и не перечесть. Только начни вспоминать... Я умел учиться. И общение с каждым из друзей оставило свой след в моей биографии. А враги помогли закалить характер.
Не заводи дурных приятелей,
Уж лучше заведи врага,
Он постоянный и внимательный.
Его направленность строга.
Он учит точности и ясности.
И вот ты обретаешь дар
В час непредвиденной опасности
Платить ударом за удар.
Эти слова написал прекрасный ленинградский поэт Вадим Шефнер. Очень точно написал.
– Писатель, в отличие от военного человека, не уходит в запас. Над чем сейчас работаете?
– За моими плечами долгая и интересная жизнь. Поэтому сейчас продолжаю писать свои воспоминания, которые озаглавил строками из популярного когда-то романса Петра Лещенко «Всё, что было, всё уплыло…».
Беседу вёл
Николай Карташов
«ЛГ»-ДОСЬЕ
Сергей Александрович Высоцкий родился в 1931 г. в Ленинграде. В 1941–1942 гг. находился в блокадном городе. Затем был эвакуирован с матерью на барже через Ладожское озеро. После смерти матери оказался в детском приёмнике и три года провёл в детском доме. Вернулся в Ленинград в 1945 г. Окончил Ленинградское арктическое училище, отделение журналистики Ленинградской высшей партийной школы. Работал в газетах «Смена», «Комсомольская правда», журналах «Молодая гвардия», «Огонёк». Был первым главным редактором журнала «Человек и закон». Автор более 50 романов и повестей, изданных в том числе в Болгарии, Чехии, ФРГ, Китае и других странах. По произведениям писателя сняты фильмы «Три ненастных дня», «Крутой поворот», «Пропавшие среди живых», «Пять минут страха», «Среда обитания», «Третий дубль». Лауреат ряда творческих премий.
Эрнст Романов и Александр Демьяненко в фильме
«Пропавшие среди живых» по одноимённой повести С. Высоцкого
Иллюстрация к повести «Среда обитания».
Художник Марк Лисогорский