В Москве прошла выставка работ заслуженного художника России Сергея Токарева
Открываю обложку буклета, и с первой страницы на меня смотрит Сергей: таким я привык видеть его много лет; ощущение – мы только что расстались, исполнив в перерывах между лекциями традиционный обряд, – поболтали за кофе во вгиковской столовке. Несправедливость происшедшего не даёт мне покоя с того декабрьского дня, когда пьяная скотина на дорогущей машине оборвала его жизнь. А он только-только почувствовал вкус нормальных профессиональных условий: появилась хорошая мастерская, всё складывалось удачно на художественно-постановочном факультете ВКИКа, где много лет работает; сын Коля в театре не сидел без ролей (хотя, конечно же, хотелось, чтобы их было больше); внуки радовали первыми рисунками. А мама вообще никогда ни на что не жаловалась и была главным и надёжнейшим мотором всего семейного механизма, что бы вокруг ни происходило. Работать бы и работать…
Не случилось… Он сам никогда не видел такой полной собственной выставки. Входишь в залы Московского союза художников как к нему в гости. Он узнаваем в любом сюжете. Мне нравятся его ранние натюрморты – яркие, насыщенные цвета, изобилие цвета, композициями можно дышать, наслаждаться, они погружают тебя в гармонию красок и жизни. Сергей окончил в Суриковке театральное отделение живописного факультета. С отличием. Он, собственно, всё в жизни делал «с отличием». Оформлял спектакли во многих театрах страны. А когда сын Коля поступил на актёрский ГИТИСа, стал оформителем-добровольцем почти всех работ курса народного артиста СССР В. Андреева.
Как хорошо он понимал сцену – сколько остроумных, точных по замыслу решений. Великолепная галерея героев отечественной драматургии. Они все из богатого Серёжиного воображения: какие «вкусные» детали и неожиданные находки. Особенно в сказочных сюжетах. У каждого более-менее начитанного человека свой образ известных сказочных героев. С удовольствием разгуливая по залам его фантазии, убеждаюсь: наши представления во многом совпадают. Баба-яга и Балда восхитительны! Вообще сказочные сюжеты у него радостны и оптимистичны. И очень нарядны и праздничны.
Однажды я наблюдал, как он работает над портретом. Ни мольберта, ни красок в первые встречи с героем – чай и разговоры на самые разные темы. Задушевные, длинные. Собеседник, сам того не замечая, уже во власти его обаяния, давно забыл, зачем пришёл художник, такая разговорная идиллия. Говорю ему: в моей журналистской профессии это вполне нормально, но тебе-то зачем все эти беседы? Оказывается, просто необходимы. Портрет не статья. Здесь игры с вечностью. Как говорила несравненная Фаина Георгиевна Раневская: «Сняться в кино – всё равно что плюнуть в бездну…» В живописи то же самое. Свои отношения со временем. И даже желание в чём-то быть ему неподвластным. Портрет только тогда будет жить, если художнику удастся разглядеть и понять в своём визави нечто, определяющее личность, да ещё и придумать, как эти малоуловимые с точки зрения изображения нюансы сделать зримыми, а может быть, и определяющими облик героя. Тут полная тайна творчества. Знаю, что маялся много. Но, как обычно, решение находилось неожиданно и, как теперь вижу, в большинстве случаев удачное. Прекрасны портреты его мамы, Валентины Викентьевны, и скрипача и дирижёра Евгения Бушкова, написанные углём. С Валентиной Викентьевной всё понятно: сама художница, и всё, что делал сын, всегда находилось под её неназойливым, но упорным присмотром. Особенно область общих интересов – живопись. Думаю, работая над её портретом, Серёжа выслушал немало дельных замечаний. Что касается портрета Бушкова – мне кажется, это большая его удача и одна из лучших на выставке работ. Всё, что было в молодом и талантливом скрипаче Жене Бушкове (а здесь он очень молод), принадлежало только ему, в чём, собственно, всегда чувствовалась его индивидуальность, ему удалось так достоверно и привлекательно запечатлеть несколькими штрихами углём. Потрясающе! На месте популярного теперь дирижёра Евгения Робертовича Бушкова я бы потратил все гонорары и любыми хитростями приобрёл этот портрет: он беспристрастно будет сообщать музыканту, что потеряно, а что приобретено.
Покидая яркую и оптимистичную галерею его образов, как никогда остро ощущаешь трагичный его уход: приличным людям отчего-то всегда не везёт. Накануне этого страшного дня он позвонил Валентине Викентьевне и среди прочего заметил, что заканчивает пейзаж, в центре которого храм Святого Николая в Пыжах, где его крестили, так вот в фигуре, которая движется от храма вдаль, он изобразил себя. Валентина Викентьевна забастовала: зачем? Ей очень не понравилось это решение. Оно сразу обеспокоило и встревожило её. Как оказалось, неслучайно…
Когда-то «Комсомолка» придумала Всесоюзную ярмарку студенческих работ. Нам хотелось, чтобы небогатое советское студенчество не тратило время на случайные заработки, а умело распоряжалось тем, что даёт им будущая профессия. Конечно, среди энтузиастов был Сергей Токарев со своими подопечными. Он был очень деятельным. И всегда в каких-то немыслимых заботах и обязательствах. Если бы Валентине Викентьевне не удалось ещё в детстве засадить его за мольберт – у него вполне могла бы сложиться, и, думаю, неплохо, общественная карьера. Хотя у совестливых людей, а он был именно таким, это не всегда получается. Но что теперь рассуждать, когда всё сложилось так, как сложилось. Хорошо, что любимый ВГИК и родной факультет организовали трогательную выставку его работ, и замечательный буклет тоже выпущен по инициативе Всероссийского государственного университета кинематографии им. С.А. Герасимова. Остаётся память – сохраняются подлинная культура, в которой есть его присутствие, и надежда, что талантливые люди, как атланты, будут поддерживать нас всегда и никогда не исчезнут.