Тихий Дон: Загадки и открытия великого романа. – М.: АИРО-ХХI, 2011. – 228 с. – 1000 экз.
Новая книга известного историка и публициста Роя Медведева написана с явной претензией на сенсацию. Об этом читатель узнаёт уже из предисловия, в котором сообщается, что в результате многолетних разысканий и раздумий установлено: автором романа «Тихий Дон» является М.А. Шолохов. Если бы это сообщение принадлежало кому-либо другому, оно могло быть принято за шутку. Но к такому заключению пришёл один из корифеев так называемого антишолоховедения, автор ряда публикаций, прежде всего зарубежных, положивших вслед за инсинуациями А. Cолженицына начало новой волны домыслов и сомнений в авторстве М.А. Шолохова по отношению к великой эпопее ХХ века.
В своей новой книге Р. Медведев вынужден признать, что на протяжении почти четырёх десятилетий «оппонентам Шолохова (так он называет сторонников «версии о плагиате». – Ю.Д.) не удалось сколько-нибудь значительно продвинуться вперёд и убедительно обосновать свою точку зрения». Новые сведения и
архивные материалы поставили его перед необходимостью изменить «взгляд на роман». Р. Медведев неоднократно приводит заявления и аргументы своих бывших единомышленников, убедительно обосновывая их надуманность и беспочвенность.
Он решительно и твёрдо отвергает какие-либо сомнения в том, что единственным и безусловным автором «Тихого Дона» является Шолохов, считая, что в Шолохове «мы видим литературный гений». Для всех последователей Р. Медведева в раздувании так называемого шолоховского вопроса такое утверждение было и до сих пор остаётся категорически неприемлемым. Они готовы признать автором «Тихого Дона» кого угодно, только не Шолохова. Ибо, по их убеждению, русский гений в советское время не мог появиться по определению.
Р. Медведев неоднократно повторяет в разных словесных выражениях вывод, который стал результатом его многолетних раздумий: «Шолохов – великий писатель, в этом нет сомнения»; в сравнении с современниками он «оказался от природы более талантливым и даже гениальным человеком» (с. 54); «он был очень талантлив» (с. 114); «Шолохов сумел создать… благодаря своему великому… молодому таланту великий роман» (с. 205). Такой концентрации столь многозначительных оценочных определений М.А. Шолохова на сравнительно локальном пространстве текста трудно отыскать даже в работах шолоховедов, которые ещё совсем недавно воспринимались Р. Медведевым как оппоненты. Но нет сомнения, что в контексте данной книги они не только оправданны, но и необходимы. Ибо в них – её главный смысл и, пожалуй, главная ценность. Смелость, с которой Рой Александрович так решительно заявил об ошибочности своей прежней позиции, делает ему честь, свидетельствуя о добросовестности и личной порядочности.
Однако новая работа известного автора даёт основания и для характеристик иного рода. Длительное время отстаивая свою прежнюю точку зрения по вопросу об авторстве «Тихого Дона», Р. Медведев стремился подтвердить её целым рядом рассуждений о содержании романа, придавая им видимость более или менее стройной системы. И вот теперь произошло странное: отказавшись от своего главного тезиса, он тем не менее сохранил практически в неизменном виде основные представления о проблематике, образной системе и художественном своеобразии «Тихого Дона». Но, лишённые своей главной составляющей – сомнений в авторстве Шолохова, – суждения Р. Медведева о романе утратили какую-либо значимость самостоятельной точки зрения, они выглядят плоскими до примитивности. Так, например, он считает главным достижением автора эпопеи, его величайшим открытием как художника то, что он «рассказал нам об одном из миров Российского Юга», о донском казачестве. Кто бы спорил? Но даёт ли это основание для локализации смысла произведения историко-этнографическими пределами? Позволяет ли во всей глубине осознать, что Шолохов в «Тихом Доне» «обнаружил течение мировой жизни» (П. Палиевский)? Этот аспект содержания «Тихого Дона» в книге Р. Медведева даже не рассматривается как не заслуживающий внимания. Более того, суждения советских литературоведов о постижении Шолоховым «безмерной сложности и глубины духовного облика» «человека из массы» расцениваются Р. Медведевым не иначе как рецидивы социалистического реализма, как стремление «скрыть и замаскировать главные откровения «Тихого Дона». То есть собственно человековедческая, духовная сущность подлинного художественного открытия Шолохова Р. Медведевым не просто игнорируется, но и отвергается, что, несомненно, значительно упрощает содержание эпопеи, преуменьшает её масштабность и общечеловеческую значимость.
Показательно, что при этом существенно упрощается и центральный образ «Тихого Дона». Григорий Мелехов в трактовке Р. Медведева утрачивает, может быть, главное своё качество – правдоискателя, которое на самом деле позволяет поставить его в один ряд с величайшими образами мировой литературы. Не зря ведь не только в отечественном, но и в зарубежном литературоведении за ним закрепилось определение «казачьего Гамлета». Между тем автор рецензируемого издания считает: «Смешно писать о нём (Григории Мелехове. – Ю.Д.)… как о «правдоискателе»». Но ведь именно жгучая потребность в правде, «под крылом которой мог бы посогреться всякий», неутолимая жажда справедливости составляют основу самобытности и личностной масштабности шолоховского героя.
Р. Медведев, вероятно, давно перечитывал «Тихий Дон», поэтому в его сочинении немало деталей, перевирающих текст романа. Особенно не повезло персонажам, имена которых многократно искажаются. Так, Дмитрий Коршунов несколько раз именуется Мишкой, командир красногвардейского отряда Голубов – Голубковым, казак Лагутин – Лагуниным. Полячку, изнасилованную казаками, зовут Франя, а не Фрося, как пишет Р. Медведев, и насилуют её не в вагоне, а в конюшне. Искажаются и имена литературоведов. Так, Ю.А. Андреев назван Ю. Андреевой, С. Семёнова дважды называется Смирновой и один раз даже Семеко.
Но если эти погрешности можно, хотя и с большой натяжкой, отнести на счёт опечаток или ошибок памяти, то гораздо серьёзнее приведённые в книге неверные сведения, касающиеся истории создания произведения Шолохова, поскольку манипуляции с хронологией позволяют автору формировать искажённое представление о логике творческого процесса в угоду собственным, весьма произвольным толкованиям. Так, Р. Медведев заявляет, что хотя «молодой Шолохов обладал исключительными способностями», он мог их свободно творчески реализовать лишь в течение нескольких лет – с 1926 по начало 30-х: «Писателю не было ещё и 30 лет, а во многих отношениях он был уже сломлен». Но как же в таком случае быть с завершающими частями «Тихого Дона», которые создавались на протяжении всего предвоенного десятилетия? По убеждению непредвзятых читателей, да и по признанию наиболее авторитетных исследователей, вершинная часть эпопеи, её четвёртая книга, является наиболее значительной и в художественном, и в нравственно-философском смысле. Р. Медведев же заявляет, что «именно третья книга… оказалась самой мощной частью романа во всех отношениях, в том числе и по её художественным достоинствам». Работа Шолохова над четвёртой книгой характеризуется им скороговоркой, как бы между прочим.
Чтобы хоть как-то связать концы с концами, автор рецензируемого издания стремится во что бы то ни стало предельно сжать во времени творческую историю «Тихого Дона». Вероятно, именно поэтому Шолохов у Р. Медведева третью книгу заканчивает не в 1932-м, как было в
действительности, а в начале 1930 года. На самом деле в начале 1930 года Шолохов передал в редакцию «Октября» только продолжение третьей книги без последних глав, над которыми, судя по всему, работал вплоть до августа 1932 года.
Но ещё более решительно – на два года (!) – Р. Медведев передвигает срок завершения четвёртой книги эпопеи, заявляя, что «восьмая, и последняя, часть романа была опубликована в… журнале «Новый мир» в № 1, 2, 3 за 1938 год». Хотя общеизвестно, что целиком всю восьмую часть – с первой по восемнадцатую главы – «Новый мир» напечатал в 1940 году в № 2–3.
Не могу не сказать и ещё об одном курьёзе, недопустимом в работе, хоть в какой-то мере претендующей на научность. Читая книгу, я с удивлением обнаружил в ней незакавыченный фрагмент своей давней статьи «Сталинская премия за «Тихий Дон» («Культура», 1993, 23 мая). Это была первая публикация, основанная на материалах стенограммы заседаний Комитета по Сталинским премиям. Р. Медведев включает из этой статьи в свою книгу целый кусок объёмом почти в страницу со всеми приводимыми мною цитатами. Для автора, в своё время чрезвычайно озабоченного проблемой плагиата, это более чем странно.
В заключение – об особенности издания, не связанной с его содержанием. Книга вышла десятым – юбилейным – выпуском в серии «Исследования по проблеме авторства «Тихого Дона». Юбилейный номер выпуска, конечно, случайность. Но и, как представляется, знаковость. Ведь ещё в 2000 году А.Г. Макаров и С.Э. Макарова, наиболее усердные «оппоненты Шолохова», с гордостью заявляли о том, что «никто из них не отказался, не отступился от своих выводов и заключений – все они продолжают отстаивать свои сложившиеся точки зрения». Теперь, очевидно, пришла пора одуматься. Книга Р. Медведева – яркое тому подтверждение. На обложке издания читаем его название: «Мих. Шолохов. «Тихий Дон». Загадки и открытия великого романа». Однако на титульном листе название обозначено уже иначе. В нём исчезает имя автора романа. Что бы это значило? Что книга Р. Медведева – лишь 
повод для дальнейших словесных упражнений на эту тему? И что позиция её автора – лишь его частное мнение?