Жить в Коломне и не быть поэтом – невозможно. В самом воздухе этого древнего города есть нечто загадочное, пробуждающее вдохновение.
Пятнадцать лет назад в городе появился «коллективный организатор» литературных сил – «Коломенский альманах», бессменным главным редактором которого является Виктор Мельников. Он быстро завоевал авторитет, печатаются в нём не только коломенцы, но и москвичи, и рязанцы, и смоляне, и жители многих других городов. Фактически альманах стал всероссийским изданием. Все представленные в сегодняшней подборке авторы входят в Творческое объединение профессиональных писателей Коломны.
***
Знаю, явилась столетья спустя
Над молчаливым простором.
Платье проплыло твоё, шелестя,
Рядом с Успенским собором.
И с куполов вороньё сорвалось
Резко, как чаянья наши.
Горечью нас пронизало насквозь.
Что же поделать, в наш век не сбылось…
В сумраке стрельчатых башен,
Словно провидя дороги мои,
Тенью скользишь по окраине
И навсегда растворяешь в крови
Боль приобщения к тайне,
К тайне святой – своего бытия.
К древней и вечной, как эта земля,
Где были солнце и вьюга,
Где мы любили друг друга…
***
И снова озябшие клёны
Листвой облепили ограду.
Окраиной древней Коломны
Пройду, на скамейку присяду
Над тёмной, холодной рекою,
Где лодки торчат на приколе,
Почувствую ветер щекою,
Увижу Бобрёнево, поле.
И вспомню, как кони Батыя
Храпели, топтали посевы.
Столетья, годины крутые,
Отважные пращуры, где вы?!
Шумел свежий ветер в осоке,
Когда, вынув лук из колчана,
Земляк мой, Торопка далёкий,
Сразил молодого Кюлькана.
Шумел свежий ветер… Как странно…
Был день неожиданно светел.
Где прах от стрелы и колчана?
Ни памятника, ни кургана…
Шумит над Коломною ветер…
На Родине
Шли холодные дни, и крепчали ветра.
Облака остудили ветлу.
Погрустил, помолчал – собираться пора,
Как студёно на этом ветру!
Вот и побыл. Один. Походил, постоял
Перед небом и перед землёй.
Одинокий – увидел, как воздух светал
Над повинной моей головой.
Поклонился. Услышал – стенает ветла,
Сиротливо ветвями сквозит.
А равнина лежит, широка и светла,
На душе человека лежит.
В ней мерцает печаль – изначальна, стара,
И простор так ранимо открыт.
И над нею свежеют такие ветра!
И слеза в долгом небе блестит!
Памяти Николая Рубцова
О, тайный миг, кристальный,
как родник! –
Непогрешим так и неиссякаем,
Однажды в сердце трепетном возник
С тоскою светлой по родному краю.
Так плавно на темнеющем лугу
Туман разлёгся лёгким одеялом.
Деревня погружается во мглу,
Чтоб удивить рассветом небывалым…
Пусть не всегда спокойны её дни,
Но вот опять – спасибо ей за это:
Что, став превыше суетной возни,
Явила миру русского поэта!
Поэт тот знал: вдали от красоты
Родной земли всё горечью чревато.
Он знал, ища зелёные цветы –
О, как мы их спохватимся когда-то!
***
О, эти потемневшие листы
черкизовского старого альбома,
где собраны уютно и знакомо –
рисунки и засохшие цветы!
Аллеи вновь тенисты и густы,
и вновь нарядна барская истома.
Вот – призрак заколдованного дома
и Трёх Церквей парящие кресты.
И пышный плащ надгробного барокко,
и строгий классицизм, – увы, далёко
развеяны, как воздух над рекой.
Но прошлое горит пестро и пряно
за створками багряного сафьяна
летящею ахматовской строкой.
Анна Ахматова, 16 июля 1936
Один лишь день палящего июля:
тридцать шестой,
зажатый страхом год.
Но вот – заклятья Вечности коснулись
багряной арки Пятницких ворот;
и особняк с изысканным фронтоном
не памятником стал, а просто фоном.
Всего лишь час в кремле, в его ограде!
Но этот миг, прошедший сквозь века,
заговорит «Сожжённою тетрадью»
и отзовётся трауром «Венка»…
Так встретились: наш Город,
славой полный,
и тайной облечённый – человек…
Но этот летний день –
Коломна помнит,
слагая строки в каменный ковчег.
В саду у Валентина
Июньский настой
Распалённых соцветий и трав…
На заспанный сад
пеленой опускается вечер,
и яблони дремлют,
узорные тени собрав,
и тёплый закат –
словно медленный век – бесконечен.
В костре догорают рубином
наброски стихов,
и пение птиц
наполняет вздыхающий воздух.
И светлая ночь
расстилает лиловый покров.
и там, в вышине, –
пробиваются первые звёзды.
***
Мне из снов стихи кроить далось –
Вот такие дивные дела.
В осень рыжим отблеском волос,
По-другому жить я не могла.
Над своим немудрым бытиём
Не взгрустну, мой недруг, ты не жди:
Был у лета – яркий окоём,
А теперь вот – слякоть и дожди.
Только свет в окошке не погас,
Не растаял горестно, как дым.
Вот природа – та мудрее нас –
В грязь дороги сыплет золотым.
Кликну Музу – пусто у ворот.
А её дыханье – горячо!
Мне звездой сияет и зовёт
Стих мой, не написанный ещё.
Канут строки в облачную высь,
Чтоб упасть – цветком иной весны…
Дай-ка, Осень, той рябины кисть –
Я зажгу сугробы седины!
Женщина
Отблеск чистого утра во взоре храня,
Сторонилась обычных забот и тревог.
И казалось, жила для грядущего дня,
И казалось, что день тот
совсем недалёк.
Но увял перед нею сиреневый цвет,
Стали глубже глаза, а шаги – тяжелей.
Оглянулась. Подумала: «Где же рассвет?» –
Зарябило в глазах от ночных фонарей.
***
Виктору Мельникову
Разве всё – ни весны и ни радуги –
Только осень да хмурая темь…
Годы-листья кружили и падали,
Но душа не угасла совсем.
За рассветными зорями давними
Улетели мои журавли.
Лиховеи свистали за ставнями,
Но души остудить не смогли.
Бродит в поле глухая метелица,
Укрывая полуночный след,
И прохожему чудится, верится,
И прохожему видится свет.
Коль ты друг и устал в неуютности –
Обогрейся… Тепло от печи.
Посидим, – будто оба мы в юности, –
У неярко горящей свечи.
Коли недруг – не брошу проклятия…
Тем, однако, и жизнь хороша:
У ветров четырёх на распятии,
Да на вечном распутье душа.
Вешняя сказка
Холодные сумерки – резче,
Злей ветра протяжного вой.
Подснежника хрупкие плечи –
В студёной воде снеговой.
В сугробах плутает дорога,
В полях – непролазная грязь.
А в небе – звезда светлоока
Над грешной землёй поднялась.
Она меж подружек несмело
Свою проносила красу.
Но как она вдруг разглядела
Продрогший подснежник в лесу?
Рванулась всем телом мгновенно,
Шагнула в кромешную тьму.
Презрев все законы Вселенной,
Спустилась на землю, к нему…
Встретенье
Такие сугробы зима намела,
А думали – вовсе она не придёт!
Я вытерла пыль и полы подмела,
И стынет в кастрюле горячий компот.
Звонок телефонный… задержится муж:
Работа, мол, срочная, и допоздна.
Сынуля родной в дальнем рейсе
к тому ж…
Сижу у окна и вздыхаю одна.
Ну хоть бы котяра явился пока! –
Куда там… Гуляет… Весенние дни.
Тебя заклинаю я издалека,
Молю: «Ну, пожалуйста, мне позвони!»
Синеет в окне. Темнота. Скукота.
И нет ни звонка от тебя, ни кота.
Вдруг шумно явились! Рассерженный муж,
Голодный, усталый, продрогший к тому ж.
Сынуля кричит:
«Накрывай же на стол!» –
А тут ещё кот непутёвый пришёл!
На кухне моей – теснота, суета…
Сначала, конечно, кормлю я кота!
И вдруг телефон мой! А вдруг это – ты?
Я кинулась вмиг от плиты-духоты, –
Да ну их всех к бесу! Я трубку взяла…
Такие сугробы зима намела!
***
С добрым чаем! С откровеньем новым!
С падающей за Кирбат звездой!
Заучите, люди, что дано вам
После вьюги, грешной и седой,
Тёплым ветрам радоваться, с коих
Свой отсчёт любовь к земле вела.
Вновь колокола. Как высоко их
Заревые рвутся удила!
Михаил, Никола-на-Посадьях,
Троица, Никита, Покрова…
Улицы оттаяли. Погладь их,
Верующих в ветры, в дерева.
Дай им чаю. В предпасхальных платьях
Все они в ответ: «Любовь жива!»
Мой гимн
Смотри на Репинку и веруй
В одно, в единственное: Плыть!
Весь вечер, что пьянит мадерой,
Нисколько не в угоду серой
Душе, сумей остановить!
Пусть правит, пусть пьянит без края,
Рождая отклики в строках!
Тебя в дорогу собирая,
И Муза вышла вслед: «Хвора я,
Но властвуй, всё в твоих руках!
Плыви! Смелей плыви! Дороге
Назначены десятки лет.
Забудь о том, что годы строги,
Что двери есть, что есть пороги.
Плыви и властвуй! Ты – Поэт!»
***
I.
А осень благодатна и дымком,
Дымком с полей подталкивает в спину.
Стремительно – бегом и кувырком
Скачусь к воде желанной по обрыву.
Восторг и радость! Брызги через край –
Холодными мурашками по коже…
Жизнь бьёт ключом! Её воспринимай
Пронзительней, щемяще и дороже…
Я руки опустил омыть лицо
И влагу благодатную, крутую
Подмял ладонями, блеснуло – не кольцо –
Блестящую монету – золотую!
И это радость! Господи, прости,
Мне радости и счастья было мало!
Сияло солнце, и в моей горсти
Вода червонным золотом сияла!
Водоворотом жизнь мою несло,
Душа по дну водой осенней стыла,
А сердце бурной радостью рвало!
И плыло. И металось. И любило…
II.
Прожив с извечным лозунгом «трудись»,
С тех пор я ничего не нажил боле.
Безропотно моё скуднело поле,
И медленно заканчивалась жизнь…
На этом поле, взвыси и на взвозе.
Когда паду холодной головой,
Я заплачу на дальнем перевозе
Единственной монетой – золотой!
***
Коснись меня,
как в детстве, – снегопадом,
Перестилая под ногами твердь.
Как мягко было в детстве падать
И как легко – лететь,
В нескошенном бурьяне заблудиться,
Шарфом цепляя высохший репей…
И, вспоминая снег Аустерлица,
К стеклу снежинки
прикреплять на клей.
Как много было ветра и мороза,
Пропахшего сосновою смолой!
И я искала в пустоте межзвёздной
То, что нашла потом – с тобой.
* * *
Нам улыбнулась зима,
И мы родились во время друг друга,
Не раньше, не позже,
а точно в назначенный срок.
Ты говорить научился, конечно, у вьюги.
Я научилась молчанью у снежных дорог.
Северный ветер звенел
голубым колокольцем,
Солнце качая от края до края небес.
А знаешь, твой свитер всё так же
и греет, и колется,
Шерстью касаясь:
«Не бойся, я рядом, я здесь».
* * *
Возведённое в степень
И забытое, рано ли, поздно ли,
Это всё повторится
иль вспомнится, может быть.
Табаком и дорогой
пропахшие ваши ладони,
Этот август,
обветренный и неухоженный…
Все различия, в сущности,
так незначительны,
Просто числа другие,
другие обои в комнате,
На разных страницах закладки
у книг недочитанных,
Разные столбики ртути
на разных термометрах…
В этой изменчивой жизни
лишь две постоянные –
Те, что друг с другом рядом
сквозь все расстояния,
Вроде бы не сумасшедшие,
даже не пьяные,
Разве что августом полные
и осиянные…
Всё повторяется
тысячи раз по-новому.
Я между строк растворяюсь,
как в ваших объятьях.
Пахнет на улице после дождя
сосновою
Хвоей и лепестками
цветов полевых от платья.
Ледоход
Река, вздохнув,
Сорвала льда одежды
И, радостно волной сверкнув,
Рванулась паводком небрежным.
Качнулись в дымке берега,
И встрепенулись в поймах ивы,
Но в медленной агонии снега
Ещё загадочно красивы.
Желанная земля моя!
Умыв лицо в весенней чаше,
Ты, птичьим голосом звеня,
Вдохнёшь тепло согретой пашни.
И глянув просветлённо вдаль,
Дедок, крестясь неторопливо,
Заметит новую на бабке шаль,
Вздохнёт: «Весна.
Ну слава Богу – живы».
Звездопад
Ночь безлунна. В небо взгляд
– обещали звездопад.
Упадут на землю ночью –
в море тёмное и в рощу
Чьи-то тайные желанья,
колдовство и предсказанья
Из высот необозримых,
из времён безумно длинных.
Всхлипнет слепо небосвод,
астроном с ума сойдёт.
Затоскует капитан,
потеряв Альдебаран…
Ночь безлунна. В небо взгляд
– звёзды всё ещё горят.
Только странно поутру
тополь вздрогнул на ветру.
Я в листве его заметил –
серебрился звёздный пепел.
Над Коломною – колокольный звон
У земли сегодня бессонница –
Это вновь весна занимает трон.
Оживает старая звонница –
Над Коломною колокольный звон.
Ты земля моя, Богом данная,
И родство с тобой у меня в крови;
Ты, земля моя, осиянная,
Невозможно жить без твоей любви.
Отвори окно – бег весны ускорь –
Птичьи песни в небе рождаются!
Над Россиею свет весенних зорь
В куполах церквей отражается.
А вдали земля с небом сходится,
И спешит Ока к синеве небес…
Мы помолимся Богородице
С нашей радостью,
что Христос воскрес!