«Шёлковой» назвал поэт Ю. Ефремов древнейшую московскую улицу Воздвиженку после того, как в 1931 году булыжное покрытие на ней заменили асфальтом:
Кончается владычество
Бездарного булыжника!
Скользим мы, словно лыжники,
По сглаженности снежной,
И, право, легче дышится,
Когда так плавно движемся
По шёлковой Воздвиженке,
По замшевой Манежной.
Попробуем и мы плавно пройти по этой улице. А история Воздвиженки начинается, по крайней мере, с XIII века, когда здесь пролегала дорога на Волоколамск, а затем и на Смоленск. Поэтому в 1658 году по указу царя Алексея Михайловича улицу назвали Смоленской. А Воздвиженкой она стала называться в XVIII веке по Крестовоздвиженскому монастырю, основанному в 1450 году и уничтоженному в 1934-м. От монастыря уцелели только кельи, которые очень трудно узнать в нынешнем доме № 7, где, кстати, родился знаменитый лингвист Д. Ушаков, автор «Толкового словаря русского языка». Он называл Возвиженку по-старомосковски – Здвиженкой. В 1935 году Воздвиженка стала улицей Коминтерна, в 1946-м – улицей Калинина, ну а потом уж проспектом, тем самым, который сразу же прозвали в народе «вставная челюсть Москвы». Столь обидное название относилось, конечно же, к новоарбатским зданиям, но отнюдь не к домам Воздвиженки.
Вот стоит на углу с Моховой улицей дом № 4 – разве поднимется рука обозвать его нехорошим словом? Спроектировал его в 1899 году архитектор Вильгельм-Иоганн-Христиан Шауб (переиначенный у нас в Василия Васильевича) для гостиницы «Петергоф». Вообще-то архитектор-модернист Шауб считается петербургским зодчим. Но и его первый дом в Москве удался. Здание на Воздвиженке он построил в своём стиле. Но это не простой модерн, а так называемый северный, привычный скорее для городов северной Европы. Вблизи северных мотивов не увидеть, они высоко – изогнутые аттики с растительным декором над самой кровлей дома.
В «Петергофе» квартировали М. Горький, Л. Собинов. Не знаем, ходил ли «буревестник революции» в трактир, который располагался на первом этаже «Петергофа», но кормили там вкусно и дёшево, привлекая посетителей газетными объявлениями о «дешёвых дежурных блюдах на каждый день»: «Сегодня, в понедельник, – рыбная селянка с расстегаем. Во вторник – фляки… По средам и субботам – сибирские пельмени… Ежедневно шашлык из карачаевского барашка». К шашлыку подавали кахетинское вино. Жаль, что сегодня вместо шашлычницы – выход из метро. После 1917 года в здании открылась приёмная председателя ВЦИК, а на верхних этажах были устроены квартиры 4-го Дома Советов.
В 1928 году, с началом строительства Ленинской библиотеки, попали под снос дома по нечётной стороне улицы, в том числе и Московский главный архив Министерства иностранных дел (на фото). Ударная стройка должна была закончиться к 16-й годовщине революции. Архитекторы В. Гельфрейх и В. Щуко задумали облицевать фасад библиотеки горельефами, для чего запросили 100 тонн бронзы. Вопрос «где взять?» не стоял: на переплавку пошли колокола московских церквей.
Сразу за библиотекой – дом № 5 (1787 г.), его классическая архитектура была отмечена ещё современниками, зодчий М. Казаков включил его в «Альбомы партикулярных строений в Москве», «внимания заслуживающих». Сегодня здесь – Музей архитектуры им. Щусева. Удивительно, что именно в его запасниках долгое время хранилась так называемая «балдинская» коллекция. Впрочем, своё название она получила недавно в связи с попыткой вывезти её за границу. В 1963 году известного реставратора В. Балдина назначили директором Музея архитектуры. Почти сразу же после назначения Виктор Иванович отправился осматривать запасники музея, там-то он и обнаружил скрытую от посторонних глаз коллекцию шедевров мировой живописи. Это были рисунки лучших европейских художников начиная с XV века из музея Кунстхалле города Бремена, которые после войны сам же Балдин и привёз из Германии (буквально спасая их от гибели) и в 1948 году передал в Музей архитектуры, где он тогда работал. К рисункам, как оказалось, с тех пор так никто и не прикасался.
Интересен также дом Н. Волкон-ского, деда Л. Толстого (№ 9, XVIII в.). Писатель увековечил это здание как дом старого князя Болконского в романе «Война и мир».
Переходим на чётную сторону улицы. Дом № 6 (1782 г.) был выстроен при Кирилле Григорьевиче Разумовском. Жаль, что сегодня роскошный дворец скрыт от нас воротами Кремлёвской больницы, как много он мог бы рассказать о себе и своих хозяевах! «Дом графа был один из великолепных в Москве; он кишел слугами в золотых нарядных ливреях; в нём ежедневно давались праздники, стол был накрыт для всех, а сердечное и благородное обхождение графа привлекало и привязывало к нему всех», – писал М. Пыляев. В 1800 году дом купил другой граф – Николай Петрович Шереметев.
Годом раньше Шереметев приобрёл у Разумовского и соседний дом на Воздвиженке, № 8 (1790-е гг.). Здесь прошли последние годы жизни бывшей крепостной актрисы П. Жемчуговой, ставшей женой Шереметева в 1801 году. Счастливый брак длился недолго – в 1803 году Прасковья Ивановна скончалась. В память о ней безутешный супруг основал Странноприимный дом на Сухаревке.
Идём дальше. Воздвиженка, № 10 – это бывший адрес Военторга, ставшего печально известным после сноса в 2003 году. А простоял он ровно 90 лет. Но как образец позднего московского модерна Военторг стал знаменитым ещё до своей постройки: в 1910 году проект архитектора С. Залесского был отмечен специальной архитектурной премией, учреждённой Московской городской думой. И по праву. Проект отличался не только новизной, но и экономичностью. В подвале и на мансарде Военторга разместились склады товаров, на первых трёх этажах – торговые залы, на четвёртом – конторы, на пятом – обувные и портняжные мастерские и даже столовая. В 1920-х годах в доме «общежительствовали» поэты и писатели А. Весёлый, А. Безыменский, А. Жаров.
А вот и усадьба Варвары Морозовой (№ 14), построенная по проекту плодовитого московского зодчего Р. Клейна в 1886 году. «Это была очень либеральная благотворительница. Тип в своём роде замечательный. Красивая женщина, богатая фабрикантша, держала себя скромно, нигде не щеголяла своими деньгами…» – отзывался о Морозовой К. Станиславский, не раз приходивший в этот дом вместе с В. Немировичем-Данченко. В литературном салоне Морозовой бывали А. Чехов, В. Брюсов, А. Белый, В. Соловьёв и многие другие.
Бывало, что к Морозовой стояла очередь просителей. И чем дольше ждали, тем сильнее надеялись. И тем больше было унижение от отказа Морозовой помочь деньгами. Невзлюбил Морозову историк С. Мельгунов, не получивший ни копейки на свой литературный журнал: «Она покровительствовала только людям известным, и вся её благотворительная деятельность стимулировалась лишь заботой о собственном общественном положении и престиже в определённых кругах». Но зато Морозова дала деньги на другой журнал – «Русское богатство» – публициста Н. Михайловского. А летом Варвара Алексеевна любезно оплачивала отдых деятелей культуры в своих имениях.
Младшему сыну Арсению Варвара Морозова подарила участок рядом со своей усадьбой, на нём-то и был в 1899 году построен особняк, прославивший не только архитектора В. Мазырина, но и самого заказчика. Дом № 18, так называемый мавританский замок, с ракушками на стенах – нечто среднее между поздней эклектикой и зарождавшимся модерном. «Дом строился огромный и в каком-то сложном, необыкновенном стиле», – писал Л. Толстой в «Воскресении». По преданию, когда Арсений Морозов показал проект дома матери, она сказала ему: «Раньше только я одна знала, что ты дурак, а теперь об этом знают все». Говорили также, что на вопрос архитектора Мазырина, в каком стиле он бы хотел построить дом, Арсений ответил: «Во всех стилях, у меня есть деньги!»
На этом мы и простимся с читателем. Можно много писать о Воздвиженке, но лучше один раз увидеть её.