Политиканствующая мелочность украинского телевидения
Пасхальное воскресенье в западной оконечности Донбасса выдалось дождливым. Дождь будет идти ещё четверо суток, лишь иногда стихая, видимо, для того, чтобы небеса сделали вдох. Моя бабушка Горпына Трохымовна убеждала меня когда-то, что в Вэлыкдэнь (именно так следует читать по-русски, чтобы звучало по-украински) нисходит на землю благодать и всегда бывает хорошая погода. В этом году благодати нет.
Умирает моя мама. Ей восемьдесят два, и уже год она лежит без движения. Высохла так, что больно и страшно на неё взглянуть. Ухаживают за ней батя и Валя-соседка, которая прошла эту школу со своей мамой, схоронила мужа, но осталась добрейшей женщиной. Дай бог им здоровья. Я ничем не могу помочь маме. Я приехал помочь отцу, которому почти девяносто лет. У него есть десять куриц, пёс Жучёк, сотки три образцового огорода и обширный, чисто выметенный двор. Ещё в прошлом году было восемь ульев. Обычно в каждый приезд я помогал ему в этих хозяйских делах. Нынче такая грязь, что ноги вязнут по щиколотки, потому я вынужден целыми днями смотреть телевизор, наслаждаясь ридною мовою.
Да вот беда, нынче всё меньше наслаждения от мовы я получаю. Слишком уж заметным стало стремление сделать в ней не так, как у москалей. Нужно быть оранжевым украинским лингвистом, чтобы слова мапа и бицыкля считать более естественными в украинском языке, чем карта и вэлосыпэд. Ведущие государственных украинских телеканалов такое лингвистическое образование явно постигли.
С интересом послушал христианских иерархов. Церквей на Украине много, кажется, четыре: православная киевская, греко-католическая, третьей название забыл и православная московская. Речи трёх первых предстоятелей я слушал раза по три в каждых новостях, а последнего не пришлось – то ли от экрана ушёл по какой надобности, то ли ещё почему? Удивил меня титул первого – «Патриарх Киевский и всея Руси-Украины». Как это понимать? Говорили все они корректно и тем украинским языком, который я учил, правда, медленно и иногда с русизмами. Не ругали друг друга, как это всегда делают политики. Да и чего ругать, если их религии за единение народа, за взаимопомощь, за сплочение. И это как раз те качества громады, которые меньше всего нужны современным властям. Поэтому, чтобы не пыжиться подправить религию, они накрошили в Украину церквей, как овощей в салат. Никакое сплочение народа теперь украинской власти не угрожает.
А что угрожает? В аналитическом ток-шоу эксперты перечислили украинские напасти: голодомор, обнищание народа, туберкулёз и российская пропаганда. Большая честь для российской пропаганды – она в ряду с туберкулёзом. Вот только в украинских массмедиа признаков её я не нашёл, если не считать собственно русского языка.
Вот про голодомор мама и бабушка мне рассказывали много. Мой дедушка Пэтро Кондратовыч – первый ученик церковно-приходской школы, защитник Порт-Артура, с японской войны пришёл в сумское село Биловоды атеистом и почти большевиком. В 30-е годы руководил ТОЗом (это как бы предколхоз) и, будучи хозяином рачительным, спрятал от изъятия семенное зерно ТОЗа. Некий сосед настучал про то в комитет. Деда не увели под белы руки только потому, что его школьный товарищ служил в сельсовете и был свидетелем доноса. Он сказал об том дедушке и дал ему какую-то справку вместо паспорта. С этой справкой дед сбежал в ночь строить Донбасс, оставив на произвол судьбы жену и четырёх дочек. У них забрали скот, всю живность, но они чудом выжили, перебравшись со временем к отцу. Соученики мамы и тётушек организованной колонной ходили по селу и у домов недобропорядочных сдатчиков зерна скандировали: «Ганьба йим такым». Фамилий организаторов всего этого в Биловодах называть не хочу, но среди них нет ни одной русской. Их во всём селе не было. Тем не менее при взгляде через оранжевые очки во всём этом видна костлявая рука Москвы, как и в теперешнем обнищании народа – русская пропаганда.
Мои земляки, по крайней мере те, которыми заполняют политический экран, подменяют понятие «советский» на понятие «российский». В лучшем случае это удобный самообман – за любую советскую мерзость вина на русских, мы же ни при чём, ни украинцы, ни грузины (некстати будь помянуты). В быту таким отсутствием самокритики обычно страдают сварливые жёны и тёщи. Может быть, поэтому украинской политике так присущи чисто женские черты.
Например, мелочность новостей пятого государственного телеканала: «Лондон признан самым стильным городом мира. На втором месте Париж. А самый дорогой город мира – Москва и амбициозный Санкт-Петербург не вошли даже в десятку». Мелочь, но как же им приятно! Хотелось бы узнать, а Киев хоть в двадцатку-то вошёл?.. «Завтра «Зенит» играет с «Баварией». В Питере никто не сомневается в исходе этого матча». Сделали заготовку под завтрашнюю радость по поводу проигрыша русских. Три дня потом пытался узнать, как же закончилась игра. Не сомневался, что «Зенит» выиграл, но счёт узнал только в России… Таких примеров за неделю мог бы собрать с десяток. Как тут не вспомнить расхожий анекдот о том, что хорошая новость – это плохая, но пришедшая к соседу.
Комплекс неполноценности – понятие вроде бы не политическое, но в действиях украинских политиков и их массмедиа он налицо. Синдром крыловской моськи в акциях правителей некоторых соседних государств вполне понятен. А вот за моих земляков стыдновато. Ведь Украина – одна из крупнейших держав Европы. Державности, правда, не видно, хотя её розбудовою занимаются уже пятнадцать лет (розбудова – счастливая находка апельсиновых лингвистов – по-русски придётся сказать расстроительство – вот вам москали!). Впрочем, я не прав. Державность видна на украинской таможне – капитальные кирпичные терминалы, инструкции на английском, вывеска CLO!
Телеканал «Интер» организовал SMS-голосование по выборам Великого Украинца. В списке претендентов Богдан Хмельницкий, Николай Амосов, Иван Франко, Валерий Лобановский, Степан Бандера… других не помню. «Объективность» такого голосования ясна всем. Достойным людям из этого списка ничего не угрожает, а вот националистов украинских мне немного жаль. Нет ничего плохого в их стремлении придать нации более высокий статус и державное самоуважение, но им хронически не везёт с друзьями уже несколько веков. Не угадывают, на кого поставить, а своим державным умом и собственными силами недотягивают. Даже теперь, располагая суверенитетом, они не знают, что с ним делать – ищут, под кого бы лечь. Вот и болтаются, как то самое в проруби. То на крымчаков ставили, то на поляков, то на шведов. Казалось, фюрер – беспроигрышная карта, но и его умыли. Браты националисты, что вас сегодня заставляет плазуваты (как выразился мой украинский приятель, по-русски это – ползать на брюхе) перед американцами? Похоже, земляки, вы снова ошибаетесь, может, пора уже на китайцев ставить?
Пятый телеканал в первых числах мая показал ветеранов-бандеровцев в орденах и семилетних пацанят, называющих их героями. Бессмысленно перечить старикам, которые, поверив бандерам, положили своих друзей и свою молодость на алтарь истории в битве с «семикратно превосходящими полками НКВД». Кто сомневается, что погибшие «бились до последнего патрона», как львы? У них уже не было иного выбора. И не важно, до какого патрона бились выжившие. Пацанят жалко – им жить обманутыми.
Случилось мне подвозить от Краснодона до Луганска парочку студентов. Парень попался молчаливый, а барышня всю дорогу щебетала, интересовалась, откуда и куда еду. Из Волгограда, говорю. Спрашивает: «Это где-то под Ростовом?» Отвечаю, что это на Волге, бывший Сталинград. Говорит из вежливости, что об этом она что-то слышала.
Когда моя мама узнала, что её сын будет жить в Волгограде, она была просто счастлива. Она говорила, что на этот великий город мы все должны молиться. Мама с грудным моим братом оказалась в оккупированном Донбассе. Тыловая немецкая часть, стоявшая в их селе, сначала выбила всех коммунистов, затем забрала многих комсомольцев. Фрицы увели коров, порезали свиней, кур оставили, но регулярно собирали яичный оброк. Выгребли из погребов всю провизию… Насиловали девчат, убили старую соседку за то, что спрятала невестку от штурмбаннфюрера. Осенью сорок второго их сдуло в одну ночь в донские степи затыкать проран. Позже им на смену пришли недобитые итальянцы. Эти вели себя тихо, работали вместе с селянами ради прокорма. Постоялец в доме деда даже нянчил моего брата.
«Не было бы Сталинграда – и нас бы не было», – говорила моя мама. Теперь она уже не может рассказать этого тем пацанятам, которых воспитывает пятый украинский.
«Список «Интера», однако, не совсем удачный приём помаранчевых политмейкеров. В нём есть действительно великие люди, а они не подвержены политической конъюнктуре. Вот, например, Ивана Франко оранжевые прочли невнимательно. У него есть чудесная сказка «Лыс Мыкыта» – великолепный групповой портрет нынешней украинской власти и общества в целом. И не только украинского – россияне там и своих бы узнали. Эту сказку бы переиздать да перевести на русский (перевод мне не попадался). И для полной характеристики народной внести бы в список ещё одного поэта – Павла Тычину. Он описал, как Нострадамус, помаранчеву революцию за полвека до её начала. Мы учили это описание в школе наизусть:
На майдани коло церквы рэволюция идэ.
Хай чабан – уси гукнулы – за отамана будэ.
Тонкое наблюдение поэта. На Украине легче найти пастуха, нежели чабана. Однако пастух не авторитет – он имеет дело с рассудительными и спокойными в основном животными, не лишёнными собственного достоинства. А для кого чабан высший авторитет, пояснять не нужно.
На майдани пыл спадае, замовкае ричь.
Вэчор. Ничь.
Так поэт видит финал революции. Читайте своих классиков, земляки, внимательно…
Заканчиваются мои украинские корни. Племянники уже далеки и оранжевы, как звёзды в соседней галактике. Остаюсь человеком без малой родины. На то воля божья?