Арбен Кардаш, народный поэт Дагестана
Последние десять с лишним лет в литературной и читательской среде Дагестана стало очень близким и желанным имя Евгения Чеканова – истинного поэта кузнецовской школы, подвижника духовного космоса русских любомудров.
Человек, любящий путешествовать, ещё в советское время объездивший пол-Европы, побывавший в Андорре, Турции, Сингапуре, Австралии, Тунисе, Египте, на Кубе, затем, в новом веке, постранствовавший в ряде постсоветских республик, Чеканов, впервые приехав в Страну гор и языков в 2012 году, неожиданно для себя стал переводчиком.
Видимо, пропустив через свою широкую душу и сердце все катаклизмы и потрясения, произошедшие после развала великой нашей державы, поэт в Дагестане включился в восстановление прерванных литературных связей между разноязычными поэтами и литературными очагами, понимая, что без русского языка и без русской поэзии самобытное многоязычие поэтического Дагестана не будет больше слышно дальше его горных ущелий и равнин.
Свои переводы он начал со стихов некоторых современных дагестанских авторов.
Но подлинный свой дар и мастерство переводчика Евгений Чеканов явил в переложениях стихов великого лезгинского народного поэта Сулеймана Стальского. «Это была хорошая школа! – признаётся переводчик. – Переводя Сулеймана, я освоил формат герайлы, научился грамотно использовать редиф, осознал специфику «аграрной образности» этого поэта (как историк по образованию, я сразу её увидел). Но главное – на время этой работы я сам, к удивлению своему, «превратился в Сулеймана». Даже порой ощущал в себе желание влезть на крышу сакли и оттуда читать односельчанам стихи!»
Действительно, в чекановских переводах любой читающий этого труднопереводимого классика на языке оригиналов сразу его узнает и признает, настолько эти переводы удачны. А до работы над ними переводчик близко знакомился с домом, с родиной поэта, с его сородичами и земляками, сам озвучивал оригиналы для собственного слуха, чтобы поймать их «пульс» и услышать созвучие текста. И это у него неплохо получалось.
Затем ряд лезгинских поэтов, увидев, как равнозначно оригиналам зазвучал Сулейман в новых переводах, обратились к Чеканову со своими стихами на предмет их поэтического переложения на русский язык. Таким образом, русский поэт стал желанным кунаком лезгинской поэзии. В трёх его книгах («Лезгинские цветы», «Напевы Самура», «Возвращение на равнину») представлены стихи разноплановых поэтов: Гулангерек Ибрагимовой, Седагет Керимовой, Теране Оруджевой, Кейседина Алиева, Абдуселима Исмаилова, Фейзудина Нагиева, Зульфикара Кафланова, Майрудина Бабаханова и автора этих строк. Это литературное куначество обрело высокое духовное качество и дорожимо обеими сторонами.
Недавно поэт прислал мне подарок – свою новую книгу «Ветер на закате», куда вошло ровно 200 стихотворений, в основном написанных как указано в аннотации, «в недавние годы и никогда не публиковавшихся в бумажном формате».
Первые два небольших цикла под общим названием «Из старых тетрадей» составляют стихи, созданные, судя по названиям некоторых, в 80–90 е годы прошлого века. Дальше идут ещё четыре цикла: «Так и надо стоять перед миром и Богом», «В чёрной трещине меж временами», «Синайская тетрадь» и «Крестовоздвиженский пруд», названия которых тонко намекают на основной лейтмотив каждого раздела.
Впервые познакомившись с творчеством поэта в 2014 году по книге «Прощай, земля», первое, что я сразу понял: Чеканов – поэт, уважающий себя и читателя, не насилующий родной язык, а дающий ему возможность животвориться, что и укрепило во мне желание следить за его творчеством.
Особенно приглянулись его «хворостины» – стихи с комментариями автора, составившие книгу «Горящий хворост». Автор через какое-то время вновь возвращается к тому или иному разожжённому собой «костерку»-стихотворению и подбрасывает в него «хворостины» – свои мысли, чувства, объяснение причин и обстоятельств, в которых зародилось стихотворение, делая свой «костёр» ярче и жарче.
Тут кто-то может возразить, что хорошие стихи в комментариях не нуждаются. Но сам Чеканов говорит: «Соблазн снабдить стихи автокомментарием преследовал Данте и Микеланджело, в моё время многие поэты также грешат этим, а я возвёл грех в метод. Поначалу мне попросту хотелось сделать некоторые свои вирши более прозрачными для читателя. Потом я увлёкся и стал добавлять прозаические соображения ко всем более или менее удавшимся стихотворениям. В результате получилась некая смесь, которую я и назвал «объяснениями».
Своими «объяснениями» автор не только помогает читателям понять то или иное стихотворение, иногда сам на свои строки смотрит как посторонний читатель и критик, вступает иногда в спор с самим собой, переосмысливает свои творения заново, что делает его «метод» оригинальным и интересным.
А по книге «Возвращение на равнину» я узнал, что Евгений Чеканов и прозаик – автор повести и рассказов, многосторонний глубокий публицист, увлекающий и мудрый собеседник.
Но вернёмся к «Ветру на закате».
Юрий Кузнецов, которого Евгений Чеканов считает своим учителем, в своё время, заметив дарование молодого поэта, отметил, что его ученик «ищет точного слова», что «у него верные ориентиры: родина, добро, правда».
В новой книге ученик великого поэта, оправдавший его надежды, на пороге своего седьмого десятилетия предстаёт перед нами как большой поэт, равнодушный к сиюминутному, непримиримый к пошлому, но обращённый душой и сердцем к вечному, прекрасному, светлому.
Читая первые два цикла «Из старых тетрадей», соответственно имеющих два подзаголовка – «Какое прекрасное тёмное небо…» и «Весенняя льдина», я невольно поймал себя на мысли, что эти ранние стихи овеяны кузнецовской магией и в то же время представляют собой своеобразную благодарную дань памяти учителя. В большинстве из них отражены опасения, предчувствия эпохи развала и упадка, боль за Отчизну, предупреждения, но, главное, и надежда на лучший исход. Я услышал в них созвучие с мотивами одной из последних книг Юрия Кузнецова «До свиданья! Встретимся в тюрьме», в которой великий поэт отразил разгул и гул лихолетья 1990 х годов, «комментируя» его в своих бесподобных провидениях, прозрениях и размышлениях.
А вот какими строками отразился тот трагический период в стихотворении Чеканова «Больной народ»:
Больной народ кругами ходит,
Ступает в старые следы,
То песню буйную заводит,
То просит хлеба и воды.
Но нет воды и нету хлеба,
Чтобы насытить эту плоть.
Я предлагаю кружку неба
И пашни дедовской ломоть.
И наливаю стопку солнца…
Но не берёт больной народ.
Ему не естся и не пьётся
Который год, который год.
Он гневом праведным пылает,
Он разевает жадный рот…
Никак работать не желает
Больной народ, больной народ.
Ничего не прибавить и не убавить.
Немало глубоких, философских раздумий, человеческих переживаний и откровений в разделе «Так и надо стоять перед миром и Богом», которые дают уверенность называть их боговдохновенными творениями.
В стихотворении «Колокольчик» поэт вспоминает картину из своего детства, как он «в заросшей глуши повстречал колокольчик» – стоявший одиноко цветок ростом с лирического героя – и как он «глядел в его тёмное синее око». Сорвать его рука мальчика не поднялась:
Он не ждал,
что его я в глуши обнаружу,
Что к нему забреду я сюда.
Он стоял и бесстрашно
смотрел в мою душу.
Так и надо! – я понял тогда.
Так и надо смотреть
испытующим оком
В глубину каждой встречной души.
Так и надо стоять
перед миром и Богом –
Одиноко. Бесстрашно. В глуши.
Чеканов стоит. Стоит крепко и достойно. Благодарный Богу за дар честного и правдивого творения. Примечателен «Диалог» – разговор между поэтом и Богом:
– Я вижу: над миром
гремит камнепад,
Рождая мильоны скорбей…
– Но Я тебя скрою от бед и утрат
Незримою дланью Моей.
– Чужие рыданья
тиранят мой слух
И давят угрюмой тоской…
– Но Я сберегу
от унынья твой дух,
Внесу в него мир и покой.
– За что эта милость?
Чем я заслужил
Твои дорогие дары?
– Ты правду Мою
возглашал что есть сил
Из чёрной вселенской дыры.
– Но я же грешу!
И Твоё бытие –
Укор моему бытию…
– Ты грешник.
Но грешное слово твоё
Глаголет во славу Мою.
Раздел «В чёрной трещине меж временами» – стихи, продиктованные чувством гражданского долга, ответственности за страну, за родную империю и её судьбы. Своевременные мысли на злобу дня. Это строки, написанные самыми болевыми струнами души. Эту подборку нельзя читать без волнения и сопереживания. В таких стихах слышен, как пишут ценители творчества поэта, «голос поколения». Автор верит в силу и могучесть Отчизны, укрепляя и читателя в этой вере:
Слышны нам через щель
хвалы вину и хлебу,
но дышит смрадом пасть
того, кто всех лютей:
он рвётся в мир земной –
и сполохи по небу
мелькают тут и там,
как проблески когтей.
Но не ворвётся он
в наш бренный мир, о други!
Упершись что есть сил
ступнями в шар земной,
вздыхая и крестясь,
краснея от натуги,
Россия держит дверь
могучею спиной.
Раздел «Синайская тетрадь» – своеобразный поэтический «репортаж» поэта-путешественника, обладателя «кочевых седин» с Синайского полуострова в Египте, места, упомянутого в Библии, где своими корнями и кроной соприкасаются-переплетаются иудаизм, христианство и ислам. Поэт называет этот древнейший уголок мировой духовности «краем рая»:
Я этим строкам отдаю
Души незримые богатства
И сплю у рая на краю,
И сны волшебные мне снятся…
Но верная своему назначению душа поэта видит своё, иное, большее, нежели обыденный, ищущий покоя и услад, турист или путешественник:
Из-за гряды вставая аравийской,
Над Акабой тяжело-голубой
Предвечный лик Спасителя кровится,
Томимый предрешённою судьбой.
Провидя нашу рознь и наши войны,
Он смотрит сокрушённо в лица нам.
И алый свет окрашивает волны,
Как будто кровь струится по волнам.
Кровится свет… И я в лицо востоку
Смотрю из полумглы своих времён:
Спаситель где-то здесь, неподалёку
От этих горных гряд и красных волн.
А из стихотворения «Ночное восхождение» мы ясно видим, зачем сюда рванулась душа поэта. Главная цель его странствия – гора Синай, место божественного откровения:
Правда, пылью серою
Стал мой прежний пыл…
Господи, я верую
В то, что Ты здесь был!
Знаю, что маячил Ты
На крутом пути,
Как бы мне иначе-то
Удалось взойти!
В заключительном разделе книги, названном «Крестовоздвиженский пруд», автор поместил стихи, в которых лирический герой ведёт тихую душевную беседу с родной природой. Здесь пейзажные картины переплетаются с «пейзажами» состояний души, отражая гармонию и мощь места силы:
Пламенеющий свет облаков,
Ты чудесней фантазий моих!
Ты сиял до начала веков
И продолжишь сиять после них.
Ты сияешь и мне, и другим
Без забот обо мне и о них,
И фантазиям нашим земным
Далеко до оттенков твоих.
В этих красках томятся огни,
Изнывают железо и медь…
Дивный свет, долго ль будут они
Средь вечерних небес пламенеть?
Неужели останутся тут,
Где сияешь и властвуешь ты,
Неужели вовек не сойдут
В партитуры, стихи и холсты?
Многие удивительные и притягательные картины родной земли и её природы нашли живое продолжение в стихах Чеканова, подчёркивая его дар словесного пейзажиста.
Мой беглый рассказ о новой книге Евгения Чеканова – всего лишь желание сообщить читателям, что в наше время, когда поэтическое слово измельчало и обмелело, когда со всех сторон громогласно лезут, размахивая членскими билетами разных творческих сообществ, глухие к поэтическому слову люди, появился на свет сборник стихов на редкость высокого и правдивого звучания. И цель моего скромного отзыва – чтобы «Ветер на закате» не потерялся в дебрях фальшивых книжонок, а проветрил, освежил литературную среду, души и сердца читателей, жаждущих истинной русской поэзии.
Идя к завершению, я вспоминаю слова из предисловия Вадима Кожинова к составленной им антологии «Страницы современной лирики» (М.: «Детская литература», 1983), где были представлены стихи 12 лучших русских поэтов – Алексея Прасолова, Николая Рубцова, Владимира Соколова, Анатолия Жигулина, Глеба Горбовского, Станислава Куняева, Анатолия Передреева, Василия Казанцева, Алексея Решетова, Олега Чухонцева, Эдуарда Балашова и Юрия Кузнецова: «Можно сказать, что стихи – это речь, выражающая мысли и чувства. Можно дать и, так сказать, обратное определение: стихи – это мысли и чувства, выраженные в речи. Но существо поэзии эти определения не схватывают. Они характеризируют (и, кстати, вполне правильно) тот материал, из которого создаётся поэзия, а не поэзию как таковую. Мысли и чувства способен выразить в речи – в том числе и в ритмической речи – любой человек, поэт же творит из этого материала художественную реальность».
«Материал» или «вещество» поэзии Евгения Чеканова имеет свой особый состав и строение, и поэт-творец, несомненно, создал особое, реально представляемое, бытие со своим внутренним движением, светом и гармонией. И если составить и издать в наши дни антологию из лирики 12 современных лучших поэтов, подобную кожиновской, то из стихотворений Евгения Чеканова можно отобрать весомую подборку высокой пробы, «непослушной звездой» (так называется одно из стихотворений) продолжающую русскую поэзию.
Свои лучи куда попало я
Бросал действительно… Но всё ж
Хотя б одной зарницей малою
Я обогрел чужую дрожь.
И ту галактику постылую
Не выбирал я – я в ней жил.
Да, всё не так я делал, милые…
Но всё ж сиял, сколь было сил!
Пусть и дальше сияет звезда Вашей поэзии, уважаемый Евгений Феликсович!
Со славным Вас юбилеем!
«ЛГ» присоединяется к поздравлениям и желает Евгению Чеканову найти свой надёжный уют в «постылой галактике»!