В театре имени Станиславского и Немировича-Данченко возобновлён балет Владимира Бурмейстера «Снегурочка»
Вообще-то, говоря о балете, под автором чаще всего подразумевают композитора. Однако случай с данной «Снегурочкой» иной. Музыка спектакля ни к Римскому-Корсакову, ни к его одноимённой опере отношения не имеет. Владимир Бурмейстер, сочиняя спектакль, взял за основу произведения Чайковского. Создана его «Снегурочка» была для гастролей в Англии. Случилось это в 1963 году. Я могу неточно указать повод, но дата задокументирована. Почти ледниковый период.
Специалисты утверждают, что тогда балет имел три акта и произвёл на англичан сильнейшее впечатление.
Прижилась на сцене редакция 2001 года. В ней осталось два акта, но впечатление они оставляют если не прежнее, то всё равно хорошее.
«Снегурочка» – одна из самых удивительных сказок, литературно представленных детям в XIX веке, когда славянофилов ещё не относили к маргиналам отечественной культуры. Интерес к русской старине, славянским, языческим корням нашего мировосприятия был тогда вполне респектабельным. Он носил и академический, и «общедоступный» (бытовало в ту пору такое хорошее слово) характер. Пьеса Островского явилась хотя и далеко не единственным, но, безусловно, одним из лучших примеров обращения к архаике.
Автор вторгся в те пласты народных верований, где была погребена память об умирающих и воскресающих богах, где сумерки сменялись полнейшей тьмой прямо перед рассветом, где циклическое время земледельцев проявлялось чередой беременностей и разрешений, где плодородие было главным атрибутом жизни, а смерть – ещё не наказанием за первородный грех, а необходимым условием круговращения бытия.
Совсем не детские идеи Островс-кому удалось облечь не просто в поэтическую, но и в предельно ясную форму притчи о тающей бесплодности под натиском солярной сексуальности, любви в её биологическом измерении.
Очевидно, что средствами танца разрешить такую демонстрацию почти немыслимо. В ХХ веке этой темы коснётся Игорь Стравинский в своей «Весне священной». После Нижинского едва не каждый хореограф мирового признания даст свою версию «Весны», музыка и балет станут едва ли не самыми популярными произведениями в своих жанрах, но и «Снегурочка», детская сказка «про то же», никуда не денется.
Детям понемногу открывают «взрослую» культуру, постепенно вводя их в круг народных верований, в пространство национального пантеона сакральных сил. Им не сразу объясняют, что значит тот или иной миф, но готовят к будущей жизни сызмальства. Утверждаю: тот, кто не знаком со «Снегурочкой», никогда не поймёт «Весны». Поэтому и допускаю возможность разнообразных адаптаций сюжета. Как в опере (шедевр!), так и в балете, о коем, собственно, и речь.
В театр Станиславского и Неми-ровича на «Снегурочку» можно и нужно ходить всей семьёй, особенно если в ней есть малые дети. Ничего не стоит объяснять, миф воздействует тотально и непосредственно. Мистериальное начало найдёт путь в детскую душу. Затаится на время, чтобы разрешиться в свой черёд.
Создатели новой «Снегурочки» сделали всё, чтобы взгляд ребёнка был прикован к сцене. Для воссозданной в этом сезоне версии Владимиром Арефьевым были разработаны потрясающие по лаконизму и выразительности декорации и костюмы. Сценическое убранство, решённое, в основном, в холодных тонах, не «вымораживает», но странным образом возвышает за счёт присутствия пронизывающего всё света, за счёт какой-то «стратосферности» разреженного воздуха.
«Небу» (а оно «во время оно» соприкасалось с почвой естественно) не мешал вполне реалистический, хотя условный, земной же город. Бревенчатый посад на линии окоёма как будто связывал все мыслимые горизонты мирского и священного. Само же действие свершалось «за околицей», на авансцене, скупо помеченной присутствием вещественности. Ограда между «градом» на холме и «миром» мистерии не была непроницаемой, в ней были проёмы, начисто лишённые ворот, калиток, дверей – всего, что мешает общности.
Арефьеву удалось «малыми силами» выразить всю полноту и целостность традиционного русского космоса. Это первая заслуга авторского коллектива.
Ко второй нужно отнести качество самого танца, стилистика которого снижена лишь в прорисовке роли Бобыля. Роли, решённой комически в ущерб её основообразующей функции. Впрочем, с ним (и его женой) вообще трудно. Отказываться нельзя, чужеродность национальному миру (бездет-ность) показать нужно. Изобразить старика пьяненьким? Тоже вариант, но прочитываться их инаковость должна на счёт «раз». Иначе – карнавализация, которая тоже имеет народные истоки, но не мистериальные. Минус единственный.
Отсутствием плюса видится отказ от линии Леля в редакции 2001 года. Мне его сильно не хватало. Как не хватило ещё минут пятнадцати действия во втором акте. В первом – достаточно. Потом – слишком быстротечно.
Но в целом зрелище получилось симпатичным, познавательным и полезным. Без дидактического напора, без школярской муштры и ханжеского морализаторства оно позволяет детям естественно войти в мир староотеческих верований, чтобы потом всю жизнь исследовать его, укрепляться в нём, обживать его.
Ибо он – этот мир – настоящий.
Тогда как финансовые кризисы – выдумка.
Ибо балет – несомненная реальность.
Тогда как биржа – иллюзия.
А главное – ледниковый период не кончается никогда для тех, кто находится на полюсе, для тех, вокруг кого вращается Земля.
Вообще-то, я хотел напомнить, что и сказка, и пьеса, и опера, и балет – о нас, русских.