Очередную годовщину со дня освобождения Ленинграда от фашистской блокады отметили 27 января. Несмотря на то что со дня его героической обороны прошло уже много лет, до сих пор не утихают споры историков о причинах этой небывалой трагедии осаждённого города.
Один из устойчивых мифов о блокаде, например, касается положения с продовольствием. Во времена СССР катастрофу с нехваткой продуктов официально объясняли сгоревшими Бадаевскими складами, которые разбомбили немцы. Однако когда открылся доступ к архивам, историки выяснили, что на этих складах запасов еды хранилось всего на 3–4 дня. В Ленинград, окружаемый наступавшим врагом, продовольствие не завозилось умышленно. Сталин полагал, что город на Неве придётся оставить. Для этого все основные здания Северной пальмиры уже были заминированы. Руководителям Ленинграда Генералиссимус отправил телеграмму следующего содержания: «Мы требуем от вас решительных и быстрых действий. Сосредоточьте дивизий 8 или 10 и прорвитесь на восток. Это необходимо и на тот случай, если Ленинград будет удержан, и на случай сдачи Ленинграда. Для нас армия важней. Требуем от вас решительных действий. Сталин».
Куда исчезло продовольствие
Накануне блокады оно было. Как свидетельствуют рассекреченные после войны документы, на складах и базах Ленинградского территориального управления государственных материальных резервов (согласно совершенно секретной докладной записке его начальника Горчакова) хранилось 146 тысяч тонн хлебофуража (мука, крупа и овёс). Одни только эти запасы позволяли обеспечить войска Ленфронта и жителей города на три месяца полной блокады при нулевом завозе продовольствия с Большой земли. И одним хлебофуражом закрома Ленинградского управления госрезервов не ограничивались. Там имелось ещё 37 тысяч тонн сахара. И это ещё не весь перечень. Были и продовольственные товары (консервы, масло, мясо, махорка, сухари и пр.). Таким образом, общие запасы на складах системы госрезерва позволяли кормить полностью блокированный город в течение четырёх-пяти месяцев. А если ограничить потребление минимальным физиологическим выживанием, то хватило бы и на полгода, если не больше.
Так было к началу войны. За последующие два с лишним месяца можно было завезти ещё немало продовольствия. Однако продукты в город не завозились, а, напротив, вывозились. Упомянутая выше докладная записка начальника Ленинградского управления госрезерва заканчивается следующими фразами: «Весь хлебофураж, хранившийся на базах Управления, разбронирован и частично эвакуирован в течение первых трёх месяцев войны... Накопленные резервы и текущие запасы могли бы обеспечить более длительный срок, если бы с начала военных действий было установлено строжайшее нормирование в отпуске продовольствия, материалов и топлива и задержана из Ленинграда эвакуация части фондов».
Жданов отказался
Большой вклад в разоблачение мифов, связанных с блокадой, внёс петербургский писатель Даниил Гранин. В одном из интервью автор (совместно с Алесем Адамовичем) книги о трагедии блокадного Ленинграда отметил: «Перед началом войны, я не знаю, за сколько месяцев, мы посылали в Германию эшелон за эшелоном с продовольствием. Когда началась война, Микоян остановил эти эшелоны и предложил завернуть их в Ленинград. Жданов сообщил Сталину, что он отказывается от этих эшелонов, потому что якобы в Ленинграде не хватает складских помещений. (Известна телеграмма Жданова Сталину: «Все склады забиты продовольствием, принимать больше некуда»). И Микоян завернул эти эшелоны куда-то в район Вологды. Мы с Адамовичем пытались выяснить, как так могло случиться, чем это всё вызвано. Нам не удалось до конца разобраться. Единственное, что мы поняли: это было связано с личными, довольно напряжёнными взаимоотношениями между Ждановым и Микояном. И Жданов сумел убедить Сталина, который сказал: «Хорошо, нет у них складских помещений – заворачивайте эшелоны в другие районы». Так эти эшелоны с продуктами и не попали в Ленинград, который скоро стал умирать от голода...
Подтвердил этот факт в своих мемуарах и сам Микоян. «Я дал указание переправлять эти составы в Ленинград, учитывая, что там имелись большие складские ёмкости. Полагая, что ленинградцы будут только рады такому решению, я вопрос этот с ними предварительно не согласовывал. Не знал об этом и И.В. Сталин до тех пор, пока ему из Ленинграда не позвонил А.А. Жданов. Он заявил, что все ленинградские склады забиты, и просил не направлять к ним сверх плана продовольствие. Рассказав мне об этом телефонном разговоре, Сталин сказал, зачем я адресую так много продовольствия в Ленинград.
Я объяснил, чем это вызвано, что в условиях военного времени запасы продовольствия, и прежде всего муки, в Ленинграде никогда не будут лишними, тем более что город всегда снабжался привозным хлебом (в основном из районов Поволжья), а транспортные возможности его доставки могли быть и затруднены. Что же касается складов, то в таком большом городе, как Ленинград, выход можно было найти. Тогда никто из нас не предполагал, что Ленинград окажется в блокаде. Поэтому Сталин дал мне указание не засылать ленинградцам продовольствие сверх положенного без их согласия…»
Почему Сталин не любил Ленинград
Но Даниил Гранин полагал, что у случившегося была ещё и другая причина. «У меня сложилось ощущение, – говорил писатель, – что Сталин не любил этот город за его оппозиционность. Давно не любил, наверное, со времён убийства Кирова... Я не берусь утверждать, что если бы даже те эшелоны с продовольствием пришли в Ленинград, блокада кончилась бы без всяких трагедий и смертей от голода. Но, конечно, преступная нелепость первых месяцев войны бросается в глаза любому историку».
Своё негативное отношение к Ленинграду Сталин показал уже после войны, когда был варварски разгромлен созданный в городе его жителями уникальный Музей обороны Ленинграда. Прибывшая в 1949 году из Москвы бригада во главе с Маленковым уничтожила все экспонаты, сожгла документы. Директора музея Льва Ракова арестовали, обвинив в «сборе оружия с целью проведения терактов, когда Сталин приедет в Ленинград». Вслед за этим последовало знаменитое (сфабрикованное, как выяснилось впоследствии) «Ленинградское дело», в результате которого руководство Ленинграда тоже было уничтожено.
Беспримерный подвиг
Выступая 27 января 2014 года в германском бундестаге, Даниил Гранин раскрыл ужасы блокады слушавшим его с опущенными головами немецким депутатам: «…Я хочу вам рассказать некоторые подробности жизни, которых почти нет в книгах и в описаниях того, что творилось во время блокады в квартирах. Знаете, дьявол блокады кроется во многом именно в этих подробностях. Где брать воду? Кто жил поблизости от каналов, Невы, набережных, ходили туда, делали проруби и вёдрами доставали воду. Вы представляете себе – подниматься на четвёртый, пятый этаж с этими вёдрами? Те, кто жил подальше, собирали и топили снег. Как его топить? На буржуйках, это маленькие железные печки. А чем топить, где брать дрова? Ломали мебель, паркеты, разбирали деревянные строения в городе…
Уже спустя 35 лет после войны, – продолжал Гранин при гробовой тишине зала, – мы с белорусским писателем Адамовичем начали опрашивать уцелевших блокадников о том, как они выживали. Были поразительные, беспощадные откровения. У матери умирает ребёнок. Ему три года. Мать кладет труп между окон, это зима. И каждый день отрезает по кусочку, чтобы кормить дочь и спасти хотя бы её. Дочь не знала подробности. Ей было 12 лет. А мать не позволила себе умереть и сойти с ума. Дочь эта выросла. И я с ней разговаривал. Она узнала спустя годы. Вы представляете? Таких примеров можно много привести, во что превратилась жизнь блокадников…»
Честь свою сохранили
Поразительное стихотворение написал о блокаде другой петербуржец, известный бард Александр Городницкий, который детство провёл в осаждённом Ленинграде. В нём он словно отвечает сегодняшним либералам, которые заявляют, что было бы лучше сдать город немцам, чтобы избежать страданий его жителей:
Вспомним блокадные скорбные были,
Небо в разрывах, рябое,
Чехов, что Прагу свою сохранили,
Сдав её немцам без боя.
Голос сирены, поющей тревожно,
Камни, седые от пыли.
Так бы и мы поступили, возможно,
Если бы чехами были.
Горькой истории грустные вехи,
Шум пискарёвской дубравы.
Правы, возможно, разумные чехи –
Мы, вероятно, не правы.
Правы бельгийцы, мне искренне жаль их, –
Брюгге без выстрела брошен.
Правы влюблённые в жизнь парижане,
Дом свой отдавшие бошам.
Мы лишь одни, простофили и дуры,
Питер не выдали немцам.
Не отдавали мы архитектуры
На произвол чужеземцам.
Не оставляли позора в наследство
Детям и внукам любимым,
Твёрдо усвоив со школьного детства:
Мёртвые сраму не имут.
И осознать, вероятно, несложно
Лет через сто или двести:
Всё воссоздать из развалин возможно,
Кроме утраченной чести.
Смертельная блокада была в конце концов прорвана, а город освобождён. Жители Ленинграда не только спасли его от уничтожения – они отстояли честь своей Родины.