А ведь я ещё жив… Крылов провёл отрешённым взглядом по зале Дворянского собрания, куда съехалось три сотни гостей. Сегодня его праздник: 70 лет жизни и 50 – литературной деятельности. Столько не живут. И столько не сочиняют. А тут такое… Такое! «Может, я и прожил 70, но из ума ещё, слава богу, не выжил», – думал он. Чтобы поверить в серьёзность происходящего. Кто только перед ним сегодня не рассыпался в поклонах. Начиная от председателя Государственного совета, продолжая министрами всех мастей и заканчивая детишками самого императора. Так, пожалуй, в России чествовали лишь государя и отдельных почивших. Хотя Пушкин и после смерти подобной почести не удостоился. Пушкин! Любимый друг. Он был слишком революционен для подобных почестей… А его, Крылова, водрузили на трон. Как национальную гордость. А он в этот трон и не влазит. Но они с Пушкиным делали одно – создавали великую русскую литературу… Крылов остановил отрешённый взгляд на своём бронзовом бюсте, увенчанном лавровым венком. Словно хоронят меня. А ведь я ещё жив! Впрочем, памятник им важнее, чем я живой! И сегодня это лишь повод для «великолепного патриотического обеда». Единение власти и литературы. Точнее – подчинение властью литературы. И поддержка власти литературой. А тут ещё Вяземский со своими куплетами: «Здравствуй, дедушка Крылов». Завтра по всей России разнесут… Кандидатура Крылова для первого литературного юбилея – самая удачная. По важности – как Пушкин. Но не замечен, не участвовал, не привлекался. В революционеры не рвался. Что, увы, ему не помогло. На этом «юбилее всех юбилеев» даже его сатирический журнал «Почта духов» упомянули. Хотя духа не хватило процитировать из него: «Львы и тигры менее причиняли вреда людям, нежели некоторые государи и их министры…»
Да, тогда он был молод, дерзок и откровенен. И рвался в бой. В скрытой форме – открытая правда. Из жизни «господ» столицы. О её наглых порядках. О взятках, которые гладки. О безделье и безверии. О невежестве и невежливости. О деспотизме и космополитизме... Таков был его первый шаг к басне… Кто-то бросил в него лавровый венок. И Крылов стыдливо прикрыл его рукой. А на его груди сверкал орден святого Станислава II степени, вручённый министром просвещения. Писатель всегда стоял на просветительских позициях. Но и это не помогло. «Почту духов» закрыли. Типографию обыскали. А за Крыловым установили слежку. Слова «гражданин» и «Отечество» – под арест. У каждого слона свои моськи… И Крылов на десять лет покидает столицу… Он вернётся другим человеком. Прощай, юность, дерзость и откровенность! Да здравствует мир, скука и лень… Крылов лениво отщипывает листочки из своего лаврового венка и раздаёт молодым литераторам, выстроившимся к нему в очередь. Что их ждёт? В царской России…
Впрочем, несмотря на диван, трубку и зевоту, он умудрялся сочинять гениальные басни – 236 шедевров. Они непереводимы. Это готовые афоризмы, пословицы и поговорки. Ушедшие в народ. Навсегда. Вот уж этот толстокожий хитрец! И главное – жанр выбрал удачный. Подумаешь, какие-то лисицы, вороны и зайцы. Вы-то все ни при чём! Во всём виноваты лишь звери. Вот их бы позвать на юбилей! Они же вместе с ним вбежали в историю. Впрочем… Разве здесь, в зале, не они самые? Вон, кружатся в танце стрекозы. Кривляются мартышки. Суетятся осёл, козёл и косолапый мишка. Бегают на задних лапках собачки. Читают дифирамбы лисицы. И на слонов лают моськи… Да мало ли их! Прав, прав друг Жуковский. «Национальный праздник!» Стоило бы «пригласить на него всю Россию»! Для кого он жил и работал. Вместе с народом смеялся над её пороками до слёз… «А ведь я ещё жив!» – хотел выкрикнуть Крылов. Но на юбилей ответил гробовым молчанием. Ни слова. Ни словечка. Молчание – золото. Но басни его не молчали. Они блистали. Они кричали. Они не лгали. И убеждали. Что народная слава – неподкупна. Как неподкупен золотой звон колоколов. В которые во всю свою мощь бил русский народ. Вместе с великим баснописцем.