Екатерина Маевская
«Я родился в городе Перми. // Я Перми не помню, чёрт возьми!». Спустя целую жизнь Игорь Волгин, наконец, прочёл свои стихи в городе, где он появился на свет. Его приезд был приурочен к большой научной конференции «Биоэтика, русский язык и вопросы респираторной медицины в подготовке врача», идейным вдохновителем которой стал академик РАН Александр Чучалин, крупнейший учёный в области пульмонологии и терапии, с чьим именем связано само понятие «биоэтика».
Не так давно им был осуществлён уникальный проект – издана десятитомная «Библиотека биоэтики». В неё вошли произведения Святителя Луки (Войно-Ясенецкого), «Записки врача» В. Вересаева, «Сердце хирурга» Ф. Углова, работы Н. Бердяева, Э. Канта, Авиценны, доктора Е. Боткина. А также – не имеющая аналогов книга «Русские врачи врачам», написанная самим А.Г. Чучалиным. Безусловно, эти издания должны составлять основу образования современного врача: само понятие «биоэтика» не что иное как учение о нравственной стороне медицины. А где нравственность – там литература и язык. Чехов, Булгаков, Вересаев, Даль, Аксёнов, Горин, Флобер, Моэм, Дойл, Шиллер были врачами по образованию (некоторые из них и по призванию). Их тексты вошли в золотой фонд литературы, к которой мы постоянно (хочется верить) возвращаемся.
Основой биоэтики стали, прежде всего, Всеобщая декларация прав человека и Нюрнбергский кодекс (первый международный документ об этико-правовых принципах проведения медико-биологических исследований на людях). Эти два документа юридически закрепили уважительное отношение к личности человека, его правам и свободам, его неприкосновенности. И любое пренебрежение этими категориями свидетельствует лишь о низком этическом состоянии современного общества.
Синтез филологии и медицины открывает сегодня новую сферу для плодотворного взаимодействия этих сугубо человеческих наук. Владея не только специальными медицинскими знаниями, но и языком, имея определённый культурный опыт, доктор формирует верный подход к пациенту. Как говорил Лука Войно-Ясенецкий, каждый человек, в том числе, больной, уникален, он создан «по образу Божьему и подобию». Св. Лука сам видел в пациенте (и желал этого своим коллегам) не «медицинский случай», а человека – с живой душой и ранимым сердцем. И, как ни крути, а врача и больного связывает именно слово: несмотря на профессиональную терминологию, оба должны услышать и понять друг друга.
Конференция открылась большой лекцией Игоря Волгина «Достоевский как психотип». Он говорил о судьбе автора «Преступления и наказания» – единственного в мире писателя, кто пережил собственную смерть: там, на Семёновском плацу, будучи приговорённым к смертной казни «через расстреляние». Речь шла и о разного рода психологических состояниях, сопутствовавших Достоевскому на протяжении жизни; об отношениях его с возлюбленными и с членами его семьи, о загадочных обстоятельствах его смерти. Также Игорь Леонидович затронул тему здоровья: поведал о хронических недомоганиях автора «Братьев Карамазовых» и о том влиянии, которое они оказали на творческий процесс.
Член Президиума РАН Валерий Черешнев, ведущий специалист в области иммунологии, говорил об истории академической науки и сохранении русского языка как инструмента национальной идентичности – с петровских времён по настоящее время. Также о языке врача говорили чл.-корр. РАН Виталий Мишланов и к.м.н. Юлия Кузяева.
На круглом столе «Герои и психологические типы в произведениях Ф.М. Достоевского» профессор И.Л. Волгин привёл несколько малоизвестных фактов, которые были введены в научный оборот. В частности – об обстоятельствах смерти отца писателя, о невстрече Толстого и Достоевского – двух полюсов русской мысли, об исторической подоплёке знаменитой Пушкинской речи. Разговор зашёл и о памятнике Достоевскому, который в ноябре прошлого года был установлен в Перми (к слову, на народные деньги, как и в своё время памятник Пушкину в Москве). Александр Чучалин поделился своими наблюдениями над физическим состоянием Достоевского как лёгочного больного. В частности, он коснулся возможной ошибки врача, которая могла повести писателя к смерти.
Акад. Валерий Черешнев в заключение напомнил слушателям слова В. Татищева, который был глубоко убеждён, что главной причиной всех приключений является ум человеческий. А просвещенный разум является основной силой всемирной истории.
Безусловно, Достоевский был и остаётся неотъемлемой частицей этой силы.
В письме к Н.Д. Фонвизиной он говорил: «Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной». Достоевский остался с человеком. Вот и биоэтика – тоже с человеком. Это наука любви к пациенту. Евгений Боткин полагал, что для врача крайне важно «искреннее сердечное участие к больному человеку». Доктор Боткин собственной судьбой доказал истинную любовь к своему последнему пациенту – цесаревичу Алексею.
Как справедливо заметил в своей лекции Александр Григорьевич Чучалин, образование врача заканчивается в тот момент, когда на него надевают белые тапочки.
Естественно, что на таком форуме нельзя было обойтись без поэзии. По просьбе участников Игорь Волгин прочёл своё известное стихотворение, первые строки которого мы приводили в начале этих заметок.
* * *
Пермь – быв. г. Молотов, ныне Пермь
(из энциклопедии).
Я родился в городе Перми.
Я Перми не помню, черт возьми.
Железнодорожная больница.
Родовспомогательная часть.
Бытие пока еще мне снится,
от небытия не отлучась.
Год военный, голый, откровенный.
Жизнь и смерть, глядящие в упор,
подразумевают неотменный
выносимый ими приговор.
Враг стоит от Волги до Ла-Манша,
и отца дорога далека.
Чем утешит мама, дебютантша,
военкора с корочкой «Гудка»?
И эвакуацией заброшен
на брюхатый танками Урал,
я на свет являюсь недоношен –
немцам насмех, черт бы их побрал!
Я на свет являюсь – безымянный,
осенённый смертною пургой,
не особо, в общем, и желанный,
но хранимый тайною рукой –
в городе, где всё мне незнакомо,
где забит балетными отель,
названном по имени наркома
как противотанковый коктейль.
И у края жизни непочатой
выживаю с прочими детьми
я – москвич, под бомбами зачатый
и рожденный в городе Перми,
где блаженно сплю, один из судей
той страны, не сдавшейся в бою,
чьи фронты из всех своих орудий
мне играют баюшки-баю.
Кстати, та самая железнодорожная больница в городе Перми (и её родовспомогательная часть), о которой идёт речь, функционирует и по сей день.