5 августа исполнится 125 лет со дня рождения поэта Николая Олейникова, одного из обэриутов, автора и редактора детских журналов «Ёж», «Сверчок». Его строки рождались в атмосфере всеобщего веселья, а вот судьба оказалась отнюдь не весёлой: в 1937 году Николай Олейников был репрессирован... О его ироничном взгляде на мир и неверии в смерть – эссе Александра Балтина.
...Градус поэтического восприятия мира меняется – и появляется Николай Олейников: задорный и ершистый, играющий и фантазирующий, переставляющий кубики слов, как неугомонное дитя, которое никогда не поверит, что игра в слова может завершиться смертью…
Этак бесконечно по-детски перетолковывается библейская история: и строки, блистая иронией, скрывают своеобразную метафизику – мол, сложно представить в действительности явленное древним мифом:
Однажды, яблоко вкусив,
Адам почувствовал влеченье,
И, Бога-папу не спросив,
Он Еве сделал предложенье.
А Ева, опустив глаза
(Хоть и ждала мгновенья эти),
Была строптива, как коза:
– Зачем в Раю нам, милый, дети?
Олейников подвергал своеобразному анализу всё, делая собственные выводы: порой ошеломляющие, иногда – забавные.
Вот, например, как рассматривается… бублик:
О бублик, созданный руками хлебопёка!
Ты сделан для еды, но назначение твоё высоко!
Ты с виду прост, но тайное твое строение
Сложней часов, великолепнее растения.
О, здесь космос, сгущение сил, тайны тайн, алхимические структуры хлеба... Но подано это, разумеется, иронически, по-другому Олейников не хотел смотреть на мир.
А вот история взаимоотношений: сатира, бичующая разврат, как обещано, и – блеск словесной игры, словно выплёскивающейся за край реальности:
Пришёл я в гости, водку пил,
Хозяйкин сдерживая пыл.
Но водка выпита была.
Меня хозяйка увлекла.
Она меня прельщала так:
«Раскинем с вами бивуак,
Поверьте, насмешу я вас:
Я хороша, как тарантас».
Хороша…
Тарантас прокатится.
Превратится в железное нечто, переезжающее судьбы людей, сколь бы талантливы они ни были, сколь бы ни служили новым возможностям слова.
Олейников служил.
Он служил истово и рьяно, играя всерьёз и не веря, не веря, что всё может закончиться смертью, которая, как нетленную субстанцию, не может тронуть только стихи...