С продолжением явно творилось что-то не то. Несмотря на успех первых серий, его загнали в ночной эфир. Он вышел скромно, без громких анонсов, однако сам послужил анонсом сериала Николая Сванидзе, который выскакивал в рекламных паузах как грядущий разоблачитель.
7-й и 8-й серий «Солдата империи» зрители не дождались вообще. К юбилею Александра Проханова была показана серия без номера, которая выглядела как заключительная.
Что же происходит с интереснейшим циклом? Об этом мы попросили рассказать шеф-редактора проекта Валерия РОКОТОВА.
Если называть вещи своими именами: 7-я и 8-я серии запрещены. Другой формулировки я подобрать не могу. Работа над 9–11-й сериями заморожена. Канал не даёт отмашку, а производящая компания активности не проявляет. Производитель страшится выяснить судьбу проекта, поскольку это может вызвать гнев телевизионных богов. С Олимпа будет направлена молния в продюсера, и он погорит.
Вот пусть либералы больше не заикаются о советской цензуре. Они делают то же самое. Никакого экстремизма в рассказе писателя нет, если кто об этом подумал. Просто он говорит не то, что мило слуху либеральных господ.
5–8-я серии цикла были сданы на канал в начале августа 2012 года! Их планировали к эфиру с колёс, но показали через полгода. И не четыре серии, а только две, в которых говорилось о перестройке. При этом было сделано всё, чтобы фильм не заметили. Его не только не рекламировали. Его сознательно загоняли за полночь, пропуская вперёд по три серии криминального барахла.
Когда в наше кино без мыла влез Сванидзе, пиаря свою песнь о Гайдаре и Яковлеве, всё стало ясно. Полугодовой перерыв понадобился, чтобы идеолог подготовился к бою – подкачался, нарастил мощь аргументов и долбанул.
Для этого Сванидзе выделили огромный бюджет и отправили в путешествие, откуда он должен был вернуться с потрясающим по убедительности продуктом. Что в итоге получилось, все видели – муть перестроечная. Он снова поставил свою заезженную пластинку, про которую говорят: «Есть ложь, есть большая ложь, а есть «Исторические хроники с Николаем Сванидзе».
Сегодня либералы уже не могут без патриотов. Не смотрит их никто и не слушает. Они вынуждены давать слово патриотам. Тогда и их пропаганда не пропадёт. Это новое качество идеологической работы, и не каждый либерал берёт этот барьер сложности.
Когда Проханов выступал на «Эхе Москвы», слышался скрип зубов Венедиктова. Он в соседней комнате сходил с ума, но не вмешивался. А на канале «Россия 1» вмешались. Кто именно особо усердствовал, пуская под откос «Солдата империи», догадаться несложно. Это тот, кому мало показалось бежать рядом и лаять.
Невероятно обидно, что так произошло. Ведь пришлось пройти через безумие. Что такое современное телевидение? Это мир, откуда изгнан дух творчества. Если ты начинаешь беспокоиться за результат, на тебя смотрят как на больного.
Вот есть такое счастье особое – работа со звуком. Ты раскладываешь звуки и музыку, двигаешь фразы, поддерживаешь поэтический ритм, а производящей компании это по барабану. И она гробит звук по звонку девочки, которую продюсер назначил куратором. Она не так поняла «биг босса» с телеканала, всё напутала, но её указание выполнили, убив звук, потому что у девочки некий особый статус.
Как шеф-редактор, я год отбивался от безумных распоряжений. Например: «Из 5-й серии нужно убрать Калининский мост!» Нет там моста никакого. Звонишь на канал, выясняешь, что не Калининский мост, а Калининскую АЭС. И не убрать, а добавить...
Возможно, я ждал продолжения больше, чем кто-либо. Писатель отнёсся ко всему с привычной иронией, а мне жаль вложенного труда – и своего, и режиссёрского. Жаль ноты, которая не прозвучала, жаль недопетой песни, которую сложил народ в былые столетия, жаль недосказанного стихотворения, где отразилась недавняя отчаянная эпоха.
В одном из монологов Проханов говорил о новой архитектуре современной России. Он гадал: какой она могла быть? Вопрос повис в воздухе, но автор этих строк такую архитектуру вполне представляет. Это высотные стекляшки с химерами, в которых узнаются лики Ельцина и Бурбулиса, Гайдара и Чубайса, Сванидзе и Пивоварова. Они сидят и смотрят на нас, и нам становится жутко.
И пока чудовища там, над нашими головами, «кинá не будет».