Поэту Льву Мочалову – 80 лет! В это трудно поверить. Его первый поэтический сборник «Глядя в глаза» увидел свет в 1957 году. Название книги, предполагавшее открытый и прямой разговор с читателем, без обиняков и умолчаний, звучало как программа. Неслучайно Лев Мочалов стал одним из признанных и авторитетных лидеров того поколения ленинградских поэтов, которое вступило в литературу на волне исторической «оттепели». Он был чуть постарше своих товарищей. А кроме того, был искусствоведом по образованию, а стало быть, эрудитом, его суждения были профессионально точны и убедительны. Их ценили, к ним прислушивались. Его последующие сборники «Всё ещё в апреле» (1962), «Вселенная за окном» (1967), «Незримое пламя» (1975), «Все ушедшие поезда» (1987), «Грань» (1990), «Кукушкины годы» (1996), «Эмпиреи» (1999), «К портрету Н.» (2002), «Спираль» (2003) подтвердили его статус как одного из ведущих поэтов города на Неве. Если в начале творческого пути в стихах его отчётливо звучала, а порой и преобладала публицистическая нота, то с годами поэт пришёл к философской углублённости. И наверное, неслучайно свой новый подготовленный к печати сборник поэт назвал «Свидание с колодцем». Ведь колодец – это и есть глубина.
, Санкт-Петербург
Мой натюрморт
Млело солнце. Воцарился август.
Надо мною яблоко нависло,
чья непроницаемая явность
обещала вкус,
не зная смысла…
А потом – большое, наливное –
важно возлегло оно на скатерть,
где ни ветра, ни дождя, ни зноя,
разве что котёнок на пол скатит…
И лежало тихо, рдея смугло,
отпечатком солнечного ока,
сколь самодостаточно округло,
столь непоправимо одиноко.
И его поймало удвоенье
в чёрной (и давно пустой) бутыли.
В поисках взаимоутоленья
две субстанции навек застыли.
Но, спасая сцену от наркоза,
то, наверно, исправляло дело,
что письмо, распластанное косо,
прижимаясь к скатерти, летело…
Вот и остановимся на этом…
Здесь, в своём словесном натюрморте,
о себе – я всё и всем поведал.
Абсолютно точно.
И не спорьте!
Наше утешение
Хорошо, что прозрели. Плохо,
что о чём-то недоговорили.
Между тем вверяла эпоха
нам вериги, а не ковриги.
Что – вериги! – Творимые книги:
уж чего-нибудь, да напророчим,
припасём кому-нибудь фиги
да отделаемся многоточьем.
Это вот и останется… Впрочем,
Так ли? – Небо останется наше.
И берёзы, и клёны, и ели,
что дарили нас тенью и даже
сквозь эпоху, сквозь нас глядели!..
И пускай не сегодня – завтра
в подкатившей тоске берёза
встрепенётся, вспыхнет внезапно,
ибо вдруг – взлететь соберётся!
В ней – души твоей отлетевшей
отзвук, эхо, иносказанье,
спешной, косноязыкой депеши
ознобляющее касанье.
Или – как бы подвижный снимок
в очертаньях ещё не точных,
слов – невысказанностью – невыносимых
светлый кладезь… Тёмный подстрочник…
И не завтра – пусть послезавтра! –
клён ответит ей вздохом тайным, –
устремляющимся из палисада
пламенеющим трепетаньем…
На кого-то небесная влага
брызнет, или прольётся,
или снизойдет…
И может, во благо,
что мы так и недоговорили…
* * *
В дни печали и гнева
сей жизни земной
лес, и поле, и небо
были
со мной.
Нет, небесное чудо
не шло напрямик –
прилетала пичуга,
говорила: «Чирик!»
Мол, чего кипятиться,
непогоду кляня?
Соприсутствие птицы
вразумляло меня.
Был разрыв. Было горе…
И тяжесть его
уносил я на взморье,
где нет никого.
(Спор с друзьями несносен,
их смешна воркотня.)
Соприсутствие сосен
врачевало меня.
Не хватало мне вздоха
боль в ночи превозмочь.
Штурмовала эпоха
мой город всю ночь.
Лишь спасало от века
пришествие дня.
Сострадание света
воскрешало меня.
24 мая поэту Льву Мочалову исполнилось 80 лет. Поздравляем поэта с юбилеем, желаем доброго здоровья, бодрости, творчества.