Пути Юрия Гагарина и Владимира Чивилихина (1928–1984) не раз пересекались. Будучи членами Центрального комитета комсомола, они участвовали в многочисленных съездах, пленумах, семинарах и других мероприятиях ЦК ВЛКСМ. Одно из них – вручение первых премий Ленинского комсомола в области литературы и искусства. Владимир Чивилихин получал награду за повести о молодёжи, а Юрий Гагарин вручал эту высокую награду вдове Николая Островского за книгу «Как закалялась сталь». Сибиряки подарили тогда Володе мешок кедровых шишек, его моментально разобрали на сувениры, а Юра долго расспрашивал Володю, как прорастить шишку, чтобы посадить кедровую рощу в Звёздном городке. Его мечту осуществил позже Володя, организовав в память о Юре посадку шестидесяти десятилетних сибирских кедров в Звёздном городке 27 сентября 1977 года.
Одна из встреч Чивилихина и Гагарина произошла на Дальнем Востоке в городе Комсомольск-на-Амуре, куда по инициативе ЦК ВЛКСМ прибыла московская делегация для участия в празднике вручения городу в день его 35-летия ордена Ленина. Фрагмент той далёкой беседы сохранился в небольшой зарисовке Владимира Чивилихина о бане, которую мы предлагаем читателям «Литературной газеты». Один из героев зарисовки, Юрий Гагарин, помог другому, Владимиру Чивилихину, осуществить его мечту.
«Советская баня – нечто среднее между финской и турецкой». (БСЭ, 5-е издание, т. 63, стр. 372)
С юности я мечтал о своей бане. Ездил тогда кочегаром на паровозе, был всегда грязен, как кочегар, и ещё более беден, так беден, что не мылся с бригадой после поездки, потому как не имел нижнего белья, хотя уверял машиниста и помощника, будто у нас на огороде стоит натопленная баня…
Прошло почти тридцать лет. И вот у меня – участок под Москвой, стеновой материал, некоторые деньжонки и яростная решимость построить наконец-то баню. Дело стало за пустяком – разрешением.
Председатель дачного кооператива:
– Вы что – хотите чище всех быть?! Ни у кого нет бани, а у него будет! Знаете, чем это пахнет?
– Чем? – безответно спросил я.
Районный архитектор:
– Послушайте, если вы так любите баню, почему бы вам не ходить в общественную, государственную?
– Послушайте, – сказал я. – Вы газеты выписываете?
– Естественно.
– Отчего же вы не читаете их в витринах?
Главный врач эпидстанции:
– Куда думаете сливать?
– В яму.
– Не пойдёт. Зараза.
– Но ведь в посёлке четыреста, а вокруг тысяча выгребных уборных!
Начальник пожарной охраны райУВД:
– Вы что – хотите мне посёлок спалить?
– У меня сауна.
– Эт-та ещё что такое?!
Московской лесопарковой зоны большой начальник, заботливый:
– В лесопарке – баню?! А ещё лес защищаете!
Заведующий районным трестом энергосбыта:
– Что-о-о? Трёхфазный ток? Вы Герой Советского Союза? Депутат Верховного Совета? Может, вы хотя бы кавалер трёх орденов Славы? Нет? Тогда пустой разговор.
Начальник бюро технической инвентаризации;
– Вы рубите домик из бревна, отрезаете участок и с выгодой продаёте. Так я вас понял?
Председатель райисполкома:
– Знаете, я тоже мечтаю о своей баньке, да нельзя!
– Почему?
– Положение не позволяет… Несолидно. У вас всё?
Год я ходил, ничего не выходил и однажды рассказал о своих мытарствах ныне покойному Юре Гагарину.
– Не выйдет! – рубанул рукой Юра. – Наш отряд космонавтов три года хлопотал. Не положено!
– Но Володя Комаров рассказывал мне в Японии, где было жарко, тесно и влажно, как в общественной бане, что вы будто бы всё же построили.
– Да, но мы провели её под титулом «лаборатория повышенной влажности».
– Умно! – одобрил я.
– А ты пока добьёшься, – сказал Юра, – завшивеешь!
И вот я иду в отдел культуры ЦК КПСС, куда же ещё.
– Конечно, ничего тут такого нет, но, слушай, – ты хочешь построить русскую баню, так? А чем она отличается от белорусской или мордовской? А? Ничем! Поэтому не нажимать бы тебе на русское-то, аккуратнее надо. Это – ба-альшой вопрос! Вот мы поём и говорим – Волга, дескать, русская река, но татарам, марийцам и чувашам обидно. И ещё есть некоторые такие – русский, дескать, лес! А в нём живут и удмурты, и коми, и буряты. Понимаешь теперь?
– Теперь понимаю, – сказал я. – Давайте назовём её советской баней.
– Вот это совсем другой коленкор! Я позвоню зампреду Моссовета.
Зампред Моссовета:
– Я не буду возражать, если не будут возражать райисполком, бюро технической инвентаризации, энергосбыт, лесопарковое хозяйство, пожарные, санэпидстанция, районный архитектор, правление кооператива, уличный комитет и соседи.
– ООН не надо? – спросил я и пошёл, пошёл кругами, даже голова начала кружиться. Ещё год ходил. Заготовленные брёвна подопрели, деньги кончились, нервы тоже, но я закусил удила – очень уж хотелось не спеша смыть когда-нибудь послевоенную паровозную мазутно-угольную грязь. Потом три года строил. Усох, нажил килу, чуть не развёлся с женой и даже пьянку запустил, а соседи говорили – это он с жиру бесится.
Наконец моя голубая мечта стала явью, она мне нравилась даже в такую погоду, когда жить неохота. На смотрины – 9 ноября 1974 года – пригласил крупнейшего современного знатока и ценителя бань Л.М. Леонова. В предбаннике он хмуро взглянул на потолок, что я сам крыл, на полы, постеленные и отскобленные вот этими руками, на сработанные мною топчаны и пробурчал:
– Как ещё тут много работы, страсть!
В итоге всего – инфаркт миокарда, и баня сделалась ненужной, иными словами, противопоказанной. Друзья спрашивают:
– Говорят, ты русскую баню построил?
– Нет, советскую.
– Чем же она отличается от русской?
– Вначале гоняют кругами в полной амуниции, потом тебя долго потеют, неглижированного, затем… (чтобы правдиво дописать, надо всё представить, как в явях, однако здоровье уже не то, да и бумаги нету – обеднял).
, 1 декабря 1975 года