Олег Фонкац
Родился в 1963 году в Москве. Автор книги стихов «Дань мгновенью» и книги стихов и рассказов «А вы мне не верили». Публиковался в журналах «Театрал», «Интерпоэзия», «Перископ». В девяностые годы жил в Израиле и работал в антрепризном театре Михаила Казакова. Автор и исполнитель песен на собственные стихи. В настоящее время работает в театре им. Моссовета заместителем заведующего художественно-постановочной части.
Из телефонного разговора
Ну, если вкратце, в двух словах:
У нас покой и здесь в покое
Мы слышим щебетанье птах
И тонем в запахе левкоя.
Пока я с книгою в руках
В шезлонге, в томной полудрёме,
Метёт хозяйка пух и прах
Недельный, что скопился в доме.
Летит осенняя листва
И норовит остаться лёжа
И этой степенью родства
Она уже на нас похожа.
Шучу! Мы всё же на подъём
Легки и покидая ложе
С утра, вполголоса поём,
Мне кажется, одно и то же.
Так напиши нам, не забудь
Чего прислать, хоть пару строчек:
Учебник, специй, что-нибудь
Чего там нет – еловых почек?
Предел соседний
Если бы ты всё помнил и обо всём безгранично ведал,
(Представь на мгновение эту незавидную участь)
И за каждый свой промах и за любую свою победу,
Непрестанно казнился, тщеславием приторным мучась.
Если бы тело твоё было вечным и о бренном заботилось мало
И забытьё не спасало б твой утомлённый разум
И душа к небесам, в час назначенный, не отлетала
И в облаках золотых так и не искупалась ни разу,
Ты не смог бы понять, как прекрасен тот миг последний,
Если в нём промелькнут упоенье, любовь и нега,
Перед тем, как забрезжит лазурью предел соседний,
И ты снова ослепнешь, как будто от первого снега.
Голос лютни
Мне кажется, что голос лютни
Созвучен снегопаду с вьюгой,
Со всею пеленою мутной,
Своею фугой.
Своею танцевальной жигой
И сарабандой, и сюитой.
Снег падал плавно, миг за мигом,
Сквозь неба сито.
Из глубины веков, оттуда,
Где Хеттского руины царства,
Слетает музыка, как чудо
На все мытарства.
Пока мы затеваем плутни,
Мир медленно плывёт на плаху,
Спасает только голос лютни,
Спасибо Баху.
Ода одуванчику
Как просто в поле одуванчику
Из сложноцветного семейства,
Всё время лезть под ноги дачнику
И разлетаться повсеместно.
Для первого гуляки встречного,
Лекарством от душевной скверны,
Сочиться каплей сока млечного,
Надламываясь в пальцах нервных.
И в разных ипостасях будучи:
Хмельным вином, тягучим мёдом,
То в рюмку попадать, то в блюдечко,
То в строчку оды.
Пионы
Пионы розовою пеной
Застыли, в полумраке тая,
Намёком из иной Вселенной,
Из глубины садов Китая.
Во сне ль мерещатся ещё нам
Забытые оттенки рая?
На фоне тюля позлащённом,
Так просто чувствами играя.
И каждый лепесток опавший,
Иного для себя не чая,
Слетит в забвенье, словно в чашку
Густого чая.
На склоне
Вот так бы я сидел на склоне
Горы и грезил в полусне,
Подобно мраморной колонне
Или поваленной сосне.
Укрытый мхом, листвой пожухлой,
В уме картины б рисовал:
Как великан грозою ухал
И гневно молнии метал.
И предаваясь безучастью
К происходящему, любил
Припоминать, какою частью
Инертной в этом мире был.
Другими чувствами разбужен
Неясными, сродни весне,
Рукой нащупывая лужи,
Как серебристые пенсне.
И к переносице упрямой
Воздев оптический обман,
Я б любовался панорамой,
Глотая утренний туман.
И становилось мне печально,
Что я угадывал едва,
Как в нас искрились изначально
Совсем иные существа.
Облака
Это что за облака?
Дождевые, кучевые,
Как кибитки кочевые,
Налетели сквозь века.
Зреет зубчатый узор,
Так сквозит, в эскизе замка,
Стен рассыпчатых изнанка,
И осада на измор.
Или, в перистых штрихах,
Тела тощего ребристость,
Серый контур, серебристость
По краям, небес размах.
И сливаются слои,
В эту трепетную форму,
Парусина, после шторма,
Прячет проблески свои.
В небе светлое пятно,
Ты ко мне сошла оттуда,
Так опять явилось чудо,
Хоть не выспалось оно.
Фрегат на книжной полке
Посмотри на тот фрегат,
Он торговый? Нет, военный!
Там для пушек каземат
Помнит гребень белопенный,
Как он лил потоки брызг,
Разгулявшись не на шутку,
Заглушая чаек визг
Или боцманскую дудку.
И форштевень, и бушприт
С явным признаком поломки,
Посмотри, фрегат парит
В вышине на книжной полке.
На стремянку можно встать,
Разглядеть любую малость,
Удивляясь, что за стать
В этом замысле осталась.
Так рождается в уме
То желание – парить бы,
Словно пёрышко во тьме
Между Сциллой и Харибдой.
Где-то там внутри, в корме
За шпангоутом дубовым,
Трюм вздыхает обо мне
Терпким воздухом пеньковым.
Кубрик тесный, где гамак
Повторяет судна крены,
Погрузившись в полумрак,
Как в преддверии измены.
А в каюте лампы блеск,
Дым табачный, грога плеск,
Дорогие гобелены
И не слышат джентльмены:
Мачты скрип, каната треск…