Когда-то я опубликовал в журнале «Юность» ностальгический рассказ под названием «Футбол в старые времена». О рассказе немало говорили и писали, экранизировали на телевидении, он даже положил начало лирическому ретросериалу о послевоенном городском детстве. А мне важнее было, что я самому себе открыл источник какого-то, что ли, вдохновения, позитивного восприятия мира.
Я пришёл к выводу, что моё дворовое, безнадзорное детство было, в сущности, счастливым, и объяснением этому во многом – футбол. Его бескорыстный миф накрыл собою моё полусиротское поколение и приобщил к ощущению своего народа и своей страны. Святость товарищества, самозабвение братства, ни с чем не сравнимое чувство полноты бытия.
Неужели все эти переживания зависят от того, в сетке чьих ворот окажется мяч? Вообразите себе, именно от этого, а причудливые полёты и вращения мяча в самом конкретном смысле символизируют прихотливость судьбы. Сама эта игра, что она такое, как не образ житейской борьбы, преодолевшей соблазн низкого расчёта и облагороженной кодексом спортивного рыцарства?
На днях, как и 60 лет назад, я поднялся по эскалатору станции метро «Динамо» и вблизи обновлённого стадиона вновь испытал озноб святого волнения и вспомнил ту бурю страстей, какая разыгрывалась здесь в дни великих футбольных баталий.
Бушевала народная стихия, толпа болельщиков (слова «фанат» тогда не знали) ощущала себя народом, единым в своей возвышенной страсти, хотя и разделённым предпочтениями. А я, малорослый послевоенный пацан, сознавал себя частицей этого народа, в котором великий композитор соседствовал с шофёром полуторки, а дородный завмаг с увечным инвалидом.
«Потому что все должны видеть армию страны» – это стихи из того времени. А футболисты тоже были армией, только мирной, но от этого не менее легендарной и героической.
Тогда пафос, за исключением чисто официального, был дорог, поэтому никто всуе не называл всесоюзно известных игроков героями. Однако отблеск героизма, проявленного на фронте и в тылу, падал и на них, потому что великая народная игра на переполненных стадионах требовала от них самоотверженности и самоотдачи. И любви к своему народу, из которого все они вышли, обнаружив таланты на заводских и колхозных спортплощадках, если не просто на пустырях и во дворах.
Понятие «звезда» по отношению к футболистам тогда не применялось, разве что иронически особо техничного мастера на трибунах с доброй улыбкой могли назвать «балериной». Хотя смех смехом, но футбол для широких народных масс служил воплощением эстетики, красоты и артистизма, каким для публики изысканной был балет.
Футбол демократичен и аристократичен в одно и то же время. И поэтому истинно народен. Так что и Федотова, и Боброва, и Дементьева, и Пономарёва, и Симоняна, и Стрельцова, и Яшина, и Хомича, и десятки других замечательных игроков, без преувеличения, можно звать народными любимцами, которые не только праздник дарили, но и мечту, веру в себя, даже ощущение своей судьбы и предназначения. Может быть, пафос вновь излишен. Но справедливости в нём несравнимо больше, чем в ехидных подначках о том, что мы не футбольная страна.
Скорее уж время у нас сейчас не футбольное. Оно гламурное, потворствующее показухе, расчёту, внешнему блеску, чаще всего фальшивому, пошлой роскоши, тому, что на молодёжном языке называется «понтами». А футбол – вещь искренняя и неподдельная, за это его и любят. Наступит пора подлинности, будем хорошо играть. Ради наших клубов, имена которых когда-то звучали как заветное призвание, ради страны, где сердечного тепла больше, чем климатического, ради своих земляков и соотечественников, которые заслуживают настоящего праздника.