На всю жизнь мне врезались в память слова из кинофильма «По главной улице с оркестром», которые читал за кадром приглушённый голос:
В красном сне,
В красном сне,
В красном сне
Бегут солдаты –
Те, с которыми когда-то
Был убит я на войне…
Это были поэтические строки моего земляка, поэта-фронтовика Григория Поженяна.
Ёмкость строчки «был убит я на войне» я довыяснил позже, узнав о поразительном факте биографии поэта. Уже в послевоенные годы Поженян, приехав в Одессу, обнаружил на улице Пастера, 27, на стене бывшей комендатуры, 
мемориальную доску в память о расстрелянных немцами защитниках города. В списке 13 героев восьмым значилось его имя. Дело в том, что его разведотряд, отступая из Одессы, разделился на группы. Григорию Поженяну и двум бойцам удалось прорваться через окружение, а остальные попали в плен и были расстреляны. По просьбе поэта доску не стали переделывать, исправлять.
С Одессой, испытывавшей водный дефицит не только в годы войны, у Поженяна связаны два эпизода. Первый – собственно военный. Когда немцы захватили село Беляевка, откуда в Одессу поступала вода, Поженян с группой разведчиков-морпехов пробился к водонапорной башне, уничтожил фашистскую охрану и так напоил город (впоследствии эти события легли в основу его сценария фильма «Жажда» (1959), в главной роли снялся Вячеслав Тихонов).
«Разведчик-диверсант» – такова была военная специальность Григория Поженяна, моряка Черноморского флота. Его наградной «иконостас» был внушителен – по два ордена Отечественной войны I степени и Красной Звезды, по одному – Боевого Красного Знамени, медали «За оборону Одессы», «За оборону Севастополя», «За оборону Кавказа», «За оборону Заполярья», «За освобождение Белграда», «За боевые заслуги». Имелись и награды мирных лет, за достижения на литературном поприще, – «За заслуги перед Отечеством III степени», «Знак Почёта».
Дважды (!) представляли Поженяна к званию Героя Советского Союза, но награды он не получил… Сохранились воспоминания адмирала Ф.С. Октябрьского (Иванова): «Более хулиганистого и рискованного офицера у себя на флотах я не встречал! Форменный бандит!»
Писать стихи он начал в годы войны. В стихотворении «Севастопольская хроника» расскажет:
В семнадцать –
прощание с домом,
в девятнадцать –
две тонких нашивки курсанта,
а потом трёхчасовая вспышка
десанта, –
и сестра в изголовье
с бутылочкой брома.
Такая яркая личность, конечно, была окружена ореолом былей, легенд, анекдотов. Журналист Д. Мамлеев рассказывал, что Поженяна дважды отчисляли из Литинститута. Первый раз – по политическим мотивам. Его вызвали в партком института и как фронтовика попросили выступить на собрании против «космополита» Павла Антокольского, творческого наставника Поженяна. Студент явился на собрание в морском кителе, вся грудь в боевых наградах, и с трибуны объявил, что ему приказали выступить против Антокольского. «Я, – сказал Поженян, – нёс книгу этого поэта на груди, когда шёл в бой. Если бы в меня попала пуля, она прострелила бы и его книгу. На фронте погиб сын Антокольского, он не может защитить своего отца. За него это сделаю я. Я не боюсь. Меня тоже убивали на фронте. Вы хотели, чтобы я осудил своего учителя? Следите за моей рукой», – и показал неприличный жест…
Второе исключение из вуза было не менее громким. Поженяна привлекли к суду за хранение огнестрельного оружия – именного браунинга, на котором была пластинка с гравировкой – Угольку. Поэту пришлось в суде доказывать, что Уголёк – его фронтовое прозвище. Фамилию разведчика во время войны старались не разглашать. А браунинг был вручён Поженяну Военным советом Черноморского флота. Студента-литинститутовца спасла специальная телеграмма адмирала Азарова.
Григорий Поженян как режиссёр-постановщик и сценарист снял на Одесской киностудии в 1966 году военную кинодраму об обороне Севастополя «Прощай!». Роли в фильме исполняли известные артисты советского кино – В. Заманский, О. Стриженов, И. Переверзев, Ж. Прохоренко и другие. Музыку к фильму написал М. Таривердиев. Кстати, у Таривердиева есть цикл «Семь песен-речитативов на стихи Г. Поженяна». Цикл очень интересно исполняла Е. Камбурова.
Обильно присутствует в творчестве Поженяна, что и понятно, море – столь возлюбленное сухопутным коренастым харьковским пареньком, призванным на флот:
…Немцев было восемь.
Наших – трое.
Немцы шли на малом.
Мы – на полном.
Немцы шли за ветром.
Мы – сквозь волны.
С ними был их бог.
А с нами – сила.
Он им не помог. А нас носила
яростная злоба над волнами.
С немцами был бог.
А море – с нами.
Море с нами – значит,
каждым валом
нас волна собою прикрывала…
В море, по рассказам, он потом познакомился и со своей супругой Еленой: она плыла к берегу, а он с товарищем – в море. «Какое красивое лицо плывёт навстречу!» – воскликнул поэт и влюбился.
Стихотворения Григория Поженяна последних лет не утрачивают горькой актуальности:
Ах, как я кричал когда-то:
– Вашу мать…
концы и кранцы…
Бродят по военкомату
одноногие афганцы.
Их суровые медали
однозвучны и негромки.
Их клевать не перестали
похоронки… похоронки…
Но куда что подевалось,
будь я проклят, в самом деле.
Глупые – навоевались.
Умные – разбогатели.
У Поженяна есть стихи, которые стали народными песнями: «…Мы с тобой два берега у одной реки», «Песня о друге» («Если радость на всех одна – на всех и беда одна»), «Маки».
Дважды героем «живой убитый Поженян» не стал, зато через много лет сделал другой дубль, лауреатский: удостоившись Государственной премии РСФСР имени Горького (1986 год) за поэтический сборник «Погоня» (1983 год) и Государственной премии Российской Федерации (1995 год).
К нему, больному, 78-летнему, на дачу в Переделкине ворвались какие-то хулиганы и нанесли тяжелейшие травмы. Он перенёс сложнейшую нейрохирургическую операцию и несколько лет восстанавливал здоровье, но полностью это сделать так и не удалось.
Он лежал в больнице, и там его навестил старый друг – фронтовик, кинорежиссёр Пётр Тодоровский, оператор фильма «Жажда». В палате они спели свою песню «А надо, чтоб кто-то кого-то любил».
В стихотворении Григория Поженяна «Я живу посмертно» есть такие строки:
В моих ногах –
осколки прежних лет.
Они со мной покинут
этот свет.
И вместе с ними выйдут из огня
Тот, кто стрелял,
И тот, кто спас меня…
Поженян сказал в своих стихах всё, что мог, что должен был сказать. И, шесть десятилетий спустя, ушёл под сень той памятной одесской доски, на которой увековечено его имя рядом с погибшими однополчанами.