Бесконечные дискуссии, разворачивающиеся вокруг исторического наследия городов с богатейшей историей, не утихнут, похоже, никогда. Причины их возникновения вряд ли нуждаются в пояснениях и комментариях, так же как совершенно бессмысленно пояснять и комментировать тот факт, что новое всегда приходит на смену старому и иначе быть просто не может.
И всё же в мире существует множество людей, сохраняющих уверенность в том, что всё, что было построено в городах с самого момента их основания, неприкосновенно по определению и не должно быть подвержено даже малейшему изменению. Именно такие люди в своё время выступали за… демонтаж Эйфелевой башни (якобы уродующей исторический облик Парижа), возмущались строительством «сталинских» высоток в Москве и протестовали против глубокой реконструкции промышленных кварталов Лондона в середине 80-х.
Имея богатейшую историю, Москва подвержена подобным нападкам в той же степени, что и большинство исторических городов Европы. Между тем практика показывает, что характер и регулярность «архитектурно-исторических» протестов практически не зависят от реального положения дел с памятниками в том или ином городе. Скорее, они являются одной из форм проявления перманентного протеста, существующего в любом современном обществе.
Подтверждением тому является элементарный анализ последствий пророчимых Москве «угроз». Он показывает, что, если во всём верить их авторам, сегодня вместо исторического центра Москвы перед нами представало бы лишь невообразимое сочетание руин исторических зданий и ультрасовременных домов-монстров из стекла и металла. К счастью, ничего подобного в российской столице сегодня не наблюдается и вряд ли когда-то будет. Излишняя истеричность таких настроений прекрасно иллюстрирует последний пример из московской архитектурной жизни – отчёт «Московское архитектурное наследие: точка невозврата», выпущенный этим летом Московским обществом охраны архитектурного наследия и международной организацией SAVE Europe’s Heritage. По мнению его авторов, за последние пять лет в Москве было снесено около двухсот памятников архитектуры и ценных объектов культурного наследия. Однако судьба этой «сенсации» оказалась незавидной. С самого её появления содержание отчёта вызвало ряд вопросов и сомнений у специалистов, после чего произошло событие, заставившее всех забыть об этом довольно странном документе. Авторитетная международная организация «Всемирный фонд памятников» опубликовала список 100 культурных историко-культурных объектов мира, которым грозит разрушение. В перечень фонда вошли объекты культурного наследия, расположенные в 59 странах мира, ни одного московского объекта в отчёте этой независимой организации отмечено не было. Нетрудно догадаться: с появлением данных фонда истерика вокруг «точки невозврата» резко пошла на убыль.
Впрочем, окончательно урезонить мотивированные (и не очень) протесты и недовольства не способны никакие доклады и отчёты, сколь высоким ни считался бы авторитет их авторов и экспертов. Не секрет, что в последние годы Москва находится на пике своего развития, что сопряжено со значительными событиями градостроительного плана, прямо или косвенно связанными и с объектами культурного наследия. За это время город вновь обрёл ряд таких, казалось бы, навсегда утраченных памятников, как храм Христа Спасителя, и фактически вернул уходящие в небытие жемчужины: Царицыно, дом Пашкова, Путевой дворец и пр. Оспаривать подобные достижения довольно сложно, так как не признавать явно видимый результат невозможно. Однако для ряда не самых известных экспертов именно попытка оспорить что-то довольно очевидное становится порой едва ли не единственным шансом повысить собственную узнаваемость. «Когда я выступаю в прямых эфирах по Царицыно, – говорит борец за сохранение Москвы, член президиума экспертно-консультативного совета при главном архитекторе Москвы Алексей Клименко, – люди звонят и говорят: «Нам нравится! Наконец-то стал порядок!» Потому что руины – это непонятно, а парк культуры и отдыха, где все дорожки посыпаны, – понятно.
Культура – это слишком тонкая материя! Приобщение к ней, как к высшей математике, итог большого труда... Радости «некультурных» горожан просты: было темно на улицах Москвы в начале 90-х – стало светло… Памятники опять же стали ровные, как по линейке...»
Подобное высказывание не может не поражать своим цинизмом. Не совсем понятно, что дало повод «эксперту» столь самоуверенно рассуждать о «культуре» или «некультурности» граждан, намекая на обывательскую серость москвичей, не способных оценить высокого культурного достоинства руин. Из слов «эксперта» невольно создаётся впечатление, что познать «тонкую материю» развалин дано лишь «особо продвинутым». Возможно, таким, как сам автор данного пассажа…
Впрочем, похоже, что сам г-н Клименко несколько недооценивает представителей «неэкспертной» среды, забывая при этом некоторые профессиональные моменты, о которых владельцу множества самых различных мыслимых и немыслимых титулов следовало бы помнить. Позиционировать в качестве исторических руин развалины дворца постройки XVIII века так же нелепо, как экспонировать эмалированную кастрюлю 70-х годов совместно с остатками глиняной посуды эпохи неолита. По непонятным причинам эта нехитрая истина, известная любому младшему научному сотруднику заштатного краеведческого музея, почему-то проскользнула мимо понимания мэтра московской архитектуры. Вряд ли кто-то из «некультурных», по мнению Алексея Клименко, москвичей стал бы восторгаться подведённым под крышу римским Колизеем, но и равнять между собой эти совершенно разного плана памятники тоже никто бы не стал. И никакие непостижимые «серой массе непосвящённых» тонкости «культурной материи» тут ни при чём.
Завершая тему, стоит отметить, что то, что было сделано там в последние годы, можно считать, пожалуй, наиболее оптимальным решением данного вопроса. Задуманный императрицей Екатериной и спроектированный великими русскими архитекторами В. Баженовым и М. Казаковым (присоединился после отстранения Баженова) грандиозный дворцово-парковый комплекс так и не был завершён, а значит, мы никогда не узнаем, каким он должен был стать на самом деле. Из сохранившихся на сегодняшний день документов ясно, увы, далеко не всё… Поэтому, отбросив разного рода спекуляции, мы неизбежно приходим к выводу: что двух мнений относительно того, что делать с Царицыно, просто не существовало.
Впрочем, желание подискутировать, а то и поспекулировать на эту и другие подобные темы будет возникать у многих и впредь. Вопрос архитектурно-исторического наследия всегда и везде оставался извечной темой, единство мнений по которой возникало лишь по прошествии многих лет, а то и столетий...