Нам всем знакома эта эволюция отношения к тому, что нам не нравится, но уже случилось – стадии принятия объективной реальности, не совпавшей с нашими ожиданиями.
Именно эти стадии сейчас проходит часть нашего общества с прекрасными лицами и претензией на элитарность. Подобно «берлинскому пациенту» они считали, что законы РФ на них не распространяются. Уточним: считали небезосновательно. А теперь универсальность правоприменительной практики угрожающе нависла над ними.
Едва ли в истории России с 3 февраля 2021 года началась какая-то новая эпоха... Напротив, новая эпоха случилась, если бы «берлинского пациента» триумфально оставили на «условке».
Отрицание–гнев–торг–депрессия– принятие.
Эти же стадии проходила и наша власть, принимая решение о задержании «берлинского пациента» по прилёте и последующем применении вполне очевидного судебного решения.
Власть, руководствуясь чувством самосохранения (в наличии которого многие вполне обоснованно сомневались), решила пожертвовать своей же, в сущности, «пешкой» ради дополнительного ресурса выживания. Но встаёт вопрос: а как власть собирается этот временной ресурс использовать?.. Вряд ли решение по стратегии всей шахматной партии дастся нашей власти легко.
Элита живёт в «пузыре», который уменьшается по мере сжатия пространства «международного признания». Жизнь в «пузыре», наполняемом имитационным в значительной степени патриотизмом, волонтёрством, экологизмом, пока вполне комфортна. Но обратная связь нарушена. Показательный пример – последнее общение Владимира Путина с журналистами, оказавшимися неспособными задать ему хотя бы один вопрос по существу. Или побоявшимися нарушить ритуальную идиллию.
Наша элита придумала себе идеологический кокон под названием «стабильность» и не решается из него выйти, как будто боится почувствовать себя, простите за пафос, единым целым с народом. Конечно, публичный патриотизм – с помпой и на камеру – нашей элите не чужд. Но поверить, что Россия становится для неё единственным пространством самореализации, крайне затруднительно. Элита, скорее, выбрала для себя традиционную роль «горстки европейцев», способных держать в узде «чумазых варваров». Это амплуа и пытаются «продать» Западу. Помните пушкинское «правительство – единственный европеец в России»?
Поэтому и был так бездарно растрачен потенциал «крымского консенсуса». Он лишь позволил выиграть время, но не стал инструментом развития. «Крымский консенсус» выхолостили, «стерилизовали», испугавшись силы народной стихии. Не считать же «развитием» пенсионную реформу, не решившую ни одной экономической или социальной задачи, но приведшую к широчайшему общественному недовольству. Тогда, в 2014-м и 2015-м, власть почувствовала, что становится «своей» для общества, и с ужасом от общества отшатнулась. Потому что «быть своими» – означает слушать и слышать пульс времени. И следовать этому ритму.
И опять: отрицание–гнев-торг- депрессия-принятие.
Наша элита устала быть элитой. Кто-то вяло отрицает пристрастия к европейскому образу жизни. Кто-то решился на каминг-аут и в гневе уехал за границу. Кто-то уныло заигрывает с радикальной оппозицией. Кто-то ушёл в запой, заперся в поместье и делает вид, что его нет дома. Кто-то всё ещё тусит, пытается ловить хайп. Кто-то осваивает бюджеты, словно в последний раз.
Впереди – стадия принятия. Страна замерла в ожидании. А вокруг уже формируется новый мир. И в нём для всех нас – страны, народа и этой самой элиты, осознавшей, что особнячок в Лондоне отберут и не поперхнутся, – может не найтись места. И останется от нас лишь раздел в англоязычном учебнике истории. Это нужно понять и принять. А мы всё ещё гипнотизируем себя разговорами о международном праве.
По большому счёту мы не дошли даже до стадии гнева. Сомневаемся, стоит ли заявлять о «глубокой озабоченности» по поводу очередной выходки «партнёров» или ограничиться простой «озабоченностью». И в итоге – решаем промолчать. Мы отказываемся принимать новый мир, игнорируем реальность. Потому что «принятие» потребует совсем иных усилий, другого образа жизни в условиях мобилизации. Для всех – и «простого народа», и «элиты».
А на фоне разговоров о стабильности, продолжается брожение «разновек- торности». Оно уже просачивается из «гостиных» на улицы. И дело не в молодёжи, а в тех, кто должен планировать развитие России на годы вперёд.
Напомним: отрицание-гнев-торг- депрессия-принятие!
Трещина между властью и обществом достаточна, чтобы в неё пролезли не только политические пигмеи вроде радикал-либералов или националистов, но и более опасные силы, опирающиеся на реальные экономические интересы и большие деньги, российские или заграничные.
Общество слишком хорошо помнит, как под разговоры, что «всё под контролем», на рубеже 1980-х – 1990-х была загублена великая страна – Советский Союз. Общество полнится подозрениями: а не собирается ли элита и какая-то часть власти предать страну ещё раз. Скажете, подозрения беспочвенны?
Почему же тогда мы топчемся на месте? Не пускают старые грехи и незакрытые обязательства?
Откат в Новороссии на фоне заигрывания части элиты с Зеленским. Плетение кружев вокруг администрации Байдена. Продолжение экономического курса на стагнацию, сохранение идеологической установки «люди – новая нефть». Да и при вынесении решения по «берлинскому пациенту» создавалось впечатление, что даже в суде ожидали, что вот-вот поступит команда отпустить.
Общество перестаёт верить власти. Верит президенту, министру обороны, в меньшей степени некоторым другим политикам. Верит личностям, но не верит системе. Общество не верит в способность системы действовать в его интересах. Элите пора вновь доказывать своё право на управление обществом, на получение «ренты элитарности» – не только денег, но и социальных привилегий. Но это можно осуществить только превращением из гламурных бездельников «на кормлении» в «людей служения».
Отрицание-гнев-торг-депрессия- принятие. Опять мы об этом.
Российская власть устала. Устала от страха применить власть, сочетающегося с пониманием необходимости её применения. Как сказочный богатырь Святогор, окаменевший от слишком большой силушки. Опасался богатырь, что порушит гармонию, баланс сил и интересов, которые так тщательно выстраивались. Пребывая во внутреннем оцепенении, сидят во властных кабинетах усталые люди и пытаются выдать суету за политику.
Но чего хочет общество от власти? Движухи? Подавляющая часть молодёжи совсем не хочет просто движухи, а вечные оппозиционеры, согласитесь, создают много шума, но широкой народной поддержки не имеют. И с чего мы решили, что эти завсегдатаи оппозиционных тусовок пубертатного возраста и есть те, на кого нужно ориентироваться?
Перемен? Каких и зачем?
Общественного диалога? С кем? Нынешняя оппозиция похожа на тех, кто способен к диалогу, созиданию? Компромисс с такой оппозицией означает согласие на разрушение страны.
Стабильности? Но в чём и ради чего? Кому нужна стабильность как средство уклоняться от назревших и перезревших решений?
Справедливости? Пожалуй, да, но каждый понимает справедливость по-своему, а сколько в России полегло людей в борьбе за право считать его понимание справедливости самым правильным, не перечесть.
Мы не знаем, чего хочет наше общество. Мы разучились его слушать и слышать и заменяем его мнение своим, думая, что знаем, как лучше. Не знаем.
Так и возникает борьба двух социальных абстракций, выплеснувшаяся на улицу: абстракция «перемен», непонятно каких, и абстракция «стабильности», непонятно для чего. Но они не имеют отношения ни к настроениям в обществе, ни к развитию страны.
Общество ждёт от власти если не прозрачности (что в России – утопия), то ясности. Не призывов «не поддаваться панике», в которых слышится страх перед неизвестностью, а жёсткого, но спокойного разговора о будущем. О временах, где всем придётся затягивать пояса. Всем, а не только «новой нефти».
Отрицание-гнев-торг-депрессия-принятие.
Российское колесо сансары – это не развитие через «не могу», это развитие «через не хочу» – мы можем всё, если захотим. Порой главным стимулом к переменам становится мощный пинок извне. Похоже, так будет и сейчас. Хорошо бы этот пинок не был таким же разрушительным, как Крымская или Русско-японская война. Как минимум нужно успеть пройти фазу «торга» до того, как этот «волшебный пендель» прилетит.