Творческая жизнь Союза художников Подмосковья ознаменовалась очередным важным событием – впервые в его истории вышла книга-альбом, представляющая работы мастеров иконописи. Это тем более замечательно, что секция храмового искусства МООСХ сравнительно молодая, она была образована в начале нынешнего века. В альбом «Воссиял миру Свет» вошли произведения 30 лучших иконописцев Подмосковья, причём не только традиционные живописные работы, но и резьба по дереву, камню, роспись по эмали, вышивка. Возраст художников – от 22 до 70 лет, то есть, по сути, три поколения!
Координатором проекта выступил заслуженный художник России Александр ХОПКИН, возглавляющий секцию храмового искусства МООСХ. Он с воодушевлением вспоминает, как секция набирала творческую силу. А началось всё с выставки в Доме национальностей, посвящённой Сергию Радонежскому, где впервые в одном из залов были собраны вместе и показаны труды иконописцев. С тех пор проведено уже 10 больших выставок в разных городах Подмосковья, две последние – в Ногинске и Раменском в 2007 году – были организованы секцией самостоятельно. И хотя количество её членов невелико (всего 26 человек), с каждым шагом их творческая поступь становится всё увереннее. Появление же нового альбома доказывает, что объединение художников в эту секцию было, действительно, продиктовано временем.
Идею издания альбома горячо поддержал и принял участие в его подготовке председатель
МООСХ народный художник РФ С. Харламов, который уже несколько лет является также председателем комиссии по иконописи, реставрации и охране памятников истории, культуры, изобразительного искусства Союза художников России. В предисловии к книге он отметил, сколь необходимо, чтобы «храмовым искусством занимались православные художники-профессионалы», что это искусство «несёт в себе глубокие древние традиции национальной культуры».
Кто они, художники-иконописцы? Как формируется их стиль работы, образ мыслей и порядок жизни? В чём мировоззренческие отличия создателя иконы от создателя светского живописного произведения? Ответы на эти и многие другие непростые вопросы я получила, побеседовав с А. Хопкиным, познакомившись с его работами и каким-то непостижимым образом на время погрузившись в чудный и таинственный мир иконописи.
Практически всю жизнь, с 4-летнего возраста, Александр Николаевич живёт в старинном подмосковном городе Ногинске (в прежнее время называвшемся Богородск). В 90-е годы он 
участвовал в восстановлении Тихвинского храма, настоятелем которого был тогда отец Василий (Извеков). Сначала предполагалось разместить в помещении храма культурный центр. А. Хопкин вместе с другими боролся за то, чтобы храм отдали общине. В конце концов справедливость восторжествовала, и вскоре, будучи прихожанином Тихвинской церкви, художник по благословению благочинного отца Михаила приступает к серьёзной работе над иконой новомученика Константина Богородского. В своё время отец Василий (Извеков) нашёл могилу расстрелянного по приговору НКВД священника Тихвинского храма Константина (Голубева). Опираясь на архивные документы, рассказы свидетелей, он восстановил канву трагических событий тех дней. В последнюю минуту перед расстрелом один из солдат отказался стрелять в священника, славившегося в округе своими духовными подвигами. Одна из прихожанок тоже кинулась на защиту батюшки, взывая к сердцам палачей. И солдат, и женщина были немедленно расстреляны. Отец Константин был ранен, умер в мучениях. В 90-е годы Константин Богородский был канонизирован православной церковью как святой новомученик.
На иконе работы Александра Хопкина святой представлен во весь рост. На одной руке он держит Тихвинский храм, на другой Богоявленский Собор – два храма города Богородска. Справа и слева изображены шесть предстоящих – все погибшие священники. Работа выполнена на золоте. Свет исходит откуда-то изнутри, словно возникает из самого исходного материала – дерева и красок… Умом понимаешь, что это не так, что дело в том, как сработано изображение, но ощущение почти материальное, оно остаётся, даже когда разглядываешь репродукцию. Поражает и размер иконы: 120 x 90 см.
А. Хопкин, приступая к работе, внимательно изучил жизнеописание святого, фотоматериалы, в том числе и снимки, сделанные в тюрьме. Так рождался замысел и некоторые основные композиционные решения. Но ведь икона – это ни в коем случае не портрет. Здесь предполагается не столько сходство черт лица, но прежде всего выявление духовного облика святого, недосягаемая во многом палитра души его должна раскрыться перед иконописцем хотя бы частично. Чтобы достичь такого проникновения, должны соблюдаться несколько условий (или правил, не убоимся этого слова). В беседе со мной Александр Николаевич привёл сравнение, которое объясняет смысл вышесказанного: «Господь – как солнце. Всем светит. Но трудно увидеть Его, а тем более получить от Него хотя бы частичку тепла, если смотришь на небо через окно, замазанное сажей. Хорошо бы принять этот Свет через чистое стекло. Поэтому сначала надо душу очистить, а потом за работу приниматься». Здесь вступает в силу закон особого значения молитвы и православного образа жизни для иконописца.
Александр Николаевич рассказал мне о чуде, что случилось однажды с ним самим, кстати, именно при его работе над образом Константина Богородского. Художник в первый день труда своего, подготовившись тщательно, как ему казалось, положил золото, с тем чтобы после начать непосредственно живописные работы. Но в этот момент его позвали на собрание художников, где решались чисто практические, спорные вопросы, можно сказать, не имеющие отношения к творчеству. Хопкин накрыл икону тряпочкой «от пыли» и пошёл. Там он неожиданно для себя ввязался в какой-то спор, довольно эмоционально стал доказывать свою точку зрения. «Помню – внутри щёлкнуло: «Зачем?» – говорит он с сокрушением. Придя домой, увидел свою работу и ужаснулся: весь золотой фон пошёл пятнами, будто ржавчина появилась. Неутешительное зрелище! Тем более что по технологии такого быть не может и никогда не было. Это был для художника настоящий момент покаяния. Дело усугубилось тем, что пришлось всё заново счищать, наносить лак и так далее. «Я понял тогда, что такое Божий промысел, понял значение «жизни в духе» при написании иконы», – признаётся художник.
А как же быть с «творческой индивидуальностью»? Если иконописец творит по канонам, вся его жизнь расписана по правилам, где же поле для творчества? «Это поле огромно, – утверждает А. Хопкин. – Ведь каноны появились не сегодня, они выработаны столетиями, то есть во всех смыслах объективны. Каноны – как инструмент. К таким же необходимым «инструментам» можно отнести и знание Жития святых, и изучение богословских идей. Всё это почва, на которой существует талант. Только работая молитвенно, можно понять истинный смысл своего труда. По канонам, как по нотам, создаётся художественное произведение… И здесь огромный простор для творчества!»
– И всё-таки – в чём это проявляется конкретно?
– Возьмём, например, канонические цвета. Одеяние Богоматери: оно всегда вишнёвого цвета. Но важны оттенки! Творчество здесь не имеет предела. Или рисунок руки, или стопа. Стопа может быть лёгкой, а может легчайшей. Копьё Георгия Победоносца вовсе не обязательно должно быть одинаковым на всех иконах. Порой его изображают тончайшим, словно бы в виде луча. Ведь это духовное копьё. Конечно, чтобы работать так, художнику даётся откровение. И любовь. Любовь и вера.
Действительно, икона есть «красками писаное имя Божие, или изображение Его святых, созданное Любовью» (А. Хомяков). Воззрение русского мыслителя XIX века совпадает с сокровенными мыслями художника века XXI, убедившегося в их истинности на собственном опыте – и в этом уже есть Божий промысел. «Цвет духа живого, восходящего до сознания» – это и есть искусство.
Недавно в Никольской церкви села Васютино Павловопосадского района состоялось освящение иконостаса, сотворённого художником Александром Хопкиным. Работа шла пять лет. А началась она благодаря его другу детства, генеральному директору ОАО «Павловопосадская платочная мануфактура» Владимиру Стулову. «Когда я впервые приехал в село, – рассказывает художник, – и увидел храм Святителя Николая «на Мхах», то сразу почувствовал, что это место какое-то благодатное, храм словно бы притягивает взгляд. Там уже шла служба. Но иконы были в основном бумажные. Возникло чувство, что могу и должен помочь в деле восстановления прекрасного места на земле. Настоятель храма отец Сергий дал своё благословение на такое многотрудное дело, как создание иконостаса».
Ознакомившись с эскизами, поставил на них свою подпись Митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий. Вместе с художником трудился и В. Зубрицкий, занимающийся декорированием, и плотник Е. Грязнов. Помогала Александру Николаевичу его жена, постепенно увлёкшаяся работой и ставшая настоящей сподвижницей мужа. Мастер поделился со мной некоторыми секретами творчества. И специальный альбомчик, и подбор гармоничных красок и оттенков, и многое другое – всё это, конечно, важно. Но главное, что удалось мне понять,– это воплощённое в созданном произведении стремление художника передать вселенское значение Православной Церкви, её общинное, «подымающее» значение для человека.
Есть у Александра Хопкина и живописные работы, среди которых можно выделить «современные» картины, где философское видение мира соседствует с деталями церковной жизни и жизни страны. Многие работы сегодня приобретают симфоническое звучание, словно бы дополняя друг друга. Таковы, например, «Ветер», «В разрушенном храме», «Прозрение слепых», «В конце XX века», «На поле Куликовом», «Прикосновение». Здесь и ангел за правым плечом живописца; и отец Сергий, благословляющий нас, над высокой фигурой которого – предгрозовое небо, а в разрывы туч проглядывает невероятная, необъяснимая синева; и взгляд из темноты разрушенного храма, где яркий солнечный свет прорывается сквозь купол и вдруг разом озаряет сохранившуюся на стене роспись; и ризница со старцем и экспрессивным изображением лика Христа вверху: кажется, что старец, выходящий из дверей, – сам Преподобный Серафим, идущий нам навстречу для помощи на всех путях.
«Мне повезло, – говорит Александр Хопкин. – То, что я прикоснулся к иконописи, открыло мне огромный мир. Я стал понимать многие недоступные мне ранее вещи. Всё это изменило меня. Я понял, что не только храмовое искусство построено на Красоте и Любви. Любой художник, занимающийся, например, станковой живописью, должен в своих работах открывать то, что является нашей истинной сутью, то, какими мы должны быть. Искусство в силах утверждать человека как образ Божий. Только так оно может совершенствовать мир, только так человек способен совершенствоваться сам…»