Анна Гумерова, Валентина Сергеева. Ангел мой, Вера. – М.: Никея, 2022. – 624 с.
Хотя сегодня исторических романов выходит немало, книга Анны Гумеровой и Валентины Сергеевой «Ангел мой, Вера» привлекает достоверностью и необычностью сюжета. Это роман с плохим концом, запрограммированным русской историей. Его главный герой – Артамон Муравьёв – фигура в истории декабристского движения если не загадочная, то, во всяком случае, необычная. Человек, пошедший на каторгу за опрометчивые обещания, оклеветанный, преданный, выданный родными. Декабрист, к которому не приехала жена.
Безусловно, каждый, даже и не самый заметный, исторический деятель заслуживает биографии. И тут-то начинаются сложности. Прежде всего, от Артамона (в отличие от блестящих Сергея и Никиты Муравьёвых) не так уж много сохранилось. Несколько портретов, разрозненные документы… Переписка уцелела фрагментарно. Авторам пришлось не только буквально по крупицам воссоздавать личность своего героя, но и выверять психологический портрет человека, вписанного в контекст эпохи. Здесь Гумерова и Сергеева достигают подлинной виртуозности: эпоха нарисована удивительно достоверно, реалии даны по-толстовски естественно, без нарочитой стилизации, но с каким-то генетическим пониманием давно минувшего времени.
Сам Артамон Муравьёв как персонаж существует на пересечении документальных, биографических свидетельств и авторского вымысла. Славный, весёлый малый, воспитанный и добрый, в меру образованный, увлекающийся, щедрый, умеющий и дружить, и любить… Ну куда такому в цареубийцы?! Но именно он ещё в 1817 году вызывается на самые рискованные дела, разочаровывается, сетует на недостаточную решительность товарищей и при этом… не вызывает доверия. Горько обижается, но прощает Никиту и Сергея, снова, почти помимо воли, вовлекающих его в смертельно опасную игру. Что-то неистребимо детское есть в его увлечении, впрочем, как и во всём душевном строе и характере этого физически сильного, смелого, светлого человека. По-детски в один прекрасный вечер он влюбляется и в свою будущую жену Веру. Его восхищённый взгляд не замечает разницы в возрасте, он видит в уже не юной девушке особую, утончённую красоту. Прекрасной ему кажется и её задумчивость, и любовь к чтению, и отстранённость от радостей бытия.
Роман, рассчитанный на неторопливое вдумывание в текст, имеет необычную композицию. Первая, бульшая по объёму часть – рассказ о жизни Артамона Муравьёва, в основном о тех семи годах, которые он прожил в любви и согласии с женой. Здесь находится место и для интерьера, и для пейзажа, и для психологической нюансировки. Вторая часть посвящена Вере Муравьёвой. День за днём, шаг за шагом проходим мы с Верой по её незаметному, негероическому крестному пути. Казалось бы, ну что может быть интересного в судьбе женщины, не рванувшей за мужем в Сибирь, бросив родных, детей, титул и состояние?! Но вспомним: тех, кому посвящали стихи и поэмы, было всего 11 человек. Как мы знаем, мужчин, и часто женатых, пострадало по делу декабристов несравненно больше. Таким образом, Вера скорее воплощение большинства.
Счастливые годы детства в доме губернатора Вологды, подростковое увлечение религией, первая любовь к Николеньке Оленину, 1812 год, навсегда отнявший надежду на счастье, последние годы молодости, проведённые в трауре... И – как с неба свалившаяся любовь с первого взгляда в том возрасте, когда, казалось бы, уже не о чем мечтать.
Близость и Веры, и Артамона Муравьёвых к миру Толстого – не стилизация и не подражание, а скорее ещё одно доказательство жизненности русской классической литературы.
Как бы на месте Веры поступила Наташа Ростова? Наверное, как-то необычайно, в соответствии со своим образом, созданным прихотливым русским гением. Вера так не может. Да, жизнь кончена, да, не разорвать последних объятий. Но Никита, первенец, болеет, Лёвушка слишком мал (оба умирают в начале 1830-х)… А крепышу Саше после смерти братьев нужна именно материнская рука и опека, ведь он слишком похож на безудержного Артамона… И что делать, если муж тоскует, сдаёт его богатырское здоровье, и всё сильнее тоска разлучённых любящих сердец, и всё меньше надежды на помилование… А набросившиеся должники, а навалившаяся бедность, а всё усиливающееся непонимание со стороны общества и властной золовки – почему не бросила всё, почему не едет, как другие?.. Наконец, против воли матери отправляют в военное училище Сашу. Пора, пора в Сибирь. Но государь немилостив, он не забыл и не простил. Ехать теперь строго запрещено. Надо было раньше, по горячим следам, но как оставить детей… Замкнутый круг.
Так и умер Артамон Муравьёв, не увидев ни сына, ни жены. Тридцатью годами вдовства при живом муже заплатила Вера за семь лет счастья.
Что же утешало, что поддерживало этих людей в их страданиях? Авторы не сомневаются: религия.
Ну, к тому, что женщины религиозны, мы как-то привыкли. Однако и Артамон не потерял веру. Символическая деталь: влюбившись, он сделал по-детски неуклюжую наколку с именем возлюбленной. Имя это обрело свой главный смысл в период испытаний. Именно в каземате Артамон понимает, каким утешением является молитва, предание себя в руки Божьи. Призыванием Бога наполнены его письма. Он не пытается ничего анализировать, не ропщет. Искренне не считая себя сильно виноватым (ведь слова и намерения – не дело, а в решительный момент на рожон не полез, подчинённых не подставил и солдат своих не вывел), на Бога не сетует, но и в ложное богословское глубокомыслие не вдаётся. Его вера прочна и незаметно-естественна, как это и было на самом деле у большинства его современников. Вот эта точно переданная естественная, незаметная религиозность кажется наибольшей удачей авторов романа. Иная, но в главном схожая религиозность у Веры. Удивительным образом она спокойно принимает то, что могло бы отвратить и более сильную душу.
Выстоять и достойно пройти земной путь с его разочарованиями, потерями, неисполнением самых сокровенных желаний – и остаться человеком – в этом и помогает Бог, давая твёрдость и силы.
Думаю, что именно эта естественность, подлинность во всех проявлениях и выделяет роман Гумеровой и Сергеевой из ряда современных произведений о нашей истории.
Мария Руденко,
кандидат филологических наук,
старший преподаватель МГУ