До того как фильм выпускницы ВГИКа Таисии Игуменцевой прогремел на 65-м Каннском кинофестивале, он уже получил приз за лучшую режиссуру в игровой программе фестиваля ВГИКа в ноябре прошлого года. После Канн был конкурс короткого метра на главном фестивале российского кино «Кинотавр» – наши киношники разделили с зарубежными авторитетными кинематографистами радость признания начинающего коллеги – почётное третье место, дающее право на прокат в 30 кинотеатрах России и за рубежом.
Могло ли случиться, что из Сочи Игуменцева уехала бы без награды? Это же – истинный моветон. Наши эстеты, понимая в отличие от иностранцев каждое матерное слово-выраженье, которыми щедро нашпигован фильм, их сложную интеллектуальную и эмоциональную нагрузку, ещё темпераментнее восприняли творческое высказывание смелой девушки. Иностранцы же ни бельмеса по-русски не знают, разве что vodka, matroshka, karasho. Куда им до нашего «великого могучего»! А между тем мастер курса (заметьте) документального кино, который окончила Таисия, заслуженный Алексей Ефимович Учитель настаивает на том, что мат в этой картине – «драматургическая составляющая». И всё-таки мнения могут разделяться: коллега А. Учителя по документалистике Тофик Шахфердиев, входивший в аттестационную комиссию ВГИКа на защите дипломов в июне 2011-го, высказался об этой работе как о крайне грубой.
Так в чём вся соль-то? Симпатичный парень Серёжа из интеллигентной семьи после скучной, нудной работы в зимних сумерках идёт в ближайший дворик, на детскую площадку и долго посылает всех жителей окружающих многоэтажек, тихих обывателей от чистого сердца на три весёлые буквы. Потом учит точно так же избавляться от стрессов и комплексов свою подружку Лизу. Она, девушка из интеллигентной семьи, поначалу стесняется, а потом входит в раж и ловит кайф. «Герои» счастливы – они нашли общий язык, хеппи-энд.
В одном американском фильме влюблённая пара ходила кричать «а-а-а!» под железнодорожный мост, когда над их головами оглушительно гремел товарный поезд. Тоже стресс снимали. Но они могли крикнуть и свой короткий американский мат на букву f, всё равно никто бы не услышал, не посчитал бы грубостью. Но не додумались…
Дело как раз в том и состоит, что пугать так пугать, шокировать так наотмашь, отказавшись от полумер и полутонов, чтоб мало не показалось. Разве сегодняшнего зрителя можно удивить хоть чем-нибудь, кроме мата? К слову сказать, известный употребитель крепкого словца Сергей Шнуров всех уверяет, что мат – это вовсе не ругательство, а «фигура речи», и ничего личного. Да и в отдельных произведениях художественной литературы новой России такие «фигуры» – не редкость, хотя, конечно, на любителя. Бытует объяснительно-оправдательное мнение, что экспрессивная краска лаконичного нецензурного букво- или словосочетания отсылает нашего современника к аутентичной ритуальной духовности предков-язычников. Так это уже метафизика – царство универсальных принципов. И в тех заоблачных сферах питается постмодернизм, присутствующий на нашей бренной земле в форме отрицания как этического, так и эстетического опыта предшественников (в данном случае более поздних, нежели язычники). В погоне за якобы новизной оскорбляется, перечёркивается традиция в её фундаментальной природе и интеллектуальном порядке. Что об этом знает простой русский мужик из подворотни или простая смелая девушка с кинокамерой?
По большому счёту нецензурной лексикой надо ещё уметь пользоваться, это талант. Я только одного такого человека знаю: Михаил Михайлович Козаков выстраивал несусветные небоскрёбы, мысль парила! Настолько диковинные слова и выражения, что осознание всего этого великолепия сводилось к очевидности: богатство и неожиданность русского языка практически не имеет границ. Но, заметим, что основанием к подобному бравированию служила высочайшая культура самого Козакова, его начитанность и глубочайшая образованность. Это было не оскорбление кого бы то ни было, а виртуозная импровизация на предмет владения сложнейшим лексическим материалом с возможностью его морфологических интерпретаций. Это было красиво…
И вот Таисия Игуменцева с автором сценария Александрой Головиной в результате кропотливой работы создают тягучее пространство и героя, который неуклюже растопыривает руки в пуховике и зверски матерится в камеру. Жанр определяется как комедия, дескать, прямое несоответствие внешности и действий человека должно вызывать хохот. Сейчас «запискивают» по ТВ неприличные реплики, но даже если б и не «запискивали», и не на ТВ, мы мало чего нового узнали бы из этих выспренних фраз. Да ничего бы не узнали. Дебютант Игуменцева позиционирует сквернословие как простейший (если не сказать примитивный), доступный каждому способ самовыражения, наиболее подходящий современному человеку. И фильм этот, по её словам, – об одиночестве в большом городе. И поговорить-то не с кем нормально. Людей ничего не трогает, они замкнуты в своей скорлупе, наводят там комфорт и не выглядывают наружу, чтоб не расстраиваться. В своё время у Энди Уорхолла в ответ на равнодушие американцев к смертям, катастрофам, войнам возник подобный протест. Художник увеличил и растиражировал фотографии автокатастроф с человеческими жертвами, утрировал и модифицировал цвет крови, пролитой на асфальт, укрупнил искалеченные части тела, и тогда зритель получил шок: как же мы раньше не замечали ни в теленовостях, ни в газетах, это так ужасно… Мы не замечаем одиночества человека в большом городе? Так давайте же крикнем ему в лицо неприличные слова, много-много, и тогда он перестанет быть одиноким! Прелестно…
В этой наивной получасовой мишуре таится лишь доля шутки. Дан отнюдь не бытовой посыл «на». Жила-была интеллигенция и породила она на свою погибель «племя младое незнакомое», и смело оно старую культуру, чтобы произнести новое слово. Эта стихия разрушения, деградации, варварства ищет выход, когда энергия неосмысленна, поиски творческого самовыражения ещё не успели созреть. И вот уже можно говорить о ницшеанстве, о двух началах бытия, типах культур, художественного творчества – «аполлоническом» и «дионисийском». Мудрость оптимистической иллюзии и устойчивый миропорядок отрицаются иррациональным ужасом и неистовым восторгом страдающего в замкнутом пространстве героя. На смену цивилизации приходит хаос… Не ново, конечно, не оригинально в своём дешёвом эпатаже, но, как ни крути, философично.
Итак, Т. Игуменцева победила в серьёзном испытании – её «Дорога на…» признана в Каннах лучшей среди огромного числа конкурентов, что, безусловно, даёт карьерный трамплин. В конкурсе участвовало 15 короткометражек, отобранных из более чем 1700 работ, представляющих 320 киношкол мира. Председателем жюри конкурса был бельгийский режиссёр, продюсер и сценарист Жан-Пьер Дарденн, известный тем, что в соавторстве со своим братом Люком Дарденном снимает социальные и гиперреалистичные картины о сложных судьбах неприкаянных современников. Конечно, Жан-Пьер ничего не понял в репликах «героев». Так, две разнополые matroshka чего-то прокричали в ночи, и стало им от этого karasho. Главное, что эти юные чудаки поняли друг друга, что нашли друг друга в этом большом городе среди многомиллионного числа его безликих обитателей, что стали единомышленниками, – и неважно, на каком птичьем языке вся эта терапия прозвучит! Нецензурная лексика – это, как говорится, детали. Пусть всегда будет vodka!