КАКОЙ СОЮЗ НАМ НУЖЕН?
Продолжаем дискуссию о проблемах писательских организаций, в которой приняли участие литераторы Воронежа, Москвы, Краснодарского края, Благовещенска-на-Амуре.
Строку эту знает всякий. Сочинившему её поэту потом, когда свобода наступила, пришлось поголодать. Если бы он вдруг оказался долгожителем, то мог бы дотянуть до новой общественной перестройки и увидел бы, как вновь щеголяет свобода в платье голого короля.
Есть разница между той первой свободой и новой, второй. В первом случае обнищали богатые, во втором – бедные. Но и в том и другом случае обнищали писатели.
И тогда, и теперь они стали искать спасения.
В тридцатые годы спасение увидели в том, что предложила власть: создать контролируемый сверху писательский союз. Это была обременительная помощь, но всё-таки помощь. Она помогла выжить литературе. С большими издержками, но помогла.
В девяностые спасение снова увидели в том, что предложила власть, – в расщеплении союза. Новая верхушка рассчитала, что щепки горят быстрее ствола, но какие-то щепки можно поливать, и они не сгорят. Но из щепок не вырастает новое дерево. Это почему-то не было учтено.
А без древа литературы невозможна не только полноценная культурная жизнь России, но и вообще её полноценная жизнь. Хотя многие живут без литературы и убеждены, что наслаждаются полноценной жизнью.
Что же делать, как снова вырастить литературное древо? Многие участники дискуссии видят спасение в объединении писательских союзов. Резон понятен. Уже больше пяти лет возглавляя Ярославскую областную организацию Союза писателей России, я наблюдаю за работой и другой, новоиспечённой областной организации – Союза российских писателей. И вижу, что серьёзных причин для расслоения всё меньше. Писатели далеко не всегда разделены в организациях по патриотическому, державному или какому-либо другому настоящему или надуманному идеологическому признаку. Просто кто в какой организации оказался.
К примеру, один наш прозаик женат на поэтессе из другого творческого союза. Можно только позавидовать их слаженной жизни, их заботе друг о друге. Допускаю, что бывают у них и споры. Но уж точно не на идеологической почве: я больше патриот, чем ты, нет, я патриотичнее. Они оба в меру своих сил служат литературе. И ни тот ни другой не имеют никакой материальной поддержки от своих союзов. На поэтических праздниках и творческих встречах члены обоих союзов выступают вместе, и слушатели никак не возьмут в толк, что же выступающих разнит. Не понимает этого и молодая писательская поросль, ещё не «осоюзенная». Не видя отличия, они могут сегодня прийти на собрание одного творческого объединения, завтра – второго, поучаствовать в семинарах, организованных разными союзами. Да и в сборниках и альманахах обоих союзов не редкость одни и те же имена.
Но как объединяться? На пути разъединения наломано столько дров, что одним субботником тут не отделаешься, кто бы ни нёс на плече брёвно. Оба основных литературных творческих союза, стремясь показать массовость, напринимали в свои ряды множество людей, которых прежний единый союз и на порог бы не пустил – отнюдь не по идеологическим, а по творческим соображениям. Конечно, и тогда были издержки, но, скорее, как исключение, а не как правило.
Сейчас же писательские функционеры, да нередко и сами писатели, не мудрствуют лукаво. Всё равно от союза не дождёшься ни творческой командировки, ни материальной помощи, так что конкуренция не грозит. Стало быть, вали в писатели валом – после разберём. И вдруг внезапно появляется у нас в организации беспомощный виршеписец из районного города и торжествующе потрясает (никого не потрясая стихами) членским билетом СП России, почему-то выданным Московской организацией, к которой данный литератор никакого отношения не имеет. «Я – признанный писатель! Ставьте меня на учёт!» При встрече с членом приёмной комиссии Московской организации я поинтересовался, как же это происходит. Он ответил, что такого не может быть, а фамилии свежевыструганного члена он даже не слышал. Однако билет не фальшивый, с подписью руководителя, с печатью.
Прав астраханский коллега: голос Валентина Григорьевича Распутина, регулярно призывающего возвести запруду перед ломящимся в наш союз потоком серости, не услышан. А литераторы из другого творческого союза стремятся не отстать. Однажды они приняли целую бригаду.
Как же быть при объединении, если оно когда-нибудь состоится? Куда будем девать творческий балласт? Девать его будет некуда, но надобно хотя бы приостановить поток, установить более строгие требования для приёма в Союз.
Дяденька, любительски научившийся пиликать на гармошке или бренчать на балалайке, не кинется в академический симфонический оркестр: примите, коллеги, на работу. Наспех выучив ноты, никто не замахнётся сочинять концерт для фортепиано с оркестром. Но многие ныне с лёгкостью берутся за кропание поэм, повестей и романов, наивно полагая, что тут вполне достаточно знания русского алфавита. Как правило, это пенсионеры, сообщающие, что в детстве писали, потом было некогда за работой, а теперь вот на заслуженном отдыхе снова появилось время, а тут и талант, кстати, проклюнулся. Люди эти методично атакуют спонсоров, особенно директоров предприятий, где они прежде работали, бьют челом выделить средства на издание. Уровень же самих спонсоров нередко таков, что им и под дулом пистолета не отличить хорошего произведения от плохого. Поэтому некоторые сочинители выдают на-гора по нескольку книг в год, слепо веруя, что количество заменит качество. И, нагрузившись томами, принимаются яростно садить кулаками и каблуками в двери Союза. Аз, грешный, корящий их за легкописание, получаю в ответ не всегда огульные примеры о наличии в Союзе таких же, как они, и слыву потому эдаким монстром, гасильником разума. А ведь всего лишь считаю, что критерием приёма в союз должно быть не количество книг и даже не щедрый набор рекомендаций от затерроризированных просителями известных писателей, а перспективность авторов.
Как же этих перспективных вырастить?
Всякому непредвзятому человеку видно, что уровень литературы падает у нас с каждым днём. И спасти литературу от опущения можно только с помощью государства. Никакие крики о свободе и рынке здесь не должны приниматься всерьёз. Без поддержки царя не написал бы Пушкин многих своих великих произведений, погрязнув в губительной бедности. Не было бы и «Истории государства Российского»: Карамзин сам просил государя о поддержке и поначалу не встретил понимания. А что говорить о Владимире Ивановиче Дале, без словаря которого невозможно представить Россию? Не имея средств на издание своего словаря, он выпустил первый том в долг. Познакомившись с томом, царь выделил деньги на остальные. Меньше всего его интересовали рыночные соображения: вышедший словарь семь лет, уже и после смерти Даля, не был распродан из-за отсутствия спроса. Но зато каков спрос сейчас на это народное богатство!
Не дай бог, кто подумает, что, говоря о поддержке власти, имею в виду поддержку, оказываемую верховным лицом государства. Речь веду о государственной власти в широком смысле. Вряд ли царь-батюшка выделял деньги из ренты от своих личных земель, а скорее, из государственного бюджета, складывающегося из доходов от труда крестьян, купцов, мастеровых – то бишь народа. Просто он смотрел в перспективу, понимая, что возвращает народу необходимое для будущей народной жизни.
Важнейшей государственной заботой должна стать книжная торговля, которая, по сути дела, разрушилась, выпав из сферы государственных интересов. Не только ближние и дальние соседи не ведают, что пишут ярославские писатели, но и мы не знаем, что сотворили костромские и ивановские коллеги, чего они достигли. Что уж говорить о дальних местах! Получилось так, что опрометчиво объявленная когда-то политика областных суверенитетов, едва не приведшая к распаду России и вовремя отменённая, осталась-таки в области литературы.
Да и в нашей географической области отнюдь не всегда встретишь книгу ярославского автора. Последовательно и неуклонно изводится книготорговля. Падают книжные магазины, как фигурки, отстреливаемые в тире. Нет уже в Ярославле магазина на улице Советской, на Трефолева, на углу Свободы и Лисицына, на Привокзальной площади, на Угличской, во многих других местах. Книжные прилавки захвачены сантехническими товарами, лекарствами, бытовой техникой. Яркий «Книгомир» появился? Но он не наш, он заезжий, из Сибири управляем, и книг ярославских авторов в нём на полку не поставят, разве что краеведческую в порядке исключения, из милости. Единственный островок ярославских авторов остался у нас в городе – «Дом книги». Но и там уже нет уютного зальчика, где некогда проводились встречи писателей с читателями. Там теперь пестрят бесконечные детективы донцовых-марининых и прочее неприхотливое чтиво.
И ведь это не только у нас в области: речь идёт об общегосударственной политике. Но что же вдруг потерялся интерес у государства к книжному делу, а значит, и к культуре? Ведь состояние книжности было и остаётся показателем цивилизации. Причина, наверное, в том, что большинство представителей власти считают истинной культурой поп-культуру. Певичка, которую в иной стране и в занюханный кабачишко не пустят, у нас ходит в звёздах, а исполнитель классического репертуара, наоборот, получает нередко признание, только отбыв за границу.
Да и не потому ли ещё власть потеряла интерес к художественной литературе, что та говорит правду? Опять же хороший писатель неуправляем. Однако разумное государство должно заниматься не управлением писателями, а поддержкой всего, что есть лучшего в литературе, независимо от направленности.
Без поддержки государства музыканты симфонических оркестров стояли бы на углах, наяривая «Мурку», примы Большого театра нагишом отплясывали бы в банях танец маленьких лебедей перед разомлевшими нуворишами. Зачем же обрекать на подобную участь российских писателей?
Не лучше ли их обречь на правдивый показ народной жизни в высоко-художественных произведениях? Этому и должны при поддержке государства способствовать творческие союзы, а в будущем, может быть, и единый творческий союз. Пока же часто можно услышать о другом. Так, на встрече молодых писателей с Путиным кто-то высказал предложение о создании союза молодых писателей. Не хватало нам только разделения и по возрасту. Тогда нужен и союз зрелых писателей, а заодно пожилых, а к нему и престарелых. Но почему только по возрасту? Можно и по цвету волос: союз рыжих писателей, белобрысых, чернявых. И с годами они созреют до решения объединиться в союз седовласых писателей.
Обсудить на форуме
Продолжаем дискуссию о проблемах писательских организаций, в которой приняли участие литераторы Воронежа, Москвы, Краснодарского края, Благовещенска-на-Амуре.
Строку эту знает всякий. Сочинившему её поэту потом, когда свобода наступила, пришлось поголодать. Если бы он вдруг оказался долгожителем, то мог бы дотянуть до новой общественной перестройки и увидел бы, как вновь щеголяет свобода в платье голого короля.
Есть разница между той первой свободой и новой, второй. В первом случае обнищали богатые, во втором – бедные. Но и в том и другом случае обнищали писатели.
И тогда, и теперь они стали искать спасения.
В тридцатые годы спасение увидели в том, что предложила власть: создать контролируемый сверху писательский союз. Это была обременительная помощь, но всё-таки помощь. Она помогла выжить литературе. С большими издержками, но помогла.
В девяностые спасение снова увидели в том, что предложила власть, – в расщеплении союза. Новая верхушка рассчитала, что щепки горят быстрее ствола, но какие-то щепки можно поливать, и они не сгорят. Но из щепок не вырастает новое дерево. Это почему-то не было учтено.
А без древа литературы невозможна не только полноценная культурная жизнь России, но и вообще её полноценная жизнь. Хотя многие живут без литературы и убеждены, что наслаждаются полноценной жизнью.
Что же делать, как снова вырастить литературное древо? Многие участники дискуссии видят спасение в объединении писательских союзов. Резон понятен. Уже больше пяти лет возглавляя Ярославскую областную организацию Союза писателей России, я наблюдаю за работой и другой, новоиспечённой областной организации – Союза российских писателей. И вижу, что серьёзных причин для расслоения всё меньше. Писатели далеко не всегда разделены в организациях по патриотическому, державному или какому-либо другому настоящему или надуманному идеологическому признаку. Просто кто в какой организации оказался.
К примеру, один наш прозаик женат на поэтессе из другого творческого союза. Можно только позавидовать их слаженной жизни, их заботе друг о друге. Допускаю, что бывают у них и споры. Но уж точно не на идеологической почве: я больше патриот, чем ты, нет, я патриотичнее. Они оба в меру своих сил служат литературе. И ни тот ни другой не имеют никакой материальной поддержки от своих союзов. На поэтических праздниках и творческих встречах члены обоих союзов выступают вместе, и слушатели никак не возьмут в толк, что же выступающих разнит. Не понимает этого и молодая писательская поросль, ещё не «осоюзенная». Не видя отличия, они могут сегодня прийти на собрание одного творческого объединения, завтра – второго, поучаствовать в семинарах, организованных разными союзами. Да и в сборниках и альманахах обоих союзов не редкость одни и те же имена.
Но как объединяться? На пути разъединения наломано столько дров, что одним субботником тут не отделаешься, кто бы ни нёс на плече брёвно. Оба основных литературных творческих союза, стремясь показать массовость, напринимали в свои ряды множество людей, которых прежний единый союз и на порог бы не пустил – отнюдь не по идеологическим, а по творческим соображениям. Конечно, и тогда были издержки, но, скорее, как исключение, а не как правило.
Сейчас же писательские функционеры, да нередко и сами писатели, не мудрствуют лукаво. Всё равно от союза не дождёшься ни творческой командировки, ни материальной помощи, так что конкуренция не грозит. Стало быть, вали в писатели валом – после разберём. И вдруг внезапно появляется у нас в организации беспомощный виршеписец из районного города и торжествующе потрясает (никого не потрясая стихами) членским билетом СП России, почему-то выданным Московской организацией, к которой данный литератор никакого отношения не имеет. «Я – признанный писатель! Ставьте меня на учёт!» При встрече с членом приёмной комиссии Московской организации я поинтересовался, как же это происходит. Он ответил, что такого не может быть, а фамилии свежевыструганного члена он даже не слышал. Однако билет не фальшивый, с подписью руководителя, с печатью.
Прав астраханский коллега: голос Валентина Григорьевича Распутина, регулярно призывающего возвести запруду перед ломящимся в наш союз потоком серости, не услышан. А литераторы из другого творческого союза стремятся не отстать. Однажды они приняли целую бригаду.
Как же быть при объединении, если оно когда-нибудь состоится? Куда будем девать творческий балласт? Девать его будет некуда, но надобно хотя бы приостановить поток, установить более строгие требования для приёма в Союз.
Дяденька, любительски научившийся пиликать на гармошке или бренчать на балалайке, не кинется в академический симфонический оркестр: примите, коллеги, на работу. Наспех выучив ноты, никто не замахнётся сочинять концерт для фортепиано с оркестром. Но многие ныне с лёгкостью берутся за кропание поэм, повестей и романов, наивно полагая, что тут вполне достаточно знания русского алфавита. Как правило, это пенсионеры, сообщающие, что в детстве писали, потом было некогда за работой, а теперь вот на заслуженном отдыхе снова появилось время, а тут и талант, кстати, проклюнулся. Люди эти методично атакуют спонсоров, особенно директоров предприятий, где они прежде работали, бьют челом выделить средства на издание. Уровень же самих спонсоров нередко таков, что им и под дулом пистолета не отличить хорошего произведения от плохого. Поэтому некоторые сочинители выдают на-гора по нескольку книг в год, слепо веруя, что количество заменит качество. И, нагрузившись томами, принимаются яростно садить кулаками и каблуками в двери Союза. Аз, грешный, корящий их за легкописание, получаю в ответ не всегда огульные примеры о наличии в Союзе таких же, как они, и слыву потому эдаким монстром, гасильником разума. А ведь всего лишь считаю, что критерием приёма в союз должно быть не количество книг и даже не щедрый набор рекомендаций от затерроризированных просителями известных писателей, а перспективность авторов.
Как же этих перспективных вырастить?
Всякому непредвзятому человеку видно, что уровень литературы падает у нас с каждым днём. И спасти литературу от опущения можно только с помощью государства. Никакие крики о свободе и рынке здесь не должны приниматься всерьёз. Без поддержки царя не написал бы Пушкин многих своих великих произведений, погрязнув в губительной бедности. Не было бы и «Истории государства Российского»: Карамзин сам просил государя о поддержке и поначалу не встретил понимания. А что говорить о Владимире Ивановиче Дале, без словаря которого невозможно представить Россию? Не имея средств на издание своего словаря, он выпустил первый том в долг. Познакомившись с томом, царь выделил деньги на остальные. Меньше всего его интересовали рыночные соображения: вышедший словарь семь лет, уже и после смерти Даля, не был распродан из-за отсутствия спроса. Но зато каков спрос сейчас на это народное богатство!
Не дай бог, кто подумает, что, говоря о поддержке власти, имею в виду поддержку, оказываемую верховным лицом государства. Речь веду о государственной власти в широком смысле. Вряд ли царь-батюшка выделял деньги из ренты от своих личных земель, а скорее, из государственного бюджета, складывающегося из доходов от труда крестьян, купцов, мастеровых – то бишь народа. Просто он смотрел в перспективу, понимая, что возвращает народу необходимое для будущей народной жизни.
Важнейшей государственной заботой должна стать книжная торговля, которая, по сути дела, разрушилась, выпав из сферы государственных интересов. Не только ближние и дальние соседи не ведают, что пишут ярославские писатели, но и мы не знаем, что сотворили костромские и ивановские коллеги, чего они достигли. Что уж говорить о дальних местах! Получилось так, что опрометчиво объявленная когда-то политика областных суверенитетов, едва не приведшая к распаду России и вовремя отменённая, осталась-таки в области литературы.
Да и в нашей географической области отнюдь не всегда встретишь книгу ярославского автора. Последовательно и неуклонно изводится книготорговля. Падают книжные магазины, как фигурки, отстреливаемые в тире. Нет уже в Ярославле магазина на улице Советской, на Трефолева, на углу Свободы и Лисицына, на Привокзальной площади, на Угличской, во многих других местах. Книжные прилавки захвачены сантехническими товарами, лекарствами, бытовой техникой. Яркий «Книгомир» появился? Но он не наш, он заезжий, из Сибири управляем, и книг ярославских авторов в нём на полку не поставят, разве что краеведческую в порядке исключения, из милости. Единственный островок ярославских авторов остался у нас в городе – «Дом книги». Но и там уже нет уютного зальчика, где некогда проводились встречи писателей с читателями. Там теперь пестрят бесконечные детективы донцовых-марининых и прочее неприхотливое чтиво.
И ведь это не только у нас в области: речь идёт об общегосударственной политике. Но что же вдруг потерялся интерес у государства к книжному делу, а значит, и к культуре? Ведь состояние книжности было и остаётся показателем цивилизации. Причина, наверное, в том, что большинство представителей власти считают истинной культурой поп-культуру. Певичка, которую в иной стране и в занюханный кабачишко не пустят, у нас ходит в звёздах, а исполнитель классического репертуара, наоборот, получает нередко признание, только отбыв за границу.
Да и не потому ли ещё власть потеряла интерес к художественной литературе, что та говорит правду? Опять же хороший писатель неуправляем. Однако разумное государство должно заниматься не управлением писателями, а поддержкой всего, что есть лучшего в литературе, независимо от направленности.
Без поддержки государства музыканты симфонических оркестров стояли бы на углах, наяривая «Мурку», примы Большого театра нагишом отплясывали бы в банях танец маленьких лебедей перед разомлевшими нуворишами. Зачем же обрекать на подобную участь российских писателей?
Не лучше ли их обречь на правдивый показ народной жизни в высоко-художественных произведениях? Этому и должны при поддержке государства способствовать творческие союзы, а в будущем, может быть, и единый творческий союз. Пока же часто можно услышать о другом. Так, на встрече молодых писателей с Путиным кто-то высказал предложение о создании союза молодых писателей. Не хватало нам только разделения и по возрасту. Тогда нужен и союз зрелых писателей, а заодно пожилых, а к нему и престарелых. Но почему только по возрасту? Можно и по цвету волос: союз рыжих писателей, белобрысых, чернявых. И с годами они созреют до решения объединиться в союз седовласых писателей.
Обсудить на форуме