Валерий Лебединский
Родился в 1940 году в Кременчуге Полтавской области. Окончил два факультета Одесского государственного университета им. И. Мечникова: юридический (1965) и исторический (1971). Поэт, прозаик, драматург, член Союза писателей Москвы, Союза российских писателей и Союза журналистов России. Почётный член Международного союза писателей имени святых Кирилла и Мефодия (Болгария). Автор восемнадцати книг, лауреат литературных премий. Главный редактор международного литературного альманаха «Муза».
Среди оставленных в минувшем
Кто же он, позабытый Эмин,
Автор первых романов в России,
Первых в русских романах картин,
Где любовь обретает всесилье.
Как сквозь время он кажется слаб,
В прошлом гений крутой авантюры.
Кто он, странник, приезжий араб,
В осознании русской культуры?
Для любовных романов свои,
В политической жизни не стойки,
Кто вы, первые эти слои
Убиенной в России прослойки?
4 марта 2024 г.
По зову крови
С каким волненьем Пушкин ждал,
С какой немеркнущей тревогой
Прошедший сквозь девятый вал
Пиратский борт земли убогой.
Как правнук джунглевой земли,
Как сын теперь страны великой,
Он знал пирата Морали,
Владельца сумрачного лика.
И, словно с африканских троп,
Путей исхоженной саванны,
Сходил на берег эфиоп,
Так сердцу кровному желанный.
И звался он не Морали –
Таким он выведен в романе,
А мавром с именем Али,
Грозой при встрече в океане.
О память огненной крови,
Веков незримые мерила,
Где даль тропической земли
Так много сердцу говорила.
И здесь, в полуденном порту
С судьбой сроднившейся Одессой
Вплывали мысли за черту,
Во мрак таинственной завесы.
Звучали чьи-то голоса,
Ложились призрачные тени,
И вся сплошная полоса
Познала смутные виденья.
О этот жаркий колорит
В лучах одесского просвета,
Где память сердца говорит
Стихами русского поэта.
Май–июнь 2024 г.
Трагический отъезд
Ещё Грибоедов,
Кто умер от ран,
Предчувствовал беды,
Чем грозен Иран.
И доводы вески,
И вести точны,
И думы в поездке
Бывали мрачны.
Он знал, но поехал,
А что впереди?
Последняя веха
На кратком пути.
Глухая стихия
Страшнее стократ.
Ворвались, лихие,
А он – дипломат.
Преддверье легенды
В родимом краю,
Так сгинул Альенде
В грядущем бою.
Метели и грозы
Туманят экран.
Зловещи угрозы,
Всё тот же Иран.
12 мая 2024 г.
Художник Куинджи
Непритязательна лирика ночи,
Грезится лунный гранит.
Мрачен и грустен, неспешен и точен
Странный ночной колорит.
Кажется, что тут: нависшая темень,
Чёрный покров полотна,
Тяга ко внешне не выигрышной теме
Тоже довольна темна.
Редкостью взгляда,
нежданная в цвете,
Эта манера нова.
Был ещё, правда, на стыке столетий
Русский француз Бенуа.
Скромные в славе, негромкие в лире,
В чарах туманных своих,
Может быть, были подобные в мире,
Я выделяю двоих.
В залах Куинджи любой галереи
Вдумчиво, долго стою,
Может быть, стану немного мудрее,
Лиру освоив свою.
В поисках веры святого Завета
Каждый внутри своего,
То ли Куинджи, учась у поэта,
То ли поэт – у него.
16 июня 2024 г.
Баллада о третьем
Строка срывается на крик,
Два дня – в ледовой стуже,
Он – третий в браке Лили Брик,
Ещё один при муже.
И вроде не было причин
Для пущего излома,
Но вот теперь их ждёт Берлин,
А он оставлен дома.
Так будет впредь и было до,
Но там понятней, ближе,
Там жил Тургенев с Виардо,
И был покой в Париже.
Круги задымленных колец,
Игра рассветных бликов,
И он прошёл в другой конец
Пустынной спальни Бриков.
Но разве был сильнее Брик,
А сделал, что наметил.
Здесь у любви суровый лик,
Когда страдает третий.
И как-то быть его душе,
Позор от неуспеха!
Они в Германии уже
Иль поезд не доехал?
Вокруг сплошные виражи
Предутренних терзаний,
И вроде пали тиражи
Иных его изданий.
И на губах постылый яд,
И нервный строй расшатан,
И вроде где-то говорят,
Что он уж не глашатай.
Споткнулась трудная строка,
Никчёмно стало лире.
Два дня их нет, а он пока
Как сторож в их квартире.
18 августа 2024 г.
Воспоминание о Книппер
Она смотрела мне в глаза,
Та легендарная актриса,
Где над Ауткой бирюза
Над самым верхом кипариса.
Сквозь лет пронёсшихся туман,
В печали старческого вздоха
И с Немировичем роман,
И Станиславский, как эпоха.
И входа чёрного подъезд
Знал годы прежние в охвате,
Где красота приморских мест
И глубина игры во МХАТе.
Я знал о них и был готов
Запомнить трепетную сцену,
Пацан тринадцати годов,
Идущий старому на смену.
И полдня ялтинского зной,
И Книппер памятного года
Ещё стоят передо мной
Вблизи последнего ухода.
И МХАТа ранний идеал,
И драмы выцветшего тома,
И то, как я тогда стоял
В подъезде чеховского дома.
20 июня 2024 г.
* * *
Ахматовой бывало всё равно,
Печататься в читаемом журнале
Или в таком, кому не всё дано,
Кто популярным виделся едва ли.
А то ещё в газете заводской,
В какой-нибудь негаданной Тюмени,
Где от того ни славы никакой
И ни огня, где пылко вдохновенье.
И как к тому же счастлива была,
Когда газету эту ей прислали,
Хотя глумилась давняя хула
И продолжалось тяжкое бесславье.
Ахматовой бывало всё равно
Под тяжестью «Звезды»
и «Ленинграда»,
И не одно в дальнейшем полотно
Проявит миг, когда бывала рада.
Как эту радость донесли сюда
Сквозь глушь цензур,
сквозь каменные плиты,
Где в эстафете жертвенник суда,
Такой же яркий и такой же битый.
7 июля 2024 г.
Взгляд
Все годы пред взором трагический взгляд,
И с ним, не скрывая испуг,
Жигулин проходит сквозь пыточный ад,
Сквозь первый и тысячный круг.
В нём слово на нервах, где доля лиха,
И страх это слово сковал.
Мерцает в шедеврах литого стиха
Воронежский гиблый подвал.
13 марта 2024 г.
Кредо Шостаковича
Уход от горестной поры,
Веселье после плача –
Вот в недрах пламенной игры
Всей музыки задача.
Неважно чья, неважно где –
На всём земном просторе
Крупицы бодрости в беде,
Просвет в извечном горе.
В любой среде, в любой душе
Славян или евреев
Лишь это чуткое клише
Глубинней и мудрее.
9 октября 2024 г.
Войскунский
Лет в девяносто писатель Войскунский,
Тихий, задумчивый, тонкий фантаст,
Мог виртуозно в словесном рисунке
Запечатлеть романтический пласт.
Вслед за героем известной «Химеры»
Вечную молодость трепетно чтил,
И протекали в тиши атмосферы
Мерные речи и сдержанный пыл.
Был ли он скромен, любимый писатель,
Только на отдыхе больше молчал,
Словно ловил на блиставшем закате
Отзвук глубинных сюжетных начал.
Светлая память, легка, эфемерна,
Словно с небес опускала крыла,
Словно витала душа Жюля Верна
Над переделкинской далью села.
Только являлись по водам и рельсам
Тени былых иллюзорных картин,
Грезился образ фантаста Уэллса,
Мудрый Беляев и доблестный Грин.
Всё-таки это туманная каста,
Понял ли я, пребывая вблизи,
Мысли и душу, и лиру фантаста,
И лабиринт фантастичной стези?
7 июля 2024 г.