Александр Дергунов. Элемент 68. – М.: Эксмо, 2019. – 672 с. – 2000 экз.
Два десятилетия назад многие из нас с нездоровым беспокойством ожидали наступления миллениума. Но смена тысячелетий, даже несмотря на сакраментальное ельцинское «Я ухожу», прошла вполне спокойно, отчасти буднично. Однако с течением времени оказалось, что рубеж ХХ–XXI веков действительно оставил в жизни людей заметный, глубокий след. Об этом свидетельствует хотя бы то, что писатели разных поколений и направлений раз за разом обращаются к этому пласту существования за материалом. Произошло это и в работе Александра Дергунова над его новым романом «Элемент 68» (слава богу, не 69!).
Сюжетная канва книги достаточно традиционна: в её основе – судьбы сравнительно молодых людей из поколения, которому довелось посетить сей мир в его роковые минуты. В памяти тут же всплывают хемингуэевские братья по оружию, ремарковские камерады, многочисленные студенты, коллеги инженеры, интеллектуалы из сочинений Трифонова, Аксёнова, Маканина… Автору удаётся деликатно вписать свою сагу в контекст уже существующих историй.
Главный герой романа Алексей Бальшаков (можно догадаться, что виновницей происхождения странного начертания фамилии стала паспортистка белорусского происхождения), как и его отец Павел, проживает жизнь, полную всевозможных треволнений, перепадов, скитаний. Тут и столичные пертурбации, и деревенское отшельничество под Волоколамском, и вояжи за океан… Герои стараются удержаться в седле, несмотря на те виражи, которые уготовило для них коварное время.
Отличительной чертой ландшафта дергуновской прозы является его разнообразие. Читатель встречается с резкими или плавными переходами от сухой, по-газетному сдержанной фиксации происходящего к стремительно двигающимся повествовательным нарративам; от пластически выписанных изображений к применению приёма остранения (см. эпизод с корсарским «отжатием» научно-исследовательского института новоявленными владельцами у законных хозяев). Сцены рейдерского захвата даны глазами Алексея Бальшакова, который с трудом догадывается о смысле наблюдаемой им фантасмагории. А ведь именно ему была делегирована роль номинального руководителя НИИ, где когда-то делал свои открытия Бальшаков-старший.
Неудивительно, что впечатления, полученные от этой атаки, приводят к некоторому помутнению сознания и герой оказывается за рамками пространственно-временного континуума вплоть до разрыва с возлюбленной Ольгой и её дизайнерскими амбициями.
Изобразительность языка Александра Дергунова, как говорится, производит впечатление. Сколько раз в мировой литературе описывался процесс горения! Но писатель, описывая камин своего героя, находит свои краски и полутона:
«Огонь разыгрывал за стеклянной дверцей яркие представления. Пылал красными языками на кленовых поленьях, раскалялся до белого свечения на кромке дуба, легкомысленно искрил по чуркам лиственницы. Когда пламя расходилось, то отдельных штрихов было не различить – оранжевые протуберанцы бились в огнеупорное стекло и истончались на нём до прозрачной плазмы. Тогда Алексей прикрывал воздушную заслонку, и горячие языки оседали вниз, сияние впитывалось поленьями, которые отдавали тепло с неохотой, через сетку красных разломов на обугленной поверхности. Жар доедал дерево, поленья рассыпались в угли, и те мерцали через подкопчённое уже стекло…»
Густая метафоричность, не отвлекающая от повествования, а скорее углубляющая его и делающая более многослойным, – яркая особенность прозы Дергунова.
Мы видим здесь, что автору одинаково знакомо и родственное, деревенское чувство огня, и законы теплофизики. Так же, со знанием дела, дана подноготная жизни научных центров, высоких чиновничьих коридоров и могущественных корпораций, в частности фирмы «Планета 68».
А что же с таким артефактом, как элемент периодической системы Менделеева за номером 68 – таинственный редкоземельный эрбий? Он и в самом деле по ходу повествования приобретает значение ведущей сюжетной детали, становится глубинным символом авторского замысла. А каким именно, узнает тот, кто возьмёт на себя труд прочесть шестьсот с лишним страниц этой полной неожиданных перипетий истории. Впрочем, труд этот – приятный и отнюдь не обременительный: автор достаточно постарался, чтобы сделать свою книгу читабельной и занимательной в хорошем смысле.