Кураев Михаил. «Ленфильм» был!.. Из записок беглого кинематографиста. – СПБ.: ООО Издательский дом «Петрополис», – 2020. – 436 с. – 1000 экз.
В издательстве «Петрополис» вышла новая книга Михаила Кураева «Ленфильм» был!..», где под обложкой классических мемуаров спрятана целая коллекция психологических этюдов.
Самое трудное в нашей жизни – выбор. Направо пойдёшь – ног не унесёшь, налево – костей не соберёшь, а коли прямо, так и вовсе головы не снесёшь. Но это ещё полбеды. Фокус в том, что когда направление выбрано и решающий шаг сделан (а то и не один), оказывается, что всё выглядит совсем не так, как там, у верстового камня. Собственно, человек в процессе принятия решения и его последствий больше всего и занимает петербургского (или всё-таки ленинградского?) писателя Михаила Кураева. Ему, как и горячо любимому им Антону Павловичу (дипломной работой несостоявшегося театроведа стал «Чехов на экране»), главным образом интересны ситуации, в глазах читателя не выглядящие судьбоносными. Те самые, когда «люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни».
Думал ли юноша с горящим взором, что, выбирая тему диплома, он выбирает судьбу? По распределению Кураев попал в информационно-сценарный отдел «Ленфильма» и застрял там на добрых три десятка лет. Строка «Редактор М. Кураев» есть в титрах таких картин, как «Республика ШКИД» и «Два билета на дневной сеанс», «Влюблён по собственному желанию» и «Собачье сердце». Однако, в отличие от сестёр Прозоровых, ему хватило решимости в один прекрасный день – нет, не рвануть в Москву, но совершить нечто, вполне с этим сопоставимое, – отправиться в самостоятельное творческое плавание. Впрочем, насовсем кино его не отпустит, и дело тут не только в буквальном возвращении к сценарному поприщу на излёте минувшего века. Авторский почерк Кураева-прозаика несёт явные признаки кинематографичности – в любви к «крупным планам», стремительным диалогам, динамичным «склейкам» эпизодов.
Сборнику «Ленфильм» был!..» автор дал красноречивый подзаголовок – «Из записок беглого кинематографиста». Внешним каркасом для десяти новелл служит, естественно, кино. Но выстроены они не столько по ранжиру памяти «что-где-когда-как», сколько по законам психологического этюда – что подумал, когда сделал и каким образом проявились результаты сделанного. Так что внутренним стержнем этого кусочно-непрерывного повествования становится личность, способная на поступок. Но не перед лицом жизни и смерти – в «красной зоне» любой из нас оказывается не так уж и часто, – а в повседневности, которая, в сущности, и есть наша жизнь.
Мемуаристам свойственно приукрашивать «дела давно минувших дней», участниками и свидетелями коих им довелось быть. Кураев в этом смысле «летописец» нетипичный – в рассказываемых им историях хватает персонажей, «маленьких» по чеховской, а не гоголевской шкале – мелких, мелочных, приземлённых. Зачастую именно они становятся «зеркалом для героя», позволяющим отличить подлинное от мнимого. Героями автор делает людей очень разных – известных всей стране, как Павел Кадочников («Герой своего времени») или Герберт Раппопорт («Круговорот, или Adventures of Rappoport»), и тех, кого, как говорится, знали только в лицо в родных ленфильмовских стенах («Хейли, Ксюша и Назым Хикмет Ран»). Но читателю вторые интересны ничуть не меньше первых.
Новелла, давшая название всей книге, посвящена не столько киностудии «Ленфильм», сколько стране, исчезнувшей с карты географической, но оставшейся на персональных картах памяти сотен тысяч людей. Струна лопнула, но звуку, рождённому ею, мироздание будет внимать до тех пор, пока оно существует.
Виктория Рогозинская