История театра – вещь весьма эфемерная. Сценическая слава куда как недолговечна. И если о том факте, что сорок–тридцать лет назад любимовская Таганка общепризнанно считалась самыми громкими подмостками страны, сегодня ещё худо-бедно помнят, то предшествующая биография её основателя и лидера в наши дни числится по разряду в лучшем случае «времён Очаковских и покоренья Крыма». Впрочем, далеко не последнюю роль сыграл здесь он сам, решительно начавший на пятом уже десятке кардинально новую, вторую свою жизнь, в которой постарался максимально дистанцироваться от вполне успешной биографии видного со всех точек зрения актёра, героя-любовника, сталинского лауреата, одного из ведущих мастеров прославленной вахтанговской труппы. Между тем многие из созданных им в ту пору образов – и созданных мастерски, если верить анналам и немногим живым свидетелям – замечательно проецируются на всю режиссёрскую судьбу, на феноменальную фигуру многолетнего таганковского «атамана», вдохновенного театрального витии и яростного ниспровергателя основ. В его актёрском послужном списке значился Костя Треплев – и не отсюда ли этот неустанный, настойчивый мальчишеский поиск «новых форм»? Там был Ромео – чем не прямой исток страстности, пылкости и романтичности, насквозь пронизывавших практически все его постановки? Шумный шекспировский Бенедикт, озорной, но исполненный внутреннего трагизма пушкинский Моцарт, даже молодогвардеец Олег Кошевой – характерные черты каждого из них можно найти в дальнейшем творчестве и самой долгой жизни Юрия Петровича Любимова. А ещё он играл Сирано. Поэта и бретёра, фантазёра (а кто-то, возможно, скажет – враля) и бойца, непоседу и выскочку, воинственно непримиримого к любой фальши, к глупости, к низкопоклонству. Хранящего отчаянную верность собственным идеалам, пускай ставшим со временем отчаянно несовременными. Таким был его неповторимый авторский театр. И горделиво торчал этот фантастически невероятный длинный нос, который нельзя было не заметить и невозможно не вспоминать. И мелькала острая шпага в умелых руках фехтовальщика, оставляя зарубки на душе каждого, кому посчастливилось видеть Таганку в лучшие, блистательные её годы. Таким был и сам Любимов – этот Сирано советского искусства. И им остался. Вплоть до своего 90-летия, что будет отмечаться в ближайшее воскресенье. В этот вечер на сцене Таганки дадут официальную премьеру «Горе от ума»: Чацкий – он, в каком-то смысле сродни неистовому гасконцу. Столь же невоздержан на язык и высокопарен, столь же безответно влюблён, непонят и одинок. Исход Чацкого грустен, конец Сирано печален. Но это как бы то ни было светлая печаль. Это высокая грусть. В них память о юности и о полёте духа. В них – надежда.