Огарёв родился в Санкт-Петербурге в семье богатого пензенского помещика и происходил из благородных родов дворянских и чиновных аристократов. Будущие же поколения почитали и чтут этого деятеля российского революционно-освободительного движения за то, что он был прежде всего «аристократом духа». Своё детство, а отчасти отрочество и юность он провёл в родовом имении отца в селе Старое Акшино Пензенской губернии. «Акшино было для меня местом романтической привязанности, не меньше моей религиозной любви к умершей матери», – писал этот удивительный человек позднее. «В то время было движение ненависти крепостного человека к барству. Я на этом чувстве и рос».
По осени, в 1820 г., семья Огарёвых переехала из Старого Акшина на постоянное жительство в Первопрестольную. Приблизительно к 1823–1824 гг. учёные-огарёвоведы относят первое знакомство Николая с Александром Герценом, который был на год его постарше. С зимы 1826 г. между Александром и Николаем началось и духовное родство. Вскоре это сближение переросло в крепкую и нерушимую дружбу. После этого подошёл и «день сознания своей дороги» – так Огарёв окрестил памятную дату их с Герценом клятвы на Воробьёвых горах в 1827 г. – эта клятва стала чётким планом всей дальнейшей жизни, деятельности и творчества. Герцен не раз говорил, что он и Огарёв – «разрозненные томы одной поэмы», которые «сделаны из одной массы», хотя и «в разных формах» и «с разной кристаллизацией».
В сентябре 1829 г. в одно время они поступили в Московский университет, затем в январе 1832 г. Николай стал действительным студентом нравственно-политического отделения. В огарёвоведении едина мысль о том, что в университет они оба поступили с твёрдой решимостью основать здесь тайное общество с целью продолжения дела декабристов. И действительно, вскоре вокруг них сложился кружок вольнолюбивой молодёжи, в котором студенты знакомились с трудами передовых для того времени русских и зарубежных писателей и учёных, особенно французских материалистов и социалистов-утопистов, мечтали о «новом союзе по образцу декабристов».
Но уже летом 1833 г. за Огарёвым был установлен негласный полицейский надзор – за связь с членами кружка Н.П. Сунгурова, сосланными в действующую армию на Кавказ. Ко второй половине этого же года относится знакомство молодого Николая с А.И. Полежаевым. Полк, в котором гонимый императором поэт служил рядовым солдатом, находился в это время в Москве. Так что поэт-солдат имел возможность сблизиться с друзьями из круга общения Герцена и Огарёва.
10 июля 1834 г. сын пензенского помещика впервые был арестован и провёл 9 месяцев в одиночном тюремном заключении «за прикосновенность к делу о пении в Москве несколькими молодыми людьми пасквильных стихов» и «переписку, наполненную свободомыслием». Действительно, студенты, певшие на вечеринке антиправительственные песни, даже разбили бюст государя Николая Первого. Но ни Огарёв, ни Герцен участия в пирушке не принимали, так что суровое наказание, постигшее действительных её участников, их миновало. В то же время захваченные при обыске у них бумаги показали, что они очень интересуются французскими социалистическими системами, особенно сен-симонизмом – и этого было достаточно, чтобы признать их виновными.
Переживания об этом не лучшем промежутке своей жизни нашли отражение в огарёвской поэме «Тюрьма», написанной уже за рубежом, в 1857–1858 годах. Приговорённый к ссылке, Огарёв в середине апреля 1835 г. с жандармским конвоем был доставлен в Пензу под «строжайший секретный надзор» местных властей и под наблюдение отца.
Человек крайне скромный, застенчивый, хотя и полный веры в своё призвание, Николай Платонович неотразимо действовал на всякого, кто был чуток к его душевной красоте. Вокруг него всегда создавался особый «огарёвский культ» – в его присутствии люди становились лучше и чище. Герцен говорил, что «жизненным делом Огарёва было создание той личности, какую он представлял из себя». Отсутствие выдержки и усидчивости, беспредметная мечтательность, лень и привычка к размеренной жизни изо дня в день, без определённой цели, к сожалению, помешали его творчеству развернуться в полном объёме и сполна самореализоваться.
В мае 1838 г. Николаю была разрешена поездка из Пензы на лечение в Пятигорск – об этом позднее он рассказал в автобиографическом очерке «Кавказские воды». В Пятигорске не всегда общительный Огарёв познакомился с некоторыми участниками неудачного восстания на Сенатской площади, переведёнными на Кавказ из Сибири. Долгие беседы Николай проводил с поэтом-декабристом А.И. Одоевским. «Встреча с Одоевским и декабристами возбудила все мои симпатии до состояния какой-то восторженности. Я стоял лицом к лицу с нашими мучениками, я – идущий по их дороге, я – обрекающий себя на ту же участь».
О своём уважении перед «людьми 14 декабря» впоследствии Николай Платонович поведал нам в ряде своих произведений – среди них можно выделить стихотворение «Я видел вас, пришельцы дальних стран» и статью «Разбор книги Корфа».
Будучи ещё студентом Московского университета, а затем и служащим Московского архива иностранных дел, летом 1832–1833 гг. Николай Огарёв приезжал в Пензу и в село Чертково, чтобы навестить больного отца. В Пензе он был определён на должность актуариуса в канцелярию губернатора А.А. Панчулидзева. Здесь же, чтобы не огорчать близких родственников, Огарёв стал бывать довольно часто в пензенском «свете», и вскоре Николай встретился с племянницей губернатора М.Л. Рославлевой, которая стала его первой женой. Умная и интересная, она на первых порах очаровала не только самого Огарёва, но и проницательного Герцена, и других друзей мужа.
В 1839 г. он был освобождён из ссылки в Пензе и начал хлопоты по освобождению от крепостной зависимости крестьян села Верхний Белоомут Рязанской губернии. Вслед за этим предполагались меры по улучшению крестьянского быта в пензенских его владениях (в Старом Акшине, Черткове и др.), но с таким пылом начатая работа им самим же была прервана годами заграничных странствий в 1841–1846 гг. Путешествие предпринималось с целью изучения «опыта Европы» и возможности его применения в России. Огарёв побывал в Германии, Италии, Франции, Швейцарии; слушал курс лекций в Берлинском университете.
За эти годы поэт создал много поэтических произведений, среди них – стихотворный цикл Buch der Liebe, посвящённый Евдокии Сухово-Кобылиной. Лето 1846 г. Огарёв провёл на даче в Соколове, где произошли известные теоретические споры, завершившиеся распадом московского кружка. О внутреннем состоянии поэта этой поры можно судить по его стихотворению «Искандеру», написанному в дни идейных расхождений недавних друзей-единомышленников.
В ноябре 1846 г. Огарёв поселился в Старом Акшине с решимостью всерьёз осуществить здесь свои социально-экономические преобразования. Путь к крестьянскому благоденствию виделся ему в соединении земледелия с фабрично-заводским производством, в замене подневольной барщины вольнонаёмным трудом, в переходе к фермерскому типу хозяйства. Поэт-просветитель открыл в селе больницу, разрабатывал план организации Народной политехнической школы с программой обучения, близкой к университетской, с целью подготовки «мужиков-пропагандистов», с тем чтобы «пустить их как ферменты в наши общины». Понятно, что такие обширные планы не могли быть осуществлены в полном объёме, тем более что большинство акшинских крестьян сопротивлялось реформам «барина» и напрочь отказалось от свободы, заявив, что им и так хорошо. Фермерское хозяйство русские и мордва решительно отвергли. Николай Платонович вновь жил в Пензе, посещал село Долгоруково – имение инсарского уездного предводителя дворянства А.А. Тучкова. Его дочь Наталья Алексеевна стала впоследствии второй женой поэта.
Дело и жизнь Огарёва осложнились обстоятельствами его семейной жизни. Де-юре он формально состоял в браке с Рославлевой. Гражданский брак с Н.А. Тучковой поставил его перед необходимостью нелегального отъезда за границу, что оказалось невозможным. В феврале 1850 г. последовал вторичный арест и обвинение в политическом и религиозном вольномыслии, в организации «коммунистической секты». В ходе следствия в Третьем отделении эти обвинения отпали, Огарёв был освобождён из-под ареста, но с учреждением за ним нового полицейского надзора. В эти же годы испарилось и состояние Огарёва – вследствие как «стараний» его первой жены, так и беспорядочности жизни его самого.
Только смерть Николая Первого избавила Огарёва от надзора, что позволило ему уже в январе 1856 г. получить заграничные паспорта и вместе с Н.А. Тучковой отправиться в Лондон, где после смерти первой жены они обвенчались. Там ждал его Герцен. Как оказалось, в возрасте 43 лет Николай Платонович покинул Россию навсегда.
В том же году вышел в свет первый сборник его стихотворений. В 1857 г. было начато издание «Колокола» – первой русской бесцензурной газеты. Герцен писал И.С. Тургеневу: «Колокол» основал Огарёв». В первом номере газеты, 1 июля 1857 г., были помещены стихи Огарёва, призывавшие «В годину мрака и печали с сознаньем доблести спокойной звонить во все колокола». За «Колоколом» последовал период «Общего веча», другой бесцензурной газеты, предназначавшейся конкретно для русского крестьянства. Потом вышел сборник «Голоса из России» – на страницах этих и других изданий Вольной русской типографии Огарёв опубликовал многие десятки публицистических статей, прокламаций и поэтических произведений.
Как известно, письмо Белинского к Гоголю впервые было напечатано в 1855 г. в «Полярной звезде». «Полярная звезда», – по мнению В.И. Ленина, – подняла традицию декабристов. «Колокол» встал горой за освобождение крестьян. Рабье молчание было нарушено». В канун незавершённых реформ Александра Второго Огарёв окончательно сформировался как русский революционный демократ. При его активном участии создавалась «Земля и воля» в 1861–1862 гг. – первая в России нелегальная партия, ставившая своей целью осуществление антифеодальной военно-крестьянской революции.
Огарёв поддерживал постоянные связи с Комитетом русских офицеров в Польше, способствовал объединению этой тайной военной организации с «Землёй и волей». Огарёв и Герцен поддержали восстание 1863 г. против русского царизма в Польше. Много сил отдавал Огарёв и деятельности литературной. В 1857–1858 гг. в Лондоне впервые увидели свет две первые части его поэмы «Юмор» и сборник «Стихотворения», вышедший вторым изданием. В 1863 г. среди литературы, поступавшей в Россию, появились его «Свободные русские песни».
В 1869–1870 гг. Огарёв сблизился с М.А. Бакуниным, а через него – с С.Г. Нечаевым, и некоторое время поддерживал их не всегда разумные дела. Николай Платонович помогал Нечаеву в его попытках наладить издание «Колокола» (в апреле–мае 1870 г. вышло 6 номеров), но, вовремя убедившись в его политическом авантюризме, порвал с ним связи. В сентябре 1874 г. скиталец-помещик переехал из Женевы опять в Англию. Запутавшись в своих отношениях и со второй женой, которая ранее стала подругой Герцена, Огарёв поселился в тихом Гринвиче.
Одиночество русского барина-эмигранта разделяла добрая и скромная Мери Сетерленд – женщина «простого звания», с которой он встретился и подружился ещё в 1859 году. Николай Платонович жил в бедности – больной, без всяких средств. Он получал лишь небольшие деньги – сначала от Герцена, а после смерти автора романа «Кто виноват?» – от его семьи. Огарёв незаметно скончался в Гринвиче 31 мая 1877 г. К Огарёву и Герцену вполне применимы слова историка В.О. Ключевского: «Чужой западноевропейский ум призван был нами, чтобы научить нас жить своим умом, но мы попытались заменить им свой ум».
Поначалу Огарёв использовал преимущественно условно-романтические формы, свободные в то же время от стандартов современной ему литературы. От его лирических монологов-исповедей веет искренностью и задушевностью, но уже на рубеже 1830–1840 гг. акшинский помещик часто выходил за рамки романтизма.
Обращаясь к явлениям народной жизни, он использовал для их воспроизведения конкретно-исторические, реалистические формы. В.Г. Белинский, осудивший «гамлетовские» сомнения в огарёвских «Монологах», пришёл в восхищение от «Деревенского сторожа». Все произведения Огарёва, созданные им в последнее десятилетие жизни на Родине, – это выражение внутренней жизни поэта, его духовного развития, отклики на революционные события 1848 г. в Европе или раздумья над явлениями социально-политической жизни России.
К примеру, в поэме «Господин» Николай Платонович описал тип помещика-либерала, оказавшегося неспособным преодолеть разлад между словом и делом. О долге дворянской интеллигенции перед народом напомнил Огарёв в повести «Деревня». Потерпев неудачу в попытках улучшить крестьянскую жизнь, её герой говорит о решимости уехать в эмиграцию, чтобы иметь возможность «клеймить изустно и печатно» царский режим. Более двух десятков лет скитаний вне Родины, с 1856 по 1877 гг., были самыми плодотворными в литературной деятельности поэта.
Свыше 300 разных по жанру произведений было опубликовано Огарёвым в это время на страницах «Полярной звезды», «Колокола», «Общего веча», в различных сборниках Вольной русской типографии. За эти же годы были опубликованы более 100 агитационных и лирических произведений, которые создавались им в условиях, свободных от цензурного гнёта, и потому все они были связаны с его публицистической и практической революционной деятельностью. Основным пафосом произведений поэта до отмены крепостного права было требование безусловного уничтожения рабства в России. С большой эмоциональной силой эта идея им была воплощена в стихотворении «Свобода».
Страстным призывом к революции прозвучала поэма «Забытьё». В ней Огарёв обратился к деятельности декабристов – к «праотцам», к «первенцам свободы», веря, что «с былым святая связь» может и должна стать одним из стимулов социально-политического и духовного возрождения Руси. Через всё его поэтическое творчество заграничного периода прошёл образ Родины. В некоторых произведениях Николай Платонович нередко прибегал к новому строю поэтической речи, опираясь на различные формы устного народного творчества – сказа, речитатива, плача, повторов. Но не все его опыты на этом пути были успешными, хотя его стихи и поэмы в рукописных копиях расходились по всей России и были широко известны передовой молодёжи 1860-1870 годов. По мнению огарёвоведа С.С. Конкина, «его поэзия явилась связующим звеном между Пушкиным и Лермонтовым, с одной стороны, Некрасовым и поэзией революционного народничества – с другой».
«Поэт истинный» и истинный патриот, он был одним из тех исключительных по своим достоинствам личностей, кому принадлежал, по собственному его выражению, «клич на подвиг, вызов на дело».
Не будем забывать и известные слова Огарёва: «Уверенность в себе и энергия – вот что нужно, а отчаяние ведёт к тому, чтобы ничего не делать».
Вячеслав НЕФЁДОВ
ã. ÁÅËÈÍÑÊÈÉ, Ïåíçåíñêàÿ îáë.