Квентину Тарантино – одному из самых любимых режиссёров в России, чьё имя давно уже стало нарицательным, исполнилось 60 лет. И за это время как режиссёр он снял всего девять фильмов. Как говорится, на подходе десятая – заключительная – работа. Она будет о женщине-кинокритике.
Да, мастер обещал снять ровню десять фильмов ещё тогда, когда в 22 года работал в видеопрокате и писал сценарии. Один из них вскоре экранизировал Оливер Стоун – те самые «Прирождённые убийцы». Тогда же Тарантино решил полностью посвятить себя кино. Вот как позднее он сам пояснит свой выбор: «Поймите, я отказался от слишком многого в жизни для того, чтобы снимать кино. У меня нет жены, нет детей. Я пошёл на эти жертвы, имея чёткую цель. И я счастлив».
Когда я говорю, что Тарантино полностью отдал себя синематографу, то не преувеличиваю. Он реальный киноманьяк, гик, безумец, изучивший, кажется, все фильмы на свете. И в своих лентах Квентин жонглирует этими знаниями мастерски. Он, с одной стороны, презирает штампы, но в то же время сам блестяще обыгрывает их. И в его прочтении получается нечто новое, особенное.
Столь ловко управляться с кинонаследием Квентину позволяет его доскональное знание американской мифологии. Прав российский культуролог Павел Сурков, говорящий, что Тарантино в первую очередь работает с американскими мифами, а я бы, расширяя, сказал, что и с американскими архетипами тоже – с тем, что сидит в самом национальном коде. Квентин берёт то один, то другой американский миф и препарирует его в своём стиле. А «человек – это в первую очередь стиль», как писал Вольтер. Не случайно прилагательное Tarantinoesque1 включено в Оксфордский словарь.
Однако Тарантино, конечно, не столько постмодернист, как его всякий раз пытаются представить, а скорее радикальный консерватор, подчас весьма сентиментальный и романтичный, в чём-то менторский и назидательный даже. Это особенно хорошо прослеживается в его последней на данный момент ленте «Однажды в Голливуде». Она возвращает нам тот старый Голливуд и соответственно старую Америку тоже. А в 2021-м вышел и роман «Однажды в Голливуде», где события поданы не просто в расширенной версии, но с других ракурсов и видов. И вот уж где количество отсылок к американскому наследию – кино, песням – изумляет. Это, по сути, пламенное признание в любви к киноискусству в целом и к Голливуду, в частности.
Хотя сам фильм – скорее эпитафия пресловутой «фабрике грёз» и попытка консервативного реванша. И в то же время это назидательная притча о том, как массовая культура плодит зло, которое со временем само становится массовой культурой, и серийные маньяки превращаются в кумиров. Как в фильме говорит один из хиппи: «Давайте убивать тех, кто научил нас убивать».
Я не случайно написал «притча». Пусть вас не обманывают перестрелки, убийства, жестокость, щедро разлитые в фильмах Тарантино. Тот же Ветхий Завет содержит в себе немало жёстких и жестоких сцен. Фильмы Тарантино – это консервативная и отчасти христианская проповедь, яростная, беспощадная, но не случайно всякий раз заканчивающаяся хеппи-эндом. Мы точно знаем, что, в отличие от постмодернистской игры, в фильмах Тарантино злодеи, что называется, получат по заслугам, а уверовавшие в Бога обретут спасение.
Так было в том же «Криминальном чтиве», где два гангстера – Винсент Вега и Джулс Уинфилд чудом были не изрешечены пулями. И один, Джулс, увидел в этом Божье откровение, а другой, Вега, не увидел ничего. Джулс выжил, а Винсент Вега нет. Или вот, к примеру, часы боксёра Бутча, героя Брюса Уиллиса, подаренные ему отцом. Тут Тарантино шлёт приветы родному городку Ноксвилл, откуда родом также и Бутч, а часы, которые он хочет спасти, несмотря на колоссальные риски, становятся символом того, как важно чтить традиции и наследие предков.
В «Однажды в Голливуде» Тарантино вообще сбивается чуть ли не на проповедь, категорически отвергая новый дивный мир с его новой моралью. Не случайно злостных хиппи здесь сжигают из огнемёта (классная сцена!) представители старой эпохи. И в нынешнем времени это, конечно, выглядит и звучит отчаянно смело и предельно неполиткорректно. Фактически Тарантино отвергает всю современную повестку с её ЛГБТ-диктатурой и экоактивизмом, радикальным феминизмом и цифровым фашизмом, тем самым бросая вызов миру глобалистского рабства. Это бунт, революция, да, но бунт и революция консервативные.
Тарантино начинал в кинематографе как революционер, им он в итоге и остался, но уже в несколько ином ключе. И в этом, безусловно, есть своя прелесть. Забавно, когда такой человек, как Квентин Тарантино, – кровавый и беспощадный, талантливый и сентиментальный – из фильма в фильм напоминает нам о чести, долге, совести и морали. Вещах давно подзабытых, но, как выясняется, ещё годных для отличных экранизаций.