С 1 апреля 2008 года на финишную прямую вышла подготовка в России и на Украине к 200-летнему юбилею Николая Васильевича Гоголя (1809–1852). И российская, и украинская стороны уделили на этот раз особое внимание экранизациям и постановкам повести Гоголя «Тарас Бульба», чего раньше не наблюдалось. Нас ожидают аж два фильма «Тарас Бульба». На Украине планируют выпустить Собрание сочинений Гоголя в семи томах на русском и украинском языках. Но больше всего меня поразило сообщение о том, что в канун торжеств Киевская национальная опера обещает поставить мюзикл «Тарас Бульба».Само по себе внимание кинорежиссёров и театральных постановщиков к «Тарасу Бульбе» – явление отрадное, даже непривычное (причём именно в России и на Украине, а на Западе «Тарас» экранизирован неоднократно, его даже Юл Бриннер играл). Но я подумал: а какой перевод «Тараса Бульбы» на украинский язык будет использован в двуязычном Собрании сочинений Гоголя, в мюзикле Киевской национальной оперы и украинском фильме? Неужели тот анекдотично известный, где слово «русский» повсюду заменено на «украинский»?
Признаться, раньше я только об этом переводе слышал, но никогда его не видел. Тем не менее в существование этой чудовищной фальсификации я безоговорочно верил, потому что привык за годы «незалежности» Украины, что самые дикие слухи об украинских националистах оказываются верными.
И вот я наконец стал обладателем украинского перевода «Тараса Бульбы»: «Микола Гоголь. Тарас Бульба. – Переклад з росiйськоЄ. Видавництво Явана Малковича «А-ба-ба-га-ла-ма-га». КиЄв, 1998». Он превзошёл самые ужасные мои ожидания. И ведь что любопытно? Когда я в прошлом году опубликовал в «Литгазете» две статьи о Гоголе и украинском национализме, как завизжали тогда «свидомые украинцы» (Наенко, Бузинный и др.), что я, дескать, перевожу разговор из литературной плоскости в политическую! Теперь я понял, что попал в самую точку, оттого они и бесновались. Они-то знали, что в украинском переводе «Тараса Бульбы» полностью отсутствуют те цитаты из русского оригинала, которые я приводил в своих статьях.
Перед нами то, что на языке юристов называется подлогом. Это не столько перевод, сколько третья редакция «Тараса Бульбы», о которой не знал сам Гоголь.
В странном, путаном подзаголовке, который я затрудняюсь перевести на нормальный русский язык, так и сказано: «Редакция Ивана Малковича и Евгения Поповича на основе перевода Николая Садовского. Редакция перевода осуществлена над вторым, переделанным авторским изданием 1842 года с учётом первого авторского издания 1835 года». На самом деле издание «Тараса» 1835 г. почти не использовалось в этом переводе. Заменён лишь последний абзац из издания 1842 г. и включена в I главу одна переведённая фраза из издания 1835 г.: «Повсякчасна необхiднiсть боронити узграниччя вiд трьох рiзнохарактерних нацiй надавала якогось вiльного, широкого розмаху Єхнiм подвигам i виховала впертiсть духу». У Гоголя в издании 1842 г. она отсутствует, вместо неё сказано: «Это было, точно, необыкновенное явление русской (здесь и далее курсив мой. – А.В.) силы: его вышибло из народной груди огниво бед». Короче, сильнее, экспрессивнее. Что ж, и переводчик оставляет эту фразу, но с заменой одного слова. Но какого слова! «Це був справдi надзвичайний вияв украЄнськоЄ сили: його викресало з народних грудей кресало лиха». Между прочим, в одном только этом абзаце из главы I ещё три подобные «правки»! Вместо «вся южная первобытная Россия» «переведено»: «УкраЄна, весь прадавнiй пiвдень», вместо «широкая, разгульная замашка русской природы» – «широкий гуляцький замiс украЄнськоЄ натури», вместо «как только может один русский» – «як умiљ тiльки козак». И это несмотря на то, что в обоих изданиях «Тараса Бульбы» употребляется и понятие «Русь», и понятие «Украина»! Иногда они соседствуют в одной фразе, как, например, в главе VIII: «с гетьманом и лучшими русскими витязями на Украйне» (не «в Украине», заметьте, как поучают нас теперь в Киеве). «З гетьманом та найкращими лицарями украЄнськими», – не мудрствуя лукаво, выводит Садовский.
И ведь плохо переведено, бездарно, не говоря уже об остальном! «Викресало кресало», масло масляное! «Народные груди», тогда как речь идёт о груди народа! «Замiс» вместо «замашки»! Господи, какая дешёвая, наспех сляпанная графомания!
Язык Гоголя – чудесный сплав летучего, поэтичного малороссийского говора XIX века и тогдашнего молодого, сочного, энергичного русского литературного языка: разве можно вообще его переводить на современный украинский – тяжеловесный, негибкий, хаотично сформировавшийся?
Уже этих примеров довольно, чтобы убедиться: перевод не только стилистически нехорош, но и как-то нечистоплотен морально. Хочется после него пойти руки помыть. Пошёл, помыл (клянусь), но легче не стало. Чем-то непередаваемо гадким мазнули прямо в душу. И тут я понял, отчего мне так тяжело: тут не просто литературный шедевр искажён, тут великого Гоголя пытались низвести до того жалкого, постыдного миропонимания, что культивируется ныне творческой и политической «элитой» Украины.
Ведь кто такой Тарас Бульба? Может быть, один из самых величественных эпических героев мировой литературы. Выше Гильгамеша, выше Ахиллеса, выше Одиссея, выше Беовульфа, выше Зигфрида, выше Роланда… Он даже выше Григория Мелехова. Тарас тоньше, умнее, духовнее этих вождей, несмотря на свою тучность, показную грубость и непоказную воинственность. В поход за веру, несмотря на «сухой» закон запорожцев во время войны, он взял с собой воз с баклагами и бочонками старого доброго вина из собственных погребов. «Взял он его про запас, на торжественный случай, чтобы, если случится великая минута и будет всем предстоять дело, достойное на передачу потомкам, то чтобы всякому, до единого, козаку досталось выпить заповедного вина, чтобы в великую минуту великое бы и чувство овладело человеком...»
В эту минуту Тарас сказал своим воинам слово о славе. И они поняли его. «Не о корысти и военном прибытке теперь думали они, не о том, кому посчастливится набрать червонцев, дорогого оружия, шитых кафтанов и черкесских коней; но загадалися они – как орлы, севшие на вершинах обрывистых, высоких гор… озирали они вокруг себя очами все поле и чернеющую вдали судьбу свою».
Но прозревали они личную судьбу, а для Тараса было важно, чтобы они и перед лицом смерти почувствовали святую воинскую общность. И он говорит козакам «золотое слово» о русском товариществе. «Бывали и в других землях товарищи, но таких, как в Русской земле, не было таких товарищей».
«…Як на нашiй землi, не було нiде!» – закричал вдруг кто-то из подвала истории. Это были Садовский–Малкович–Попович.
Тарас: «Но у последнего подлюки, каков он ни есть, хоть весь извалялся он в саже и в поклонничестве, есть и у того, братцы, крупица русского чувства». Садовский–Малкович–Попович: «…хоч крихта почуття до свого рiдного».
Тарас: «Пусть же знают они все, что такое значит в Русской земле товарищество!» Садовский–Малкович–Попович: «…що означаљ в нашiй землi товариство».
Бульба готовит своих воинов к тому, что многим из них придётся умереть, и не за абстрактную нашу землю – просто за «нашу землю» не умирают, тем более что запорожцы были уроженцами многих земель; и не за Украину, потому что этих украин-окраин было тогда несчитано, в том числе в составе Московской Руси, – а за Русскую землю. И говорит он о крупице русского чувства, а не о «крупице чувства своего родного», ибо «свое родное» – не обязательно высокое национальное чувство. Это может быть и интимное чувство, и даже корыстное. А может и подлое – разве для подлецов оно не родное?
Между тем в великую минуту великое и чувство должно овладевать человеком. Гоголь не просто в 1842 г. переработал «Тараса Бульбу». Совершенно очевидно, что он основательно изучил опыт мировых эпосов, прежде всего «Илиады» и «Одиссеи». Глава IX «Тараса» – одна из замечательнейших в мировой литературе. Перед нами чередой проходят великие герои, в которых вдохнул славу бессмертный Тарас. Они выступают на врага и отправляются прямо в бессмертие. Но перед тем, как сверкнуть сабле в их руке, мы видим историю их жизни. Это их последний парад, их героическое житие. При этом ритм описания битвы под Дубно совершенно не нарушен. Как это у Гоголя получилось, я до сих пор не понимаю. Полагаю, им руководило какое-то абсолютное, сверхчеловеческое вдохновение.
У каждого героя «Илиады» свой бог, свой верховный опекун, война идёт на земле и в небесах, а «лыцарей русской славы» на небесах ждёт один Покровитель, один Бог, Распятый на Кресте при Понтийстем Пилате. Он принимает их бессмертные души. Вот Мосий Шило: «Упал он, положил руку на свою рану и сказал, обратившись к товарищам: «Прощайте, паны-братья, товарищи! Пусть же стоит на вечные времена православная Русская земля и будет ей вечная честь!»
Садовский–Малкович–Попович «опускают планку»: «…Хай же вiчно стоЄть православна Земля Козацька!..» На этот раз даже можно точно назвать автора подмены – Малкович. Он признался киевской газете «День», что простоватый Садовский везде вместо «Русской земли» вписывал «УкраЄнську».
…Степана Гуску подняли на четыре копья. «Только и успел сказать бедняк: «Пусть же пропадут все враги и ликует вечные веки Русская земля!»
Садовский–Малкович–Попович: «…Хай же згинуть вороги i лишаљться на вiки вiчнi Козацька Земля!»
…Пуля настигла Касьяна Бовдюга: «Не жаль расстаться со светом. Дай Бог и всякому такой кончины! Пусть же славится до конца века Русская земля!» И понеслась к вышинам Бовдюгова душа рассказать давно отошедшим старцам, как умеют биться на Русской земле и, еще лучше того, как умеют умирать в ней за Святую Веру».
Садовский–Малкович–Попович: «…Хай же славна буде довiку Козацька Земля!» …як умiють битися в землi украЄнськiй…» Тут мы видим вместо одной Русской земли даже две – «Козацьку» и «украЄнську», что, между прочим, отнюдь не одно и то же. А «святых старцев» Садовский–Малкович–Попович позорно перевели как «старых товарищей».
Неужели они «переводили», «редактировали», не вчитываясь в этот поразительный текст? Возились, не поднимая голов, как жуликоватые стряпчие, со своими жалкими переименованиями на фоне возвышенного, потрясающего душу эпоса: «И вылетела молодая душа. Подняли её ангелы под руки и понесли к небесам. «Садись, Кукубенко, одесную Меня! – скажет ему Христос, – ты не изменил товариществу, бесчестного дела не сделал, не выдал в беде человека, хранил и сберегал Мою Церковь». Люди у Гоголя умирают за товарищей, за честь, за Веру, а бессовестные литературные гешефтмахеры подчищают их предсмертные слова…
Какому товариществу не изменил Кукубенко? Козацкому? Украинскому? Нет, русскому. Козацкое товарищество мы видели в начале повести, при описании Сечи. Это замечательная воинская корпорация со своей этикой. Однако корпоративная этика есть даже у уголовников. У них тоже не принято «выдавать» своих. «Но это не то, братцы: любит и зверь свое дитя, – говорил Бульба козакам. – Но породниться родством по душе, а не по крови может один только человек. Бывали и в других землях товарищи, но таких, как в Русской земле, не было таких товарищей». Русское товарищество у Гоголя выше козацкого, выше украинского, выше любого другого, кроме, может быть, монашеского. В нём для героев повести совмещаются земля и небеса, Бог и Родина. Это просветлённое духовное состояние сражающихся за Веру воинов: из рядов русского товарищества Господь берёт павших героев прямо на небо и сажает одесную Себя. А Сечь, Украйна, Белая Русь, Московская Русь – лишь физические и духовные сегменты русского товарищества, входящие в него, как курени и полки в козацкое войско.
Это «русское море» (не российское, а именно русское), о котором сказал Пушкин в гениальном стихотворении «Клеветникам России»: «Славянские ль ручьи сольются в русском море? / Оно ль иссякнет? Вот вопрос».
Поэтому предсмертное слово Тараса является концентрированным выражением всех последних слов павших русских героев, квинтэссенцией идеи повести. «Прощайте, товарищи! – кричал он им сверху. – Вспоминайте меня и будущей же весной прибывайте сюда да хорошенько погуляйте! Что, взяли, чертовы ляхи? Думаете, есть что-нибудь на свете, чего бы побоялся козак? Постойте же, придет время, узнаете вы, что такое православная русская вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымается из Русской земли свой царь, и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему!..»
А вот в каком виде появился последний монолог Тараса в «переводе» нечистой троицы:
«– Прощайте, товариство! – гукав вiн Єм згори. – Згадуйте мене i на ту весну знову сюди прибувайте та гарненько погуляйте!.. А що, взяли, чортовi ляхи? Думаљте, љ що-небудь на свiтi, чого б злякався козак!..»
И всё.
Какая мерзость!
У меня перечислены далеко не все чудовищные искажения «Тараса Бульбы» издания 1842 г., допущенные в «переводе» Садовского–Малковича–Поповича. Всего я их насчитал 25. Готов предоставить этот список нашим официальным лицам, которых во время юбилейных торжеств в Киеве пригласят на просмотр украинского фильма «Тарас Бульба» или одноимённого мюзикла и которым будут дарить двуязычный семитомник Гоголя, изданный на Украине. Пусть они знают: присутствуя на этих премьерах, принимая эти «подарки», они принимают оскорбления в адрес русской культуры и истории. Проверьте сначала, чей перевод «Тараса» напечатан в собрании сочинений и стал основой сценария и либретто. Маловероятно, что это будет другой, уж если за весь прошлый век был сделан лишь один – злополучный Садовского.
Но кто же такие авторы «перевода», эта троица – Садовский, Малкович, Попович? Я думаю, познакомиться с ними самими не менее важно, чем с плодами их неправедных трудов.
Из переводчиков Гоголя на Украине известен только один Садовский – Николай Карпович (настоящая фамилия Тобилевич; 1856–1933). Это был довольно известный украинский актёр в амплуа «героя-любовника» – здоровенный, пузатый «дядько» с висячими усами. В 1906 г. он создал первый стационарный театр с репертуаром на украинском языке – сначала в Полтаве, потом в Киеве. Осуществил перевод «Ревизора» Гоголя на украинский. В этом же спектакле играл Городничего. Тогда же, в начале прошлого века, по словам Малковича, он сделал свой бесславный, бездарный, справедливо забытый до конца века перевод «Тараса Бульбы». С 1917 г. – украинский националист. В качестве главы Народного театра режиссировал постыдные, опереточные «отчёты» петлюровской Директории перед народом (описаны К. Паустовским в «Повести о жизни»). В 1920 г. бежал с поляками и петлюровцами в Галицию, в 1926-м вернулся в УССР.
Теперь – кто такой Иван Малкович? Выходец с Ивано-Франковщины, 1961 г. рождения. Активно изображает из себя украинского националиста. Детский поэт, переводчик, издатель. Как переводчик он чудовищен не менее чем издатель. Вот отрывок из его перевода «Рассеянного» Самуила Маршака:
Жив собi роззява –
лiвi дверi – справа.
Зранку вiн хутенько встав –
пiджака вдягати став:
шусть руками в рукави –
з'ясувалось, то штани...
Что такое, объясните на милость, «лiвi дверi – справа»? Речь идёт о двустворчатых дверях? Но устройство их таково, что, перепутав левую дверь с правой, их невозможно повесить, даже с большого бодуна. Стало быть, у «роззявы» Малковича не «левые двери – справа», а вообще не должно быть дверей. Нет никаких сомнений, что организатор грязной провокации с «переводом» «Тараса Бульбы» – типичный халтурщик. И, как многие графоманы, с 1991 г. он ударился в издательское дело. Что же он издаёт, кроме испоганенного «Тараса Бульбы»? «Гарри Поттера», конечно, на украинском. Папа Римский, дескать, разрешил. А ещё он издал одним экземпляром украинскую азбуку весом в 250 кг – очевидно, исключительно для Книги рекордов Гиннесса. Но «украинский патриотизм» полного тёзки Джона Малковича имеет вполне определённые границы. Насладитесь его афоризмом: «Глубина любви к родине не должна превышать глубину моего кармана».
И, наконец, Евгений Попович. Это самая загадочная фигура из всей троицы. 1930 г. рождения, шестидесятник. Умер в прошлом году в возрасте 77 лет. В отличие от Садовского и Малковича он был профессиональным литературным переводчиком. Переводил он главным образом с немецкого языка на украинский, и всё неплохие книги – например, «Игру в бисер» Гессе. Тем поразительнее, что, будучи одним из редакторов «перевода» Садовского, он пропускал такие непростительные плюхи: «викресало кресало», «з народних грудей», «замiс» вместо «замашки», «старим товаришам» вместо «старцам»... Может быть, пил? Или бедствовал, а Малкович решил использовать имя профессионального переводчика в выходных данных и предложил ему подзаработать, но не совать нос в сам «перевод»? Или Попович сам был ничуть не лучше Садовского-Тобилевича и Малковича? Одно могу сказать точно: участие в «переводе» «Тараса» славы Поповичу не принесло – в его некрологе среди других работ он не упомянут. Ну и довольно о нём: он вместе с Тобилевичем держит ответ за своё прегрешение в другом месте – если не перед Гоголем, то перед Господом наверняка.
Но какое характерное содружество, прошу обратить внимание! Украинский националист «первой волны», шестидесятник и литературный делец в маске националиста «третьей волны»… Прав был Толстой: дурные люди безошибочно находят друг друга. Причём находят они друг друга на всём пространстве Украины. Тобилевич, Малкович, Попович «объединились» неслучайно, подобным образом незримо объединяются сейчас миллионы безнравственных людей. Крайне любопытно другое – тема, их объединившая. Это поэма Гоголя о тех, кто высшее своё предназначение видел в том, чтобы умереть со славой за Православную Веру, за Русскую землю, за русское товарищество. И разве не показательно то, что её взялись переделывать на языке порабощённых сначала поляками, а потом Габсбургами галичан предатели из трёх разных эпох? Это всё равно что Иуда взялся бы переписывать Новый Завет, Смердяков – «Братьев Карамазовых»… Смердяковы – как литературные, так и политические – не предлагают украинскому народу ничего нового со времён, описанных в «Тарасе Бульбе». Измени товариществу, сделай бесчестное дело, выдай в беде человека, отвернись от православной церкви… Украинцев ведут на тот же майдан позора, что и сербов. Тем уже прямо говорят (не кому-то из марионеточных правителей конкретно, а всему народу): выдайте Караджича и Младича, откажитесь от колыбели своего православия – Косово, и мы рассмотрим ваше заявление о приёме в Евросоюз и даже позволим подать вам просьбу о вступлении в НАТО, которая вас так здорово (согласитесь!) бомбила.
«Предайте, предайте, и воздастся вам!» – кричат со всех сторон славянам. И предают, и получают воздаяние – право чистить канализационные трубы в гигиеничной Западной Европе.
Но всё уже, повторяю, в истории было.
Януш Тазбир писал в журнале «Новая Польша» (5/2002), что в конце мая – начале июня 1943 года в оккупированном немцами Львове украинские националисты устроили «суд над Гоголем». Они обвиняли его в том, что «Тарас Бульба» – это «оскорбительный памфлет на Украину», и автор его – отнюдь не гений, а «подлый ренегат», «паук, который высосал кровь из своей Украины для москалей». Всё его творчество, считали обвинители, – «изображение Украины в кривом зеркале».
Ну что ж? Новый суд над Гоголем и «Тарасом Бульбой» не за горами. Перевод «банды трёх» – это лишь первый звонок. Ведь, по сути, каждая подмена, осуществлённая Садовским–Малковичем–Поповичем, – обвинение в адрес Гоголя. Сказано же в «Тарасе»: «Если свой продаст веру и пристанет к угнетателям, то тяжелей и горше быть под его рукой, чем под всяким другим нехристом».
Но что любопытно? Ну осудили бандеровцы Гоголя, заклеймили «Тараса Бульбу» – и можно, казалось бы, забыть. Однако вспомнили. И даже очень скоро. Началась украино-польская резня, во многом спровоцированная немцами для ослабления партизанского движения с обеих сторон. Так вот, отряд УПА, выдвинувшийся на территорию Польши, в район Кракова, носил название «Бульбовцы», а командир его, Максим Боровец, имел псевдоним Тарас Бульба!
Недолго держался приговор «громады»! И пусть не на тех знамёнах было написано имя Тараса, 
но вычеркнуть его просто так из памяти народа не удалось. А это значит, что не удастся вычеркнуть и идеи «Тараса Бульбы».
Ведь даже у последнего подлюки, как говаривал Тарас, «есть и у того, братцы, крупица русского чувства. И проснётся оно когда-нибудь, и ударится он, горемычный, об полы руками, схватит себя за голову, проклявши громко подлую жизнь свою, готовый муками искупить позорное дело».
Лишь бы не было поздно.