Похоже, нацизм уже вовсю процветает и в Европе. Гонения по национальному признаку здесь стали практически государственной политикой – проживающих в якобы цивилизованных странах русских унижают, травят и называют агрессорами. Как защитить честь и достоинство наших соотечественников? И как обстоят дела с соблюдением прав граждан внутри страны? Об этом – беседа с уполномоченным по правам человека в Российской Федерации Татьяной Москальковой.
– Татьяна Николаевна, ещё в вашей кандидатской диссертации поднимались темы, прямо скажем, не совсем привычные для нашего правосудия, – нравственные основы уголовного процесса, культура противодействия злу в работе правоохранительных органов в социально-философском аспекте. Можно сказать, что поиски справедливости и привели вас в профессию?
– Я счастливый человек. На мой взгляд, найти своё призвание – одна из главнейших составляющих того, что есть счастье. Юристом решила стать ещё в старших классах школы. Так случилось, что у одного из моих близких друзей трагически погибла сестра. Конечно, дело старое, но теперь, с высоты прожитых лет и опыта, я могу подтвердить мои ещё детские ощущения: следствие оказалось некомпетентным и несправедливым.
Именно тогда я поняла, что хочу защищать право людей на Закон и Справедливость. Именно так: с большой буквы. Не сразу, со второй попытки, стала студенткой вечернего отделения Всероссийского юридического заочного института. Училась и работала. Сначала – бухгалтером в Инюрколлегии, через два года стала делопроизводителем в Отделе помилования Президиума Верховного Совета РСФСР, потом – старшим юрисконсультом, а после окончания института – консультантом. Семь лет готовила кандидатскую на тему «Уважение чести и достоинства как принцип уголовного процесса».
– Когда вы впервые задумались о нравственном аспекте правосудия? В 70–80-е годы, работая консультантом Отдела помилования Президиума Верховного Совета РСФСР, в правовой службе МВД СССР?
– В 1984 году предложили работу в МВД, нужен был специалист по помилованию. Так началась моя многолетняя работа в правовой службе органов внутренних дел. Мне всегда нравилось разбираться в коллизиях права, а тут я попала в Правовой департамент, где разрабатывали законы и правовые акты, направленные на защиту прав и свобод человека, борьбу с преступностью. Вот так призвание помогло карьере, а карьера начала помогать делать то, о чём я когда-то мечтала: чтобы закон и справедливость не противоречили, но дополняли друг друга.
Кстати, ещё в кандидатской я предлагала законодательно закрепить положение о запрете свидетельствовать против себя, своих родственников, исключить уголовную ответственность за отказ давать показания против супруга, детей и близких. Моя докторская диссертация «Нравственные основы уголовного процесса», которую защитила в 1997 году, фактически стала развитием и продолжением главной для меня темы.
– Как правоохранительные структуры реагируют на вашу работу омбудсмена? Часто ли идут навстречу или приходится встречать «корпоративное» сопротивление?
– Как раз отсутствие этого «корпоративного сопротивления» – необходимое условие результативности нашей работы. Мы эффективно сотрудничаем, ведь восстановление прав людей – процесс комплексный. Во взаимодействии с органами прокуратуры, контрольно-надзорными органами и институтами гражданского общества ежегодно нам удаётся помогать в восстановлении нарушенных прав тысячам обратившимся.
Только в прошлом году направили в органы прокуратуры 10 491 обращение с просьбами о проведении проверок по поступившим к нам жалобам граждан на нарушения их прав, из них в адрес Генпрокуратуры – 687. В адрес МВД России и его территориальных органов было направлено 814 писем и ходатайств. Подчеркну: наши обращения рассматривают без волокиты, объективно и профессионально. Для лучшей координации действий расширяем и практику совместных с госорганами приёмов граждан и проверок состояния соблюдения их прав в конкретных организациях. Наибольшую эффективность эта работа показывает во взаимодействии с органами прокуратуры, ФСИН России и органами следствия.
– Как складываются сегодня взаимоотношения омбудсмена с правозащитным сообществом России? В своё время о вас лестно отзывалась председатель Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева, но в среде, которую принято называть «либеральной», отношение к вашей деятельности, мягко говоря, прохладное. Мол, госслужащий, тем более силовик, просто по определению не может быть правозащитником.
– С правозащитным сообществом мы всегда старались выстроить конструктивные отношения, найти взаимопонимание. К слову, многие представители этого сообщества – Генри Резник, Михаил Гефтер, Андрей Бабушкин, Светлана Ганнушкина и многие другие – входят в Экспертный совет при уполномоченном по правам человека. Считаю их мнение важным и благодарна за работу в нашем совете. Главное – эффективность защиты прав и свобод наших граждан. Ради достижения этой цели мы готовы сотрудничать с любыми конструктивными силами гражданского общества, равно как и с теми, чьи права мы защищаем.
Однако, как сказал Роберт Рождественский: «На истории нет указателей: «Осторожно! Крутой поворот!..» Такой поворот мы переживаем сегодня, и некоторые представители правозащитного сообщества, мягко говоря, не вписались в него, и защита прав человека оказалась для них формой антироссийского политического протеста. Ещё до революции русский мыслитель Георгий Федотов называл таких специфической группой, «объединяемой идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей». Этим людям я могу только посочувствовать.
Теперь о стереотипах. Кого принято называть силовиком? Представителя МВД, прокуратуры, Следственного комитета… То есть тех органов, которые и призваны защищать права и законные интересы людей, оберегать их от преступных посягательств.
Опыт, который я получила на разных этапах своего жизненного пути, никак нельзя назвать «полярным» или «противоположным». Каждый дополнял предыдущий и, как я теперь понимаю, готовил меня к той работе по защите прав и свобод человека, которой я сейчас занимаюсь. Для меня жизненный путь – это последовательный процесс накопления опыта по оказанию профессиональной помощи человеку. Мне кажется, кое-чего удалось на этом пути достичь, хотя, конечно, хотелось бы большего.
– Девять лет, с 2007 по 2016 год, вы были депутатом Госдумы V и VI созывов, в вашем активе более сотни законопроектов. Какой из них вы считаете самым важным?
– Они все важные. Многие принятые на рассмотрение законопроекты были результатом совместной работы с коллегами-депутатами. Мы внесли в Госдуму 121 законопроект, и 22 из них стали федеральными законами. В частности, при моём участии разработан и действует закон «Об участии населения в охране общественного порядка», который на федеральном уровне восстановил институт народных дружин, а также впервые позволил образовывать волонтёрские отряды по розыску без вести пропавших и казачьи формирования для обеспечения правопорядка.
Мы предложили освободить от наказания лиц, имеющих государственные награды СССР или России и впервые приговорённых к лишению свободы за умышленные преступления небольшой и средней тяжести. Поправка касалась постановления Госдумы «Об объявлении амнистии в связи с 70-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов». Наше предложение было принято. А ещё был закон, который в народе окрестили как «День за два, день за полтора», в котором был прописан коэффициент, устанавливающий соотношение между содержанием в СИЗО, колонии общего режима и поселением.
Мне действительно трудно выделить какой-то отдельный закон, каждый законопроект тщательно отрабатывался, обсуждался с коллегами, в него вносились поправки. Это кропотливая работа, ведь нужно, чтобы закон действовал, чтобы в нём не было юридических «дырок».
– В то время ваша думская работа не ограничивалась только законопроектами?
– Да, я была заместителем председателя Комитета по делам СНГ, евразийской интеграции и связям с соотечественниками, председателем Комиссии по законодательству и регламенту Парламентского собрания Союзного государства России и Беларуси, представляла интересы России в составе российской делегации в Комиссии по правам человека ООН.
Это была очень трудная, почти круглосуточная работа. Но я знала, что мы делаем нужное дело, помогала любовь к людям, желание им помочь, и, конечно, я всегда чувствовала поддержку коллег по депутатскому корпусу.
– Русских не случайно называют одной из самых «разделённых» наций в мире, сейчас за рубежом проживают от 25 до 30 миллионов наших соотечественников. Как обстоит дело с соблюдением их прав? Что уже сделано и что ещё предстоит сделать в этом направлении, особенно если учесть, что с началом специальной операции на Украине русские во многих странах подвергаются преследованиям по национальному признаку?
– Ко мне ежегодно поступало порядка тысячи обращений в защиту прав россиян, находящихся за рубежом. В 2021 году их было 1035, что несколько больше, чем в 2020 году. Сейчас меньше чем за месяц счёт обращений идёт уже на сотни. И, признаюсь, бывают ситуации, когда корректные формулировки недостаточны для выражения возникающих эмоций.
Я уже обращалась по этому поводу к комиссару Совета Европы по правам человека Дунье Миятович, к ректорам европейских университетов…
– На ваши обращения как-то реагируют?
– Не могу сказать, что нас совсем не слышат. Управление верховного комиссара ООН по правам человека призвало прекратить нападки на проживающих за рубежом россиян из-за ситуации на Украине. Знаменитый бразильский писатель Пауло Коэльо заявил, что ситуация вокруг Украины является удобным оправданием для русофобии; «за нас» – великий сербский режиссёр Эмиль Кустурица. Очень многие порядочные люди на Западе выступают против оголтелой русофобской кампании. Увы, пока их почти не слышат.
– Что делать?
– Бить во все колокола. Надо пытаться помочь каждому, кто попал в беду. Обращаться во все международные инстанции: от ООН — до Глобального альянса национальных правозащитных учреждений, в котором я, кстати, обладаю высшим статусом «А», с требованиями немедленно прекратить отвратительную кампанию и дать ей правовую оценку. Не знаю, услышат ли нас сейчас, но… «Время – честный человек» и всё расставит по своим местам. В этом я неисправимый исторический оптимист.
– До недавнего времени вы были на постоянной связи с уполномоченным по правам человека на Украине Людмилой Денисовой. Но она уже фактически отказалась от исполнения своих прямых обязанностей и международных обязательств. Так, в ответ на вашу просьбу о посещении российских военнопленных и заверение в том, что вы готовы оказывать аналогичную помощь гражданам Украины, оказавшимся в плену, ваша украинская коллега разместила в Facebook пост о том, что «никаких договорённостей быть не может»…
– Госпожа Денисова восемь лет упорно не замечала убийств мирных граждан и беззакония, которые творили в Донецкой и Луганской республиках вооружённые силы Украины и формирования украинских националистов. Фактически она уже давно занималась не защитой прав человека, а агитацией и пропагандой в интересах киевского режима и его западных хозяев. Так что для меня не удивительна её нынешняя позиция в отношении не только пленных, но и тех её сограждан, которых нацисты (а иначе я их назвать не могу) используют в качестве живого щита, грабят и убивают даже в «гуманитарных коридорах». Каждый выбирает для себя: дьяволу служить или пророку. Этот выбор она сделала.
– Как сейчас обстоит дело с нашими военнопленными на Украине?
– В эти тяжёлые дни я получаю много обращений от матерей России и Украины. Этих женщин объединяет общая беда: их сыновья находятся в плену. Мы обязаны помочь им вернуться к родным. Поэтому я обратилась к нашему президенту и правительству, к ответственным властям на Украине и тем международным структурам, которые готовы содействовать гуманитарному процессу обмена пленными, с просьбой безотлагательно начать переговоры об этом. Такое решение не только полностью соответствует духу Женевской конвенции 1949 года об обращении с военнопленными, но и стало бы проявлением подлинного милосердия, человечности и гуманизма. Кроме того, я направила обращение к президенту Международного комитета Красного Креста Петеру Мауреру и главе миссии МККК на Украине Флоранс Жиллетт, попросив у них содействия в поисках российских военнопленных и оказании им помощи.
Этой работой активно занимаются МИД и Минобороны России, наши парламентарии. Очень важно, чтобы к этому процессу активно подключились СМИ России и наших друзей-союзников во всём мире. Понимаю, что это будет сложный и многоступенчатый переговорный процесс, однако необходимо на основе равноправного сотрудничества и компромисса запустить его. Не гуманно и несправедливо забывать о тех, кто оказался в неволе, об их родных и близких. Я и мои коллеги – омбудсмены в 85 регионах страны, наши коллеги из ДНР и ЛНР – готовы участвовать в переговорном процессе и обмене российско-украинскими пленными в любое время, в любом формате и в любом качестве.
– Вступая в должность омбудсмена, вы подчеркнули в своей программной речи, что приоритетными сферами станут для вас трудовые права, медобслуживание, образование, ЖКХ и миграция. Какие сферы в приоритете сегодня?
– Обращения неотрывны от времени, от того периода истории, в котором мы живём. Они эволюционируют, подчиняясь той политической и экономической погоде, которая стоит за окном. Очень важно, что между органами власти и институтами гражданского общества возникло устойчивое желание слушать и слышать, найти разумный компромисс. Институт уполномоченных по правам человека сыграл в этом немалую роль, став медиатором наиболее острых противоречий и одновременно восстанавливая нарушенные права людей.
Конечно, сегодня нельзя не обращать внимания на стремительное изменение правозащитной повестки: дискриминация русскоязычного населения в других странах, ограничения наших СМИ в праве на свободу слова и прочие многообразные проявления политизации темы прав человека. Всё это требует особого внимания и вдумчивой непрерывной работы. Однако мы не имеем права забывать о насущных проблемах людей: защите социально-экономических прав, прав заключённых, цифровых, экологических и ещё многих других. В приоритете у нас – люди. А значит, и их права во всём многообразии.
На VIII Международной летней школе
«Права человека для новых поколений» (2021 г., июнь)
– Вы часто ошибаетесь в людях?
– Людям свойственно ошибаться, и я не исключение. Хотя прекрасно понимаю, что, как правило, ошибаются не в людях, а в собственных ожиданиях и первоначальной оценке, которую мы им дали. Когда человек хочет что-либо увидеть, сосредоточиться на конкретном вопросе или проблеме, ему помогает сознание, но оно же и загоняет его в своеобразную ловушку, ведь человек замечает детали, соответствующие его приоритету. Наверное, никогда не стоит давать оценку, не узнав истины. Именно стремление понять другого человека – залог того, что ситуаций, где ты вынужден говорить себе «я ошибся», будет меньше.
– Работа омбудсмена вряд ли оставляет много свободного времени. Но если удаётся выкроить выходной день, чему вы его посвящаете?
– Чтению. Особенно когда это что-то историческое. Мост в будущее можно построить только из кирпичей прошлого. Люблю ухаживать за цветами, готовить по новым рецептам, слушать музыку, общаться с близкими людьми, играть в бильярд. Список увлечений длинный, но, к сожалению, на всё про всё остаётся не просто мало, а хронически мало времени. Работа на работе, работа дома, работа на даче… Признаюсь, папки с обращениями стали для меня такой же неотъемлемой деталью интерьера, как ноутбук или настольная лампа.
– О чём мечтает сегодня Татьяна Москалькова?
– О мире. О том, чтобы с каждым годом в обществе становилось хоть немножко больше справедливости и меньше равнодушия и беззакония. О том, чтобы я смогла помочь всему этому.
Беседу вёл
Григорий Саркисов