Сезон катастрофических лесных пожаров подходит к концу. Увы, как показывает опыт предыдущих лет, гореть леса могут и в октябре, и в декабре, но такими мощными, как весной и летом, пожары уже не будут. В этом сезоне площадь, пройденная огнём, увеличилась более чем на 20%, и, как сообщила вице-премьер Виктория Абрамченко, причиной более 66% пожаров стал человеческий фактор.
Что не вырубили – сожжём?
По данным дистанционного мониторинга системы ИСДМ-Рослесхоз (государственная система, созданная Институтом космических исследований РАН и управляемая «Авиалесоохраной»), общая площадь лесных пожаров в России за период с января по август включительно составила 17,5 миллиона гектаров – чуть больше было только в 2012 году. В общую площадь входят как собственно леса, так и другие земли, например болота, тундры, высокогорья или прилегающие к лесу участки сельхозугодий. Площадь собственно лесов, затронутых огнём, по данным ИСДМ, составила 12,5 млн га – это самый большой показатель с начала века.
Не все леса, затронутые огнём, непременно погибнут. Старые сосняки и лиственничники благодаря очень толстой и пористой коре, защищающей живые ткани в основании стволов, способны переживать слабые низовые пожары, при которых сгорают мхи, лишайники, травянистые растения и лесная подстилка (остатки хвои, листьев и мелких веток на поверхности почвы). Но при пожарах такого масштаба площадь погибших лесов может составить не менее 5–6 млн гектаров. Для сравнения: общая площадь всех видов сплошных рубок составляет в нашей стране в последние годы около 1,3 млн га в год и никогда не превышала двух миллионов.
Не все эти миллионы гектаров попадут в официальную статистику. Пока площадь пожаров по отчётам региональных лесных ведомств составляет лишь 10,3 млн га. Эти данные ещё будут уточняться (на проверку спорных случаев по закону даётся до трёх месяцев), но всё равно разница между ними и данными ИСДМ будет довольно большой – примерно в полтора раза. Объясняется это тем, что пожары считаются отдельно по разным категориям земель и некоторые вообще ни в какую отчётность не попадают. Например, если горят леса, расположенные на землях сельхозназначения (а именно они чаще всего граничат с деревнями и инфраструктурой и поэтому горят чаще других). Да и человеческий фактор даёт о себе знать – статистика почти всегда краше суровой реальности. Но, как бы то ни было, масштабы гибели лесов от огня огромны и в разы превышают масштабы рубок. А уж там, где катастрофические пожары и интенсивные промышленные рубки действуют совместно, тайга тает буквально на глазах, как, например, в Байкальском регионе, во всём Приангарье, на юге Дальнего Востока.
При всей катастрофичности нынешнего года он такой не один. Пожары похожего масштаба в сибирских и дальневосточных лесах происходили в 2003, 2008, 2012, 2018, 2019 и 2020 годах. Кстати, в запомнившемся большинству россиян 2010 году площади лесных пожаров были существенно меньше – всего около шести миллионов гектаров по всей стране, но горели леса в самых густонаселённых районах средней полосы, и дым пришёл в большинство крупных городов, в том числе в Москву.
Беда ещё и в том, что площади лесных пожаров, особенно таёжных, постоянно растут, и при сохранении нынешних тенденций за следующие два десятилетия они примерно удвоятся. Если такое произойдёт, потери лесов от огня будут уже примерно на порядок превосходить площади рубок, леса из поглотителя углекислого газа превратятся в его источник, а жителям большинства таёжных регионов месяцами придётся существовать в опасном для жизни и здоровья дыму. Растущие площади таёжных пожаров оставляют многие лесные посёлки и предприятия без средств к существованию, разрушают среду обитания коренных народов, создают, главным образом за счёт мощного задымления, угрозу жизни и здоровью миллионов людей.
Беспризорные леса
Пожары в таёжных лесах случались всегда. Как по природным причинам (от молний), так и из-за хозяйственной деятельности людей (человек научился массово использовать огонь для самых разнообразных целей примерно четыреста тысяч лет назад и с тех пор жжёт не останавливаясь). Пожары – один из древних полуестественных факторов формирования тайги, и почти в любом лесу можно отыскать те или иные признаки воздействия огня: угольки в почве или лесной подстилке, следы на стволах старых деревьев, само наличие тех видов растений, широкое распространение которых обычно связано с пожарами. Вопрос в масштабах пожаров. Так называемый большой сибирский лесной пожар 1915 года, затронувший, по исследованию того времени, около 14,2 млн га лесов, долгое время оставался «непревзойдённым». Теперь из-за глобального изменения климата и тотальной разрухи в системе государственного управления лесами катастрофы сравнимого масштаба происходят по несколько раз за десятилетие, а в последнее время – ежегодно.
Изменение климата, участившиеся периоды засухи, аномальная жара приводят к росту численности вредителей, болезням и, как следствие, накоплению в лесах сухой мёртвой древесины и увеличению продолжительности пожароопасного сезона. В северных регионах, особенно в районах с резко континентальным климатом, изменения самые сильные – и именно там мы видим самые большие площади пожаров. В новой климатической реальности даже для того, чтобы поддерживать тот уровень пожарной безопасности в таёжных лесах, который получалось поддерживать двадцать-тридцать и более лет назад, нужны гораздо большие силы и средства.
Тотальная разруха в системе государственного управления лесами связана прежде всего с Лесным кодексом 2006 года. Кодекс основывается на концепции «освоения лесов», то есть фактически использования леса как природного месторождения древесины – примерно такого же, как месторождения газа, нефти, угля и других невозобновляемых природных ресурсов. Разрушение экономических основ лесного хозяйства, его финансовой хотя бы частичной самодостаточности привело к резкому (в разы) сокращению как общего количества занятых в нём специалистов, так и количества людей с полномочиями лесной охраны. В результате основная часть наших лесов, особенно таёжных, превратилась в гигантскую беспризорную территорию.
Кадровая нищета привела к появлению так называемых зон контроля лесных пожаров, где даже по закону разрешается леса не тушить, а лишь наблюдать за распространением огня («контролировать» его). К тушению пожаров в этих зонах обычно приступают лишь тогда, когда создаётся угроза поселениям или каким-то важным объектам. А даже небольшие задержки с началом тушения приводят к многократному увеличению числа людей и количества техники, необходимых для того, чтобы с пожаром справиться. В результате огонь за считаные дни выходит из-под контроля, и остаётся лишь надеяться на перемену погоды.
Что делать?
Какого-то одного простого способа спасения нашей тайги от огня не существует – делать нужно очень многое, и в основном одновременно, параллельно. Нужно сокращать площади неохраняемых лесов и увеличивать количество людей, занятых в лесном хозяйстве и лесной охране. Сокращать применение огня в практике хозяйствования – отказываться, например, от таких опасных действий, как сельскохозяйственные палы, профилактические выжигания, огневая очистка лесосек в пожароопасный период. Много чего нужно, но одно важное действие нужно совершить почти немедленно – в ближайшие примерно два месяца, от него во многом зависит, повторится или не повторится лесопожарная катастрофа уже в следующем году. Чтобы не повторилась (или как минимум чтобы масштабы этой беды оказались меньшими), нужно обеспечить полное финансирование тех полномочий по управлению лесами и их охране, которые Российская Федерация возложила на регионы.
Согласно нынешнему Лесному кодексу основная часть российских лесов (примерно 90% – те, что растут на землях лесного фонда) находится в федеральной собственности, но управление ими, в том числе охрана и тушение пожаров, отдано регионам. Деньги на это регионы получают в виде специальных лесных субвенций. Оценочно, на то, чтобы полностью выполнять полномочия по охране лесов, тушению лесных пожаров и организации минимально приемлемого лесного хозяйства, регионам нужно около ста миллиардов рублей в год – а получают они сейчас лишь треть от этой суммы. Если таким же будет уровень финансирования и в следующем году, охранять леса и своевременно тушить большинство возникающих пожаров регионам будет по-прежнему не на что. А это – самый прямой путь уже к следующей лесопожарной катастрофе.
Алексей Ярошенко, руководитель лесного отдела Гринписа