Давно уже экономисты назвали наше нефтяное богатство проклятьем. Известная мысль: мол, пока есть природные богатства, мы так и будем жить спустя рукава, не развивая своё производство.
Хотя обывательский здравый смысл подсказывает, что богатство вредит только тому, кто не умеет его использовать.
Поскольку от нефти никуда не денешься (не закрывать же скважины!), то придётся нам с ней жить.
И искать ответ на детский вопрос: почему мы продаём нефть, а не бензин?
Для начала – несколько цифр. Из одного барреля нефти (159 литров) при переработке выходит 85 литров бензина.
Но помимо бензина из того же – из того же! – барреля нефти при глубокой переработке можно получить:
25 литров солярки для тракторов и комбайнов;
20 литров керосина;
9 литров газа;
8 литров нефтяного кокса – ценного сырья для промышленности;
5,6 литра мазута – топлива для электростанций;
4,5 литра сжиженного газа;
1,5 килограмма угля;
12 баллонов пропана;
1 литр моторного масла…
А также и другие побочные продукты, используемые в производстве пластмасс, лекарств и даже косметики.
Сколько же денег мы отдали в другие страны, которые из нашей нефти получают всё это добро?
К тому же нефтехимия автоматически порождает сопутствующие производства, создавая новые рабочие места. Сколько нефтеперерабатывающих заводов можно было построить, имея миллиардные капиталы Стабилизационного фонда? Сколько рабочих мест создать на предприятиях, устойчивых к рыночным бурям?
Почему не построили и не создали? Тайна.
Наивно думать, что в верхах никто-никто не знает о выгодах глубокой переработки нефти. Выходит, кому-то было выгодно сохранять статус-кво. По-русски говоря, ни хрена не делать. Гнать сырую нефть на оборудовании, оставшемся ещё от советских времён, и загребать миллиарды долларов – что может быть прекраснее?
Три года назад разгорелся конфликт с Белоруссией, которая вдруг ввела таможенные пошлины за транзит нашей нефти в Европу. Мы, конечно, возмутились и отказались платить. В ответ белорусы стали забирать нашу нефть из трубы. Мы закрыли кран. В итоге несколько стран Европы остались без горючего. Как объяснили наши высшие экономические чины, ещё в 1995 году Россия отказалась от взимания экспортных пошлин на сырую нефть при поставках её в Белоруссию. Было подписано соглашение, в соответствии с которым ставки на нефтепродукты должны были устанавливаться на белорусской западной границе.
Распределение средств происходило следующим образом: 15 процентов – в бюджет Республики Беларусь, 85 процентов – в бюджет Российской Федерации. В 2001 году белорусская сторона в одностороннем порядке вышла из этого соглашения. И с этого момента устанавливала режим экспортных пошлин самостоятельно. В 2–3 раза ниже, чем российские ставки пошлин на нефтепродукты. Это привело к тому, что наши нефтекомпании стали вывозить нефть сырой для переработки на белорусскую территорию. «Это направление стало неким офшором – пылесосом, который создавал преимущества для белорусских нефтеперерабатывающих заводов» – так красиво описал ситуацию вице-премьер Христенко.
Проще говоря, российские нефтяные олигархи беспошлинно гнали сырую нефть в Белоруссию. Там из неё делали бензин и продавали в Европу. В бюджет России – ни копейки. Какие миллиарды долларов утекли с этой чёрной рекой, мы с вами подсчитать не можем. Подсчитают ли соответствующие органы когда-нибудь? Вряд ли.
Естественно, хочется ещё раз спросить: кому это было выгодно?
Ясное дело – нефтяным олигархам. Шутка ли, продавать нефть и бензин за рубеж беспошлинно!.. Но какая выгода была членам нашего правительства? И почему они ничего не предпринимали, ведя неспешные переговоры?.. Намекают, что тут замешана высокая политика.
Прошли годы. Президент Медведев провёл в Омске совещание по проблемам топливно-энергетического комплекса. Глава «Газпромнефти» Александр Дюков в числе проблем, беспокоящих гигантские компании, назвал и мини-заводы по переработке нефти, которые, по его словам, «стоимость не создают», но «растут как грибы». Они успешно конкурируют с крупными концернами, потому что пользуются разницей в налогах и не озабочены качеством переработки.
«Сколько у нас таких мини-НПЗ возникло за последнее время? Они что, гонят на экспорт то, что и гнать не стоит?» – спросил президент.
«Всего построено 196 мини-НПЗ… За последние 5 лет», – ответил Дюков.
«Из них зарегистрировано в два раза меньше», – вставил реплику первый вице-премьер Игорь Сечин.
«А остальные что – подпольные цеха, что ли?»
«Они незаконно работают», – сказал Сечин.
«Они что, не сданы и выпускают продукцию, которую на экспорт отгружают?» – допытывался президент.
«Из 196 заводов 116 заводов официально не сданы в эксплуатацию, не приняты госприёмкой и соответственно не сертифицированы, не лицензированы и не зарегистрированы… Но отгружают на экспорт», – сообщил Дюков.
«Это же преступление!» – воскликнул президент.
И тут же дал поручение кремлёвской администрации: «Надо тряхнуть… Мы не знаем, куда эти деньги идут… Нефтянка у нас – священная корова, за счёт неё существует бюджет, но это не значит, что она должна быть вне контроля правоохранительных органов».
Там же, на совещании, выяснилось, что «мы не знаем, куда эти деньги идут» и при участии гигантских корпораций. Глава Федеральной антимонопольной службы Игорь Артемьев рассказал, что государство в лице его ведомства вот уже пять лет добивается создания биржевой торговли нефтепродуктами хотя бы внутри страны. Но биржа невыгодна неким могущественным посредникам, потому что собьёт цены: «Мы каждый год пытаемся приобретать топливо на НПЗ. Но это невозможно. Система посредников – это преступная деятельность, это трансфертное ценообразование. Должны быть только биржевые торги…»
Ещё Игорь Артемьев добавил, что надо ввести биржевые торги и на экспорт нефти, дабы деньги шли государству, а не зарубежным посредникам: «На границе нас встречает огромное количество посредников, которые забирают свою маржу. На эту посредническую маржу налоги не платятся в Российской Федерации и так далее».
«И так далее» прозвучало особо многозначительно.
Тогда же в Красноярске проходил экономический форум на тему: «Люди, идеи, проекты для модернизации». По системе электронного анонимного голосования участникам задали вопрос: «Нужен ли для модернизации России интеллектуальный ресурс или обойдёмся углеводородным?» Половина участников анонимно ответила: «России не нужен интеллектуальный ресурс, обойдёмся углеводородным».
Вот такие идеи.
