Национальный академический театр оперы и балета Республики Беларусь недавно был реконструирован. Обновлено само здание, которое в 1930-х годах проектировал известный российский архитектор Иосиф Лангбард, изменены интерьеры и усовершенствована техническая начинка сцены. Работа над грандиозным проектом продолжалась около десяти лет. Ещё три года шла модернизация здания и сценической площадки. В 2009 году, когда театр торжественно отметил своё 70-летие, он вновь открылся для оперных и балетных постановок.
Здание театра оперы и балета за свою долгую жизнь пережило несколько реконструкций, первую из которых сделал сам Иосиф Лангбард сразу после Великой Отечественной войны. Оформлением интерьеров занимался Андрей Бембель, позже – Вальмен Аладов. В 1970-х над театром появилась скатная крыша, или купол, который искусствоведы назвали «безвкусным зонтиком». На несколько десятилетий он изменил облик театра и всю панораму Троицкой горы, на которой стоит здание. Многие привыкли к этой архитектурной детали и даже не догадывались, что по идее самого Лангбарда крыша не должна была возвышаться над стеной парапета. Мало кто из минчан задумывался о стилистической чистоте и композиционной завершённости одного из самых знаменитых столичных зданий.
Маска, кто ты?
В начале 1930-х годов в конкурсе на лучший проект Театра оперы и балета со сверхмеханизированной сценой и залом на три тысячи мест, кроме Лангбарда, участвовали такие известные советские архитекторы, как Ной Троцкий, Григорий и Борис Бахтины, Георгий Лавров, Лев Руднев, Владимир Вараксин, Анатолий Воинов, Наталья Макленцова. Сначала жюри выбрало предложение автора здания Ленинской библиотеки в Минске Георгия Лаврова: его проект впечатлил классической масштабностью здания, технической оснащённостью, возможностью трансформировать сцену для эстрадных и цирковых выступлений, съездов. 11 июня 1933 года, в день празднования освобождения города от белополяков, на площади Парижской Коммуны был заложен первый камень будущего гигантского комплекса.
Но вскоре от варианта Лаврова решили отказаться. И всё потому, что произошла переориентация понятия «театральное зрелище». До этого в моде были постановки, где на сцену выезжали автомобили, экипажи, запряжённые живыми лошадьми, разыгрывались сцены с большим количеством актёров, и для этого требовалось соответствующее по размерам помещение. В середине 1930-х годов «режиссёрские аппетиты» уменьшились. Было принято решение провести дополнительный конкурс, победителем которого стал Иосиф Лангбард. По его замыслу, зрительный зал театра должен был представлять собой круглый амфитеатр с партером, большими балконами и двумя боковыми ложами, а по размеру превышать Большой театр в Москве.
Когда строительство уже началось, архитектору пришлось переработать проект по новым требованиям. Театр не планировали использовать как многофункциональный комплекс – в здание «поселили» только оперу и балет. Всё это отразилось и на архитектуре: изменились конфигурации стен, вместо запланированных трёх тысяч мест в зале осталось полторы тысячи, отказались от второго балкона. Чтобы избегнуть приземлённости, Лангбард спроектировал 
ещё и 14-метровый цилиндр над зрительным залом.
Сегодня в отреставрированном театре, которому вернули первоначальный облик, не только исчез купол, а стены приобрели нежный молочно-белый цвет, но и появились пятиметровые круглые скульптуры. Однако вокруг бронзовых античных муз, установленных в нишах: Мельпомены, Полигимнии, Терпсихоры, Калиопы, а также Аполлона с весталками на фасаде (авторы скульптурных работ Геннадий Буравкин, Александр Финский, Михаил Шкробот) долго шли споры. Архитекторы и коллеги-художники сомневались в соответствии скульптурной и архитектурной стилистик, упрекали авторов в бутафорской гламурности. На страницах газет и в интернет-блогах часто возникал вопрос: к какому же стилю стремился сам Лангбард, когда проектировал театр в Минске? И насколько правомерно ставить помпезные статуи античных муз, сделанные по классическим канонам, нарушая ритмику светлых стен здания?
Несомненно, у Лангбарда была идея украсить театр скульптурами. На него могла повлиять тогдашняя тенденция придавать общественным зданиям помпезность и величественность. По каким-то причинам задуманное не было осуществлено. И мы сегодня точно не знаем, каких героев хотел видеть автор, какими планировал размер фигур, какие материалы собирался использовать. Поэтому установка бронзовых классических статуй никаким образом не относится к настоящему облику исторического памятника, который охраняется государством. Наоборот, это современный вариант украшения здания.
Через некоторое время мы все привыкнем к «проблемным» скульптурам. Но пока монументальные фигуры выглядят чужими уникальному зданию. Тем более, сравнить новый и прежний вид здания не сложно: под ногами, вмонтированные в плитки дороги, лежат обычные канализационные люки с изображением театра 1939 года…
Как в королевском дворце
Реставрационные работы не один раз изменяли внутренний облик театра. Здание пережило много экспериментов – как удачных, так и сомнительных. Впрочем, внутреннее украшение театра с самого начала никакого отношения к конструктивизму не имело. Это был самый настоящий сталинский неоклассицизм.
Некоторое время фойе театра украшали росписи на оперно-балетную тематику. В 1970-х годах на их месте появились 6 гобеленов известного белорусского художника-монументалиста Александра Кищенко, которые удивительно гармонично вписались в интерьеры здания. В новой концепции места семиметровым тканым картинам Кищенко не нашлось – стены украсили декоративными филёнками в общем для фойе классическом стиле.
Сегодня внутренний вид театра удивляет своей сияющей роскошью. Пол фойе сделан в технике флорентийской мозаики из нескольких видов гранита. Ранее тут был положен паркет, в некоторых местах использовался более простой вид мозаики, которую делали из кусков мрамора, залитых белым бетоном. Заменить их на гранит решили из соображений долговечности и красоты материала. На эскизах Лангбарда не отражён рисунок пола, и это позволило художнику-монументалисту Владимиру Кривоблоцкому предложить своё авторское решение. 2500 метров сложных узоров с первого по третий этажи фойе, а также части боковых коридоров – такой роскоши нет ни в одном общественном здании Беларуси. Причём рисунки нигде не повторяются. Стилизованные цветы, звёздочки, орнаментальные мотивы, линейные композиции создают ощущение декоративной строгости, парадности, целостности. Общая гамма – тёплая, золотисто-бежевая – подобрана с учётом тональности, которая господствует в интерьерах театра.
В основном над украшением здания работали реставраторы. Они восстановили много декоративных элементов. Взгляд останавливается то на мраморных порталах с люстрами, то на драпировках оконных штор, то на медальонах с барельефными портретами деятелей культуры, которые украшают фризы фойе, то на гипсовых капителях колонн. Парадный вид приобрела и лестница: ступеньки сделаны из гранита, а перила – из мрамора. Тут ничего придумывать не пришлось. Под прежней обшивкой сохранились фанерные, ещё лангбардовских времён, перила, которые теперь повторили в более долговечном материале.
В зрительном зале большинство деталей интерьера – новоделы, поскольку сохранилось очень мало аутентичных украшений, в основном это выполненные Андреем Бембелем по эскизам архитектора серпы, молоты и пятиконечные звёзды на портале сцены. Лепку отреставрировали и покрыли позолотой, остальное пришлось искать в архивных документах и на старых фотографиях. К сожалению, снимков сохранилось очень мало, они исчезли во время войны, а на тех, которые остались в архивах, мелкие детали рассмотреть сложно. В 1960-е годы почти весь декор холла был уничтожен – возможно, из-за того, что плохо сохранился и его сложно было возобновить, или это стало результатом борьбы с чрезмерностями. Украшения на ограждениях лож и балконов восстановили в 1980-е годы, но сделаны они были из дерева и очень вольно. Гирлянды с цветочным орнаментом, из которых после последней реставрации были убраны серпы с молотами, отлиты из гипса и позолочены.
Общая площадь театра после реконструкции увеличилась на 8 тысяч квадратных метров за счёт того, что появились подземные этажи, а над расписанным плафоном потолка открыты три дополнительных «этажа». Сцена стала механизированной, она может даже трансформироваться, наклоняться. В случае необходимости дно оркестровой ямы может подниматься и увеличивать размер сцены.
Зерно будущего
Когда Иосифу Лангбарду во время строительства и позже высказывали критические замечания о его детище, мастер отвечал: «Театр оперы и балета так и остался сделанным почти вчерне, что делает его мишенью для заслуженных и незаслуженных нападений… Но пользуюсь случаем повторить вам публично высказанные мнения архитектурной и искусствоведческой общественности Ленинграда, что по архитектурно-художественной образности общественных зданий Дом правительства БССР и Театр оперы и балета являются первыми ведущими строениями в Союзе после революции, и в этом отношении Беларусь среди других республик занимает первое место. Как автор этих зданий я отважусь прибавить, что, когда Беларусь наберётся сил закончить их архитектурно, по проектам, тогда всем станет ясно, где – зёрна будущего, а где – пустоцвет сегодняшнего».